В Федеральной службе исполнения наказаний России опровергли информацию о том, что заключенных российских колоний планируют отправлять в Крым на строительство моста через Керченский пролив. Накануне заместитель директора ФСИН Олег Коршунов в интервью «Коммерсанту» не исключил, что «при строительстве крымского моста могут быть использованы производственные мощности российских колоний для изготовления материалов и запчастей для строительства».
После ряда публикаций в СМИ руководитель пресс-службы ведомства Кристина Белоусова уточнила, что «речь не идет о направлении осужденных на строительство моста». Заключенные будут работать на благо Крыма в своих колониях – к примеру, на производстве железобетона, а также заниматься металлообработкой. Чиновник ФСИН заявил, что заключенные, задействованные в строительстве, будут получать «нормальную заработную плату – не менее 10 тысяч рублей».
Правозащитники напоминают, что люди, находящиеся в заключении, вынуждены работать по 14-16 часов в сутки, зарплаты у них значительно ниже тех, что получают «на воле», а за отказ трудиться в невыносимых условиях они подвергаются репрессиям. Желание же платить 10 тысяч рублей за работу, которая стоит значительно дороже, связывают с еще советской привычкой использовать рабский труд заключенных на грандиозных стройках социализма.
В планах ФСИН – создать свой Торговый дом, который будет курировать производственную деятельность российских колоний. Так ведомство планирует вдвое увеличить доходы производственного сектора и трудоустроить заключенных в новых секторах – они будут убирать леса под Сочи и участвовать в строительстве Керченского моста (находясь в своих колониях).
По данным Олега Коршунова, в учреждениях ФСИН сейчас отбывают наказание 555 тысяч осужденных, из них в состоянии работать 252 тысячи человек, при этом рабочих мест в системе – 11 тысяч. При этом трудоустроены 217 тысяч осужденных.
По словам правозащитника, члена Московской хельсинской группы Валерия Борщева, российские заключенные – самая бесправная и низкооплачиваемая рабочая сила в стране:
– Это очень серьезный симптом, очень тревожный звонок. Потому что само по себе наличие принудительного труда – это вещь опасная. Да, Уголовно-Исправительный кодекс обязывает заключенных работать. Хотя работой обеспечено в наших колониях процентов 30-40, не больше, просто нет возможности их обеспечить. Поэтому не все работают. Но, тем не менее, такая норма в Уголовно-Исполнительном кодексе есть. Вопрос – какой труд.
– А в каких сферах чаще всего трудятся заключенные российских колоний?
– Тут работа разная, больше всего, конечно, заказов Минобороны на пошив формы. Ну, и всякие незначительные вещи типа шитья рукавиц и тому подобного. Как правило, это швейное производство. Но есть и более серьезное. Тут в том-то и дело, что обеспечить работой колонии очень трудно. Это проблема ФСИН, и это проблема государства. Они плохо обеспечены. Но это отдельная проблема.
– А как там соблюдаются условия труда, КЗОТ?
– В том-то и дело, что КЗОТ практически не соблюдается. Сплошь и рядом переработки. 8-часовой рабочий день – это редкость, работают по 12, а то и по 16 часов. Формально говорят, что якобы заключенные сами просят оставить их. Это ложь. Потому что аргумент, что они хотят заработать, не работает, поскольку заработки при таком рабочем дне у них ничтожны - это 100, 200, 300 рублей. Хотя по закону они должны получать не меньше минимальной зарплаты, то есть тысяч 5. Этого нет, они получают гроши. И всерьез этой темой никто не занимается.
– А что бывает с заключенными, которые отказываются работать больше 8 часов или вообще отказываются работать?
– Существуют самые разнообразные способы. Напрямую за такой отказ наказывать, конечно, нельзя, это как бы добровольная акция, добровольное заявление, что человек перерабатывает, но всегда найдут способ найти у его нарушения. А если там два простых нарушения, типа не застегнул пуговицу, вовремя руки за спину не завернул, то ты злостный нарушитель. А злостный нарушитель – это значит, надежды на условно-досрочное освобождение человек уже не имеет. То есть просто начинается месть. И они это прекрасно понимают. Поэтому, как правило, заключенные соглашаются.
