Керчь – Скромная, но чистая комната, диван и самый обычный стол, покрытый клеенкой, старинный сундук, семейные фотографии повсюду – в одном из маленьких уютных керченских домов живет 84-летняя Саре Абласанова, уроженка села Аджименди, Ленинского района, которого ныне не существует на карте Крыма. Переступив порог ее дома и, заглянув в самые добрые и светлые глаза керченской степнячки, которые когда-либо доводилось встречать, стало тепло, как дома. И не только потому, что Саре-апте открыта и гостеприимна! В этой женщине есть некая естественная сила и невероятный заряд энергии – несколько часов общения пролетели как минута.
Мы говорили на двух языках. Все эмоции и чувства передавались на родном крымскотатарском. На камеру – с трудом и коверкая, на русском. О депортации Саре-ханум рассказывала без слез, не пеняя на несносную судьбу! Лишь только тяжело и глубоко вздыхала, отводя в сторону глаза, будто в точности воспроизводила эпизоды из прошлого в своей памяти...
«Утром рано 2 солдата пришли и сказали, что нас выселяют. Мы не думали, что уедем на совсем. Думали, что нас выгоняют, а вечером мы вернемся. Ничего не разрешали брать. Так мы и вышли, взяли лишь одежды и продукты. Остался новый дом, хозяйство. Корова только 18 дней, как отелилась, овцы, куры, индюки, зеленый огород. Людей из двух соседних колхозов собрали в машины. Перед глазами так и осталась наша собака Аламан, которая до последнего бежала за нашим грузовиком. Громко лаяла… Нас отвезли на железную дорогу и погрузили в вагоны, на которых перевозили скот. Вагон был разделен досками на два этажа для большей вместимости. Мы были на верхнем»
Именно так вспоминает самый страшный день в истории крымских татар Саре-апте (апте – бабушка на крымскотатарском, – ред.). Еще большее непонимание у нее вызвало то, что никто даже не соизволил что-либо объяснять. Только в товарном вагоне, женщины семьи Абласановых узнали, что они «предатели Родины и пособницы фашистских оккупантов».
«Понять это невозможно, особенно когда все мужчины деревни ушли на фронт, защищать Родину», – говорит Саре-апте. Отец Саре, Абласанов Бадин, председатель колхоза, ушел добровольцем в Красную Армию, как только началась война. Мать семейства Кьадыр-Заде с 4-мя дочерями Гульсум, Мензор, Менли-Айше и Саре остались оберегать дом и хозяйство, где вскоре появился враг – румынские и немецкие солдаты.
«Румынские солдаты приходили по ночам, забирали все, что попадалось под руки – одеяла, простыни, одежду, продукты, скот. Мы их очень боялись. Старшие сестры старались не попадаться им на глаза, от греха подальше. А вот немецкие солдаты никогда не позволяли себе такого. Даже если что-то забирали, всегда расплачивались, либо шоколадом, либо деньгами», – вспоминает Саре-апте.
Однажды после сбора колосков ячмени, Саре-ханум вернулась домой, где румынские солдаты производили обыск. На чердаке им удалось найти наган отца. Всех женщин выстроили в ряд, как семью коммунистов для расстрела. В качестве свидетелей вызвали местный полицаев, которые и спасли Абласановых, сказав, что наган им подбросили.
Тут женщина оборвала свой рассказ и замолчала. Несколько минут сидела без движения, что совсем необычно для полной сил пожилой степнячки. Опять тот же потупленный взгляд, отведенный в сторону. Было ясно без слов – тяготы ссылки вновь ворвались в ее мысли.
«21 день в товарных вагонах нас везли в неизвестном направлении. Людей было так много, что порой было сложно дышать. Многие не выдерживали, умирали. Покойных заворачивали в ткань, какую находили в своих котомках, и оставляли на железнодорожном полотне», с грустью рассказывает Саре Абласанова.
Особенно запомнился тогда еще 14-летней девочке эпизод, когда у одной из молодых женщин начались роды. «Женщина мучилась, не было никаких условий, даже воды. Она так и не выдержала, умерла вместе с ребенком. В вагоне еще долго царила гробовая тишина, никто не мог говорить от горя! Что может быть страшнее смерти детей?», – вспоминает Саре-ханум.
