Ольга Маховская: Комендантский возраст

В России разработали законопроект «О правовом регулировании деятельности социальных сетей». Если его примут, при регистрации в соцсетях придется предоставить паспортные данные, а детям до 14 лет вход в соцсети запретят вовсе. «Слишком много молодых» – общий вывод чиновников, которые борются за увеличение своего возраста во власти, то есть боятся возраста как такового.

У этого явления есть название – эфебофобия, боязнь и отвращение к отдельным юношам и девушкам, а также к подростковому возрасту в целом. Страх этот психологический и социальный, сродни бытовой ксенофобии. Молодость пугает тех, кто считает ее единственной наградой в жизни. И она теперь принадлежит другим, менее достойным – недорослям и дармоедам.

Уголовный кодекс фиксирует срок для «салаг» от жизни, 14 лет. Дебютантов взрослой жизни более старшего возраста ждет дедовщина. А этих – комендантский режим. Еще недавно мы возмущались законодательным инициативам на местах объявлять комендантский час для детей до 14 лет. Теперь предлагается вообще их на люди не пускать. Пусть сидят дома, продолжают шмалять в детсадовские компьютерные игры, никакой групповухи и общения в сети. Лучше их с детства заточить в темницу патриархальных представлений, испугать жизнью так, чтобы и смерть была в радость. Именно так и готовят юных террористов – стирают их личности, не дают проклюнуться своему «Я», ломают волю, шаг вправо-влево – расстрел.

Домашний арест предлагается в качестве образа жизни для целого поколения, а не только для жуликов и воров. Дом становится оборудованным изолятором для несовершеннолетних? Крепостное право в семье и обществе отменили только для совершеннолетних, а до 14–16 лет – никаких свобод и социальных акций? Я уверена, что для юных участников митинга 26 марта это была именно социальная акция, выход в общество, заявка на жизнь в справедливом обществе, где считаются с молодыми, а вовсе не политический демарш. Зачем им бороться с теми, кого они все равно переживут?

При нарастающем давлении социально-экономических стандартов многие молодые выбирают в качестве стратегии жизни дауншифтинг, «пожить для себя», «нет чужим запросам». В мировой литературе есть и об этом. Семнадцатилетний герой романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951) мечтает притвориться глухонемым, жениться на глухонемой девушке, с которой можно договариваться с помощью записок и жить до конца своих дней в хижине, подальше от людей. Можно сказать, что Сэлинджер не только сам осуществил подростковую мечту, прожив полжизни в уединении, но и сформулировал глобальный проект дауншифтинга для молодых.

Пока мы боимся их, они боятся нас. Иногда и до тридцати лет не хотят жить как принято, а смотрят по сторонам – куда бы смыться.

Они трудно живут психологически. Молодость – дисгармоничное время: сильные желания, но слабый опыт. Потребность в любви до гроба перемежается в юной душе со стремлением к полной независимости и свободе от каких-либо привязанностей. Страх бедности сменяется ужасом от того, что всю жизнь придется провести в офисном рабстве. Готовность все радикально изменить, бросить страну, родителей, дом сопровождается тоской и заботой по собаке, которую нельзя взять с собой. Помните, Варвара Караулова в своей последней эсэмэске попросила родителей позаботиться о собаке?

Какие они? Зрелые и ответственные, идущие на протесты, не боясь автозаков? Или глупые и наивные именно потому, что поверили в чужие лозунги и пошли безоружными на брандспойты?

«Великолепный день, чтобы сдохнуть», – иногда стучит в их висках.

Шизофрения молодости разрешится в поступках и выборах, за которые им все равно придется платить.

Но не расплачиваться же?

Наконец, экономисты предупреждают: страх перед молодыми, сегрегация целых групп сильных молодых работников ослабляет общество.

Кто нас будет кормить?

Ольга Маховская, психолог, автор бестселлеров для родителей

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода