Рубрика «Мнение»
За последние год-полтора российский агитпроп стяжал себе славу, которой могло бы позавидовать гестапо. И вдруг оказалось, что влиять на его поведение до смешного просто. Достаточно взять несколько листов писчей бумаги и вспомнить восемь фамилий «истинных арийцев, беспощадных к врагам рейха». Примеры их художеств надо перевезти на английский язык, а потом передать документ американским конгрессменам. И еще: нужно быть Михаилом Касьяновым. Потому что, например, с Владимиром Путиным или Дмитрием Медведевым американские конгрессмены встречаться не станут.
Реакция на «список Немцова» в России оказалась предсказуемо бурной. Был бы Касьянов не политиком, а прозаиком – его бы назвали «литературным власовцем». Ярче всех против Касьянова выступил фигурант списка – известный поклонник вальса из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь» Андрей Караулов. Его письмо Бараку Обаме живо напомнило письма Мартину Алексеевичу из романа Владимира Сорокина «Норма» («Так хамить пожилому человеку который и воевал и ответственный научный работник и заслуженную пенсию получает. Это же как надо грубияном быть чтобы так неуважать!.. А вы с ними чаи пьете на тераске и про науку говорите...» и т. д.). А Маргарита Симоньян срочно вылетела в США и лихорадочно докладывала в Twitter про каждый свой шаг на американской земле. Будто в последний раз.
Панические настроения распространились далеко за пределы «списка Немцова». Скажем, в передаче «Список Норкина» (НТВ) обсуждение этой горячей темы превратилось в один бесконечный истошный крик без пауз и промежутков. Если в момент кульминации отключить звук, то можно было расслышать голос помолодевшего на 30 лет Вячаслава Бутусова:
Когда умолкнут все песни,
Которых я не знаю,
В терпком воздухе крикнет
Последний мой бумажный пароход...
Да, именно так. Ларчик открывается просто: никто из кремлевской медиаприслуги не хочет говорить Америке Good bуe! Для некоторых (например, для Владимира Соловьева, занесенного в «список Немцова») запрет на въезд в США – личная трагедия. Для других – драма. И для каждого сервильного российского журналиста (а много ли осталось других?) – тень дамоклова меча. Вроде бы ни один кролик еще не пострадал. Вроде сам ты – восьмая спица в двенадцатом колесе. А все равно страшно.
«Лучше перебдеть, чем недобдеть», – думает скромный труженик микрофона и вместо привычной жести трамбует вату
Собственно, этот страх и формирует сегодня информационную политику государства Российского. По крайней мере, на уровне выше среднего – там, где высказывание имеет конкретного автора, которому может быть предъявлен счет. Пусть чисто гипотетически. Пусть вероятность такого исхода – величина, стремящаяся к нулю. Все равно страшно. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», – думает скромный труженик микрофона и вместо привычной жести трамбует вату. Или потеет, как последний Норкин, из-за того, что у него в студии маловато оппозиции. Весь эфир лихорадочно оправдывался: мол, приглашал Илью Яшина, но тот обозвал передачу «информационной помойкой» и не пришел. Хорошо хоть Венедиктов не побрезговал. И Леся Рябцева... Впрочем, блондинка лучше б не приходила. Она так неделикатно заговорила о том, что пропаганда и журналистика – не одно и то же... В общем, бедный Норкин! Бедные они все.
Тем временем новая «очеловеченная» версия Владимира Путина, явленная миру 16 марта, после десятидневного отсутствия, все больше напоминает «хромую утку». Последние полтора месяца улыбка не сходит с его уст. Настроение у президента весеннее. Ноги пускаются в пляс. Несъеденный чижик пьет водку на Фонтанке. А в воздухе разлит терпкий аромат отставки и оттепели. «Вполне себе могу представить жизнь вне этой должности», – признался Путин на первых секундах фильма-эпитафии, посвященного его 15-летнему президентству. И остальные два с половиной часа можно уже не смотреть – и так все понятно.
А еще раньше была фантастическая прямая линия, в ходе которой со вчерашним «громовержцем» не особенно церемонились: Кудрин обвинял во лжи, Клейменов бесцеремонно перебивал и откровенно хамил. А потом на трибуну Госдумы поднялся Дмитрий Медведев и опроверг сразу два путинских утверждения: о том, что российской экономике от санкций одна сплошная польза, и о том, что присоединение Крыма – личная заслуга Путина.
Простые телезрители, конечно, могут чего-то не замечать или не понимать. Но не телевизионщики! Тем более медиаэлита, поваренная в чистках, как соль. Ей ли не знать, что уже завтра, когда фюрер уйдет в небытие, «надо будет быть очень полезным Борману, он тогда будет Монте-Кристо XX века» (см. к/ф «17 мгновений весны»). И если с будущим фюрера все более-менее ясно, то в отношении персоны «Монте-Кристо XXI века» пока возможны варианты (один из них – Касьянов). «Так что сейчас идет борьба выдержек, Штирлиц. А в подоплеке-то одна суть. Одна простая и понятная человеческая суть...»
Группенфюрер СС Генрих Мюллер, кстати, благополучно исчез 29 апреля 1945 года и, по некоторым данным, получил свою «ферму с голубым бассейном» в укромном уголке Латинской Америки. Если американцы утвердят «список Немцова», его фигуранты лишатся даже этого. А у примелькавшихся коллег калибром поменьше могут возникнуть серьезные проблемы с продолжением карьеры...
Этот сложный комплекс страхов и ожиданий создает ту специфическую нервозность, которую уже сегодня трудно не заметить. По мере приближения 9 мая она будет нарастать, что неизбежно скажется на непростой журналистской работе. В общем, праздник будет веселым и без Ким Чен Ына.
Владимир Голышев, публицист и драматург
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