Женская часть семьи Абласановых была депортирована в Узбекистан, в совхоз «Савай» Андижанской области.
«Как только нас выгрузили из вагонов, выстроили в шеренгу и всех по очереди в баню, ведь многие завшивели в пути. После этого на больших тележках развозили по отделениям. Мы попали в совхоз «Савай»в четвертое отделение уже ночью. Было холодно. Сразу же на второй день нас выгнали на работы - на хлопок, он тогда только вышел. Нас считали иждивенцами тогда, выдавали паек. А жили в крохотной комнате двумя семьями, нас четверо (одна сестра попала в Самаркандскую область) и их столько же. Конечно, многие болели. Малярия была, ведь чистой питьевой воды не было. Вода в арыках была грязной, ею и хлопок поливали, и пили. Погибли многие тогда»
Для того, чтобы выжить и прокормить дочерей мать Саре-ханум вынуждена была продать почти все, что успела взять с собой из Крыма. Оставила только вышитые собственными руками рубашки отца. Сам же глав семейства Бадин Абласанов разыскал свою семью в 1945 году. Однако, ему так и не удалось вернуться домой, в 1959 году красноармеец умер. Последние его слова были о Крыме.
Когда Саре-ханум было 24 года, она вышла замуж. Родители ее избранника Зеки Аблязова до депортации жили в той же деревне, поэтому отцовское благословение было получить несложно. Тогда, по словам Саре-ханум, многие браки заключались родителями. У пары родилось четверо детей - дочери Ферузе, Фериде, Наиле и сын Дилявер. В Крым семья вернулась в 1990 году, поселилась в селе Глазовка, что под Керчью. Каждый день Саре с мужем ездили в город, искали дом.
«Когда мы впервые вернулись в Крым после ссылки, первым делом отправились в родную деревню Аджименди. От деревни, правда, ничего не осталось! Пустырь! Все заросло травой. На том месте, где когда-то стоял мой отчий дом, среди зарослей бурьяна я нашла желтый тюльпан. Сорвала и сохранила его в память об этом дне, а детям сказала, что вот это моя родина и здесь я родилась!», – рассказывает Саре-апте.
Сегодня, 84-летняя женщина в с волнением наблюдает за событиями в Крыму. Верить, что кто-то может причинить вред ее народу, отказывается. 70-ю годовщину депортации крымскотатарского народа проведет дома. На вопрос, о чем мечтает Саре-апте, отвечает: «Моя главная мечта сбылась! Я вернулась на Родину! А все остальное будет!»
Мы говорили на двух языках. Все эмоции и чувства передавались на родном крымскотатарском. На камеру – с трудом и коверкая, на русском. О депортации Саре-ханум рассказывала без слез, не пеняя на несносную судьбу! Лишь только тяжело и глубоко вздыхала, отводя в сторону глаза, будто в точности воспроизводила эпизоды из прошлого в своей памяти...
«Утром рано 2 солдата пришли и сказали, что нас выселяют. Мы не думали, что уедем на совсем. Думали, что нас выгоняют, а вечером мы вернемся. Ничего не разрешали брать. Так мы и вышли, взяли лишь одежды и продукты. Остался новый дом, хозяйство. Корова только 18 дней, как отелилась, овцы, куры, индюки, зеленый огород. Людей из двух соседних колхозов собрали в машины. Перед глазами так и осталась наша собака Аламан, которая до последнего бежала за нашим грузовиком. Громко лаяла… Нас отвезли на железную дорогу и погрузили в вагоны, на которых перевозили скот. Вагон был разделен досками на два этажа для большей вместимости. Мы были на верхнем»
Именно так вспоминает самый страшный день в истории крымских татар Саре-апте (апте – бабушка на крымскотатарском, – ред.). Еще большее непонимание у нее вызвало то, что никто даже не соизволил что-либо объяснять. Только в товарном вагоне, женщины семьи Абласановых узнали, что они «предатели Родины и пособницы фашистских оккупантов».
«Понять это невозможно, особенно когда все мужчины деревни ушли на фронт, защищать Родину», – говорит Саре-апте. Отец Саре, Абласанов Бадин, председатель колхоза, ушел добровольцем в Красную Армию, как только началась война. Мать семейства Кьадыр-Заде с 4-мя дочерями Гульсум, Мензор, Менли-Айше и Саре остались оберегать дом и хозяйство, где вскоре появился враг – румынские и немецкие солдаты.
