Киев – Пожалуй, самым неожиданным моментом судебного процесса над Сенцовым и Кольченко стало заявление фигуранта дела «крымских заложников» Геннадия Афанасьева. Ранее он сотрудничал со следствием и получил смягченный приговор, но на суде сказал, что свидетельствовал против своих товарищей под пытками. Адвокат Геннадия Александр Попков в интервью Крым.Реалии рассказал, что теперь ждет его подзащитного и почему он решился на такой неожиданный поступок.
– Известно ли, где сейчас находится Геннадий?
– В СИЗО № 1 Ростова-на-Дону.
– А почему все еще там?
– Он был в Ростове в СИЗО ФСБ, потом его перевели туда. Он ждет этапирования, мы пока не знаем, куда его этапируют.
– После случая, когда сотрудник ФСБ посетил Афанасьева и ударил его, повторялись ли случаи давления или пыток в отношении вашего подзащитного?
– Недавно у него были члены общественно-наблюдательной комиссии Ростова-на-Дону. Он сказал, что у него все нормально, никаких следов насилия и претензий больше нет. Не трогают его. Я думаю, в случае чего, он бы им сказал.
– У Афанасьева была сделка со следствием, по условиям которой он должен был давать показания против Сенцова и Кольченко. По соглашению, которое он заключил, ему дали смягченный приговор – 7 лет. То, что он отказался свидетельствовать против Олега и Александра, означает, что этот приговор будет пересмотрен?
Сторона обвинения, посчитав, что он не выполнил сделку со следствием, может подать кассационное представление и просить изменить приговор
– Это прерогатива прокуроров. Сторона обвинения, посчитав, что он не выполнил сделку со следствием, может подать кассационное представление и просить изменить приговор, пересмотреть его дело. Нет такого прямого механизма, в соответствии с которым приговор меняется, если он не выполнил сделку со следствием. Если прокуроры обратятся, то да – это может быть. Если не обратятся, то нет.
– Насколько вероятно, что обратятся?
– Мы не знаем, нужен ли им такой второй процесс, как по Сенцову. Может быть, проще какие-нибудь другие механизмы использовать, не совсем законные. Например, добавить ему еще пару лет за что-нибудь.
Когда его судили, никакие доказательства не рассматривались – был особый порядок, сделка со следствием. Его вина вообще не исследовалась. Он просто признался – и все. А сейчас получается – будет такой же процесс, как у Сенцова, и мы вытащим все доказательства вины, которые там есть. И мы понимаем, что это абсурдные доказательства – нулевые. Никакой террористической группы не было. Но пойдут ли на это власти, чтобы второй раз получился такой же очередной длящийся скандал? Мы не знаем, пойдут ли на это прокуроры или нет. Но это явно будут решать не прокуроры.
– То есть масштабный резонанс дела Сенцова-Кольченко на пользу Афанасьеву?
– Это мои мысли, не имеющие ничего общего с процессуальными вещами. Мы оцениваем общую обстановку. Понятно, что им абсолютно наплевать на весь этот шум, на абсурдность обвинения. Но, с другой стороны, пойдут ли они на то, чтобы добавить ему еще 5 лет и выслушать кучу неприятного про российское правосудие?
– Заявления Афанасьева о ложных показаниях и пытках на суде стали для всех большой неожиданностью. В том числе для самих Сенцова и Кольченко, а также для их адвокатов. Ведь Геннадий с первого дня задержания стал выполнять указания следствия. Как произошло, что он полтора года делал все, что ему говорят, а потом резко изменил свою позицию?
– Он был сломлен. Сломлен пытками. Это произошло в течение первого дня, а потом его просто добивали, ломали его волю, чтобы он давал показания. Он мог и в убийстве Кеннеди признаться, и в смерти Сталина, и во всем, чем угодно.