– Есть такая странная идея, что тяжелым трудом можно перевоспитать...
– Что вы, в современной России этого давно нет. Никто это всерьез не воспринимает. Более того, давно известно, что первоходки, попавшие в колонию, потом становятся рецидивистами. У нас огромный рецидив – 30-40 процентов, в том числе из первоходок. То есть колония – не место перевоспитания, а место, где формируются будущие преступники. Поэтому сама по себе идея перевоспитания, она, в общем-то, всерьез никем не воспринимается. А труд – это, ну, чтобы человек был занят, чтобы он не сотворил чего-либо такого.
Иногда российским заключенным удается обратить внимание общества на то, в каких условиях им приходится жить и работать в колониях. Так было с участницами группы Pussy Riot Марией Алехиной и Надеждой Толоконниковой. В сентябре прошлого года отбывавшая свой срок в Мордовской колонии №14 Надежда объявила голодовку в связи с тяжелыми условиями труда. Она написала открытое письмо и передала его СМИ:
Вся моя бригада в швейном цехе работает по 16-17 часов в день. С 7.30 до 0.30. Сон – в лучшем случае часа четыре в день. Выходной случается раз в полтора месяца. Почти все воскресенья – рабочие.
Осужденные пишут заявления на выход на работу в выходной с формулировкой «по собственному желанию». На деле, конечно, никакого желания нет
Осужденные пишут заявления на выход на работу с формулировкой «по собственному желанию». На деле, конечно. никакого желания нет. Но эти заявления пишутся в приказном порядке по требованию начальства и зэчек, транслирующих волю начальства. Ослушаться (не написать заявление на выход на промзону в воскресенье, то есть не выйти на работу до часа ночи) никто не смеет. Женщина 50-ти лет попросилась выйти в жилзону не в 0.30, а в 20.00, чтобы лечь спать в 22.00 и хотя бы раз в неделю поспать восемь часов. Она плохо себя чувствовала, у нее высокое давление. В ответ было созвано отрядное собрание, где женщину отчитали, заплевали и унизили, заклеймили тунеядкой».
За огласку досталось и Надежде – по ее словам, глава колонии Юрий Куприянов угрожал ей физической расправой, После голодовки Толоконникову перевели в одну из больниц ФСИН в Красноярском крае. Освободившись в декабре прошлого года по амнистии, девушки занялись правозащитной деятельностью.
Историк Андрей Зубов полагает, что возрождение разговоров об использовании труда заключенных на стройках государственного масштаба – опасный симптом, указывающий на то, что советское мышление российских чиновников только укрепляется:
– Конечно, аналогии совершенно очевидны. В Советском Союзе труд заключенных был просто рабством, ни о каком перевоспитании не было речи. Это было просто рабство, и людей арестовывали не только за какие-то убеждения, хотя и за это многих арестовывали, но и просто потому, что они были нужны в ГУЛАГе для освоения Севера, Сибири, Казахстана, были нужны то слесари, то инженеры, то какие-то еще рабочие какого-то профиля. Приходила разнарядка, и этих людей хватали и арестовывали.
То есть это была такая дармовая рабочая сила, рабская сила. И вот этот разговор о том, что заключенных будут использовать теперь на стройках Крыма и Сочи, это, в общем-то, продолжение той же ментальности
То есть это была такая дармовая рабочая сила, рабская сила. И вот этот разговор о том, что заключенных будут использовать теперь на стройках Крыма и Сочи, это, в общем-то, продолжение той же ментальности, того же сознания, что заключенный – это не полноправный гражданин, а некое существо, которое можно просто использовать в тех случаях, когда не хватает рабочей силы, когда жалко тратить деньги и так далее. Это плохой симптом. Дай Бог, чтобы этого не было, чтобы это была только оговорка, но в любом случае такие оговорки происходят, и это уже говорит о том, что советское сознание и в этой сфере, пенитенциарной, тоже возрождается, к сожалению.