«Румынские солдаты приходили по ночам, забирали все, что попадалось под руки – одеяла, простыни, одежду, продукты, скот. Мы их очень боялись. Старшие сестры старались не попадаться им на глаза, от греха подальше. А вот немецкие солдаты никогда не позволяли себе такого. Даже если что-то забирали, всегда расплачивались, либо шоколадом, либо деньгами», – вспоминает Саре-апте.
Однажды после сбора колосков ячмени, Саре-ханум вернулась домой, где румынские солдаты производили обыск. На чердаке им удалось найти наган отца. Всех женщин выстроили в ряд, как семью коммунистов для расстрела. В качестве свидетелей вызвали местный полицаев, которые и спасли Абласановых, сказав, что наган им подбросили.
Тут женщина оборвала свой рассказ и замолчала. Несколько минут сидела без движения, что совсем необычно для полной сил пожилой степнячки. Опять тот же потупленный взгляд, отведенный в сторону. Было ясно без слов – тяготы ссылки вновь ворвались в ее мысли.
«21 день в товарных вагонах нас везли в неизвестном направлении. Людей было так много, что порой было сложно дышать. Многие не выдерживали, умирали. Покойных заворачивали в ткань, какую находили в своих котомках, и оставляли на железнодорожном полотне», с грустью рассказывает Саре Абласанова.
Особенно запомнился тогда еще 14-летней девочке эпизод, когда у одной из молодых женщин начались роды. «Женщина мучилась, не было никаких условий, даже воды. Она так и не выдержала, умерла вместе с ребенком. В вагоне еще долго царила гробовая тишина, никто не мог говорить от горя! Что может быть страшнее смерти детей?», – вспоминает Саре-ханум.
Женская часть семьи Абласановых была депортирована в Узбекистан, в совхоз «Савай» Андижанской области.
«Как только нас выгрузили из вагонов, выстроили в шеренгу и всех по очереди в баню, ведь многие завшивели в пути. После этого на больших тележках развозили по отделениям. Мы попали в совхоз «Савай»в четвертое отделение уже ночью. Было холодно. Сразу же на второй день нас выгнали на работы - на хлопок, он тогда только вышел. Нас считали иждивенцами тогда, выдавали паек. А жили в крохотной комнате двумя семьями, нас четверо (одна сестра попала в Самаркандскую область) и их столько же. Конечно, многие болели. Малярия была, ведь чистой питьевой воды не было. Вода в арыках была грязной, ею и хлопок поливали, и пили. Погибли многие тогда»
Для того, чтобы выжить и прокормить дочерей мать Саре-ханум вынуждена была продать почти все, что успела взять с собой из Крыма. Оставила только вышитые собственными руками рубашки отца. Сам же глав семейства Бадин Абласанов разыскал свою семью в 1945 году. Однако, ему так и не удалось вернуться домой, в 1959 году красноармеец умер. Последние его слова были о Крыме.
Когда Саре-ханум было 24 года, она вышла замуж. Родители ее избранника Зеки Аблязова до депортации жили в той же деревне, поэтому отцовское благословение было получить несложно. Тогда, по словам Саре-ханум, многие браки заключались родителями. У пары родилось четверо детей - дочери Ферузе, Фериде, Наиле и сын Дилявер. В Крым семья вернулась в 1990 году, поселилась в селе Глазовка, что под Керчью. Каждый день Саре с мужем ездили в город, искали дом.
«Когда мы впервые вернулись в Крым после ссылки, первым делом отправились в родную деревню Аджименди. От деревни, правда, ничего не осталось! Пустырь! Все заросло травой. На том месте, где когда-то стоял мой отчий дом, среди зарослей бурьяна я нашла желтый тюльпан. Сорвала и сохранила его в память об этом дне, а детям сказала, что вот это моя родина и здесь я родилась!», – рассказывает Саре-апте.
Сегодня, 84-летняя женщина в с волнением наблюдает за событиями в Крыму. Верить, что кто-то может причинить вред ее народу, отказывается. 70-ю годовщину депортации крымскотатарского народа проведет дома. На вопрос, о чем мечтает Саре-апте, отвечает: «Моя главная мечта сбылась! Я вернулась на Родину! А все остальное будет!»