Рядом не было людей, которые его защищают, которым можно доверять. Ему никто не помогал, чтобы оградить его от пыток и поднять по этому поводу шум. Если по Кольченко и Сенцову сразу вступились адвокаты Динзе и Сидоркина, которые поднимали эту тему по пыткам, то, как говорит сам Геннадий, ему адвокаты вообще советовали молчать про это.
Я к нему пришел в первый раз 3 августа, и до этого я с ним не общался. Вначале он встретил меня очень недоверчиво. У него очень сильный страх и недоверие. К нему приходили правозащитники, но он боялся с ними в «Лефортово» разговаривать. Он боялся не только за себя, он боялся за свою мать. Потому что ему угрожали, что в том числе будет плохо с его матерью. Они угрожали пытками в отношении его матери и ее смертью.
Когда все это произошло и он все подписал, он хотел заявить о том, что показания выбиты. Он хотел об этом заявить еще на своем суде, но суд был фактически закрытым. Кроме него и адвокатов, никого не было. И мать там пустили в самом конце, по-моему. Поэтому он не заявил, он побоялся. А здесь он принял твердое решение, он понял, что не сможет с этим жить. По моему мнению, он очень правильный человек с правильным воспитанием, честный, добрый, справедливый. Просто не выдержал пыток. Я вас уверяю: никто бы не выдержал, ни я, ни другие люди, там были просто зверства.
– Планируете ли вы предпринимать какие-то правовые действия для привлечения к ответственности лиц, пытавших Афанасьева?
– Я пока не хочу раскрывать, что именно мы будем делать. Могу только сказать, что планируем. И по самому приговору мы будет предпринимать меры. Нас он не устраивает. Геннадий никакой не террорист. Поджог двух стульев и двери в офисе – это не террористический акт.
– Про Геннадия сейчас говорят меньше, чем про Сенцова и Кольченко. В этих условиях существует ли угроза его жизни и здоровью? Насколько опасна ситуация, в которой он оказался?
– Он находится во власти тех людей, которые его пытали. К нему приходили те же сотрудники, в том числе в суде. В Северо-Кавказский окружной суд (в котором он отказался от показаний – КР) приходил один из сотрудников, который был связан с этой группой ФСБ, участвовавшей в этих пытках. Естественно, мы очень переживаем за его жизнь и безопасность. По крайней мере, надеемся, что сейчас, пока его имя на слуху, пока его не забыли, пока помнят, его не должны трогать. Вообще при всех наших безобразиях они опасаются трогать таких известных людей. Да, они могут ухудшать режим, но идти на незаконные действия, бить, пытать они побоятся.
На следующий день к нему пришел ФСБшник и ударил его по ноге. Знаете, это уже наглость абсолютная
Хотя меня очень удивило следующее. 5 августа я пообщался с Геннадием, улетел из Ростова. На следующий день к нему пришел ФСБшник и ударил его по ноге. Знаете, это уже наглость абсолютная. Они знают, что к нему приходит адвокат, что к нему приходит ОНК, и все равно под камерами наносят ему удар. Это либо полная безнаказанность, либо безголовость. Я не знаю, как это назвать.
– После приговора Сенцову и Кольченко страны Запада и международные организации оказывают на Россию сильное давление. На ваш взгляд, какой результат может дать такая массированная реакция со стороны мирового сообщества? Возможно ли какое-то радикальное позитивное решение?
– В общем-то мы на него и надеемся, на это радикальное позитивное решение, как бы Россия ни демонстрировала свою особую линию поведения, некий суверенитет. Я надеюсь, что в этих делах они попробуют реализовать какой-то механизм, может быть, не совсем процедурный, не совсем процессуальный по освобождению этих людей – фактических заложников. Это может быть или помилование, или обмен, или подобные шаги. Надежда есть. И пока международные организации и правительства будут высказывать озабоченность и говорить России, что это что-то не то, какие-то шансы у людей на освобождение есть. Понятно, что Сенцову сидеть 20 лет за несовершенное преступление – это абсурд.
