Украина оказалась неготовой предоставить помощь – и тем, кто непосредственно оказался в зоне конфликта, и пострадавшим другим способом: потерявшим родителей или ставшим вынужденными переселенцами. Но волонтеры говорят, что без решения социальных проблем нельзя говорить о лечении психических травм. С этой темы мы начали разговор с членом правления всеукраинской Ассоциации специалистов по преодолению последствий психотравмирующих событий Валентиной Буковской:
– Государство в принципе не было готово к этому. Особенно в плане помощи детям. Если брать социально-психологический аспект, так как эти два аспекта нельзя разделять на сегодняшний день, потому что невозможно говорить ни о какой психологической помощи, пока нет обеспечения социальных благ в виде жилья, в виде безопасности, в виде элементарного питания. И, к сожалению, с самого начала событий на востоке Украины мы наблюдаем, что социальные службы оказались не готовы.
Нет продуманных государственных программ реабилитации, нет продуманных программ обеспечения этих детей и обеспечения социальных, даже медицинских, юридических благ таким детям
Не готовы принимать такое количество переселенцев, не готовы сталкиваться с семьями и с детьми, которые потеряли своих родителей и остались сиротами или полусиротами. Потому что нет продуманных государственных программ реабилитации, нет продуманных программ обеспечения этих детей и обеспечения социальных, даже медицинских, юридических благ таким детям. Поэтому мы сталкиваемся с тем, что ходим по такому очень тяжелому кругу, когда натыкаемся на одни и те же проблемы.
То есть для решения психологической проблемы нам нужно решить социальную, а для решения социальной проблемы – нужно решить юридический вопрос по каждому ребенку. И, таким образом, это – процесс, который очень затягивается, потому что нет отработанного четкого, быстрого механизма, очень много бюрократических моментов, очень много заполнения каких-либо форм, анкет, очередей и так далее. И конечно, это все влияет в результате и на психологическое состояние.
– Как, по Вашему мнению, эта схема должна была бы выглядеть? Поскольку из опыта стран, которые уже прошли в своей истории недавние войны, все начинают с того, что представляют себе эту ситуацию временной. А потом выясняется, что она будет продолжаться долгие годы, если не всегда.
Когда мы встречали первых переселенцев, они все были уверены, что это на неделю, максимум дней на 10 они уехали
– Этот вопрос – один из первых, с которым мы столкнулись, когда мы встречали первых переселенцев. Они все были уверены, что это на неделю, максимум дней на 10 они уехали. Потом, когда они поняли, что это надолго, и когда они поняли, что очень много проблем возникает со всеми регистрациями и взаимодействием с государственными службами, люди массово начали пытаться выехать за границу. Я даже помню: около года, возможно, 11 месяцев назад любое поселение переселенцев, которых мы приютили, все говорили о том, что мы сейчас еще неделю здесь и выезжаем за границу, потому что здесь невозможно, здесь очень трудно, за рубежом будет легче. Очень многие не смогли выехать за границу и уже остались здесь, и должны приспосабливаться к этой реальности.
Реальность такова, что просто надо сделать все эти механизмы и эти все процедуры государственные гораздо более быстрыми и гораздо проще, помочь комплексно. То есть – быстрая комплексная помощь. И конечно, это те схемы, это те структуры, к которым мы придем скорее всего, но идем мы к ним медленно.
– Как Вы объясняете детям, что происходит в стране? Для взрослых трудно понять, что происходит, а для них ломается вся их жизнь.
Важно прояснить и понять, что происходит внутри семьи и как семья видит все происходящее в стране
– Для начала мы пытаемся прояснить ситуацию, которая есть в семье. Потому что мы не работаем с ребенком, оторванным от семьи. Это работа комплексная, с семьей. Важно прояснить и понять, что происходит внутри семьи и как семья видит все происходящее в стране. И, конечно же, не ломать те представления, которые есть уже у ребенка на сегодняшний день, не давать нового. Даже здесь отвергаются все наши индивидуальные видения происходящего психологом. Принимается во внимание только то, как видит семья, как видит мама и папа ту ситуацию, которая сейчас есть в стране, и с уважением относясь к точке зрения, мы начинаем работать с ребенком.
– Но с этим видением они потом встречаются и в школе, и во дворе, и в других местах, где они встречаются со своими ровесниками?
– Нет, в этом плане мы проводим психоэдукационные беседы с родителями. Мы объясняем, каким образом атмосфера семьи может поддержать и повлиять на то, как ребенка будут воспринимать в новом обществе. От того, как семья настроена и как настроен ребенок, который идет в новый школьный коллектив, будет зависеть то, как его примут.
– Самая сложная категория детей – те, которые потеряли своих родителей. Где они оказались, что с ними? Вы общаетесь с ними, как им помочь?
Есть еще также очень тяжелая категория – это те дети, которые видели смерть. То есть на их глазах разорвало братика, например
– Лично я не общалась, не было у меня опыта работы с ребенком, который потерял обоих родителей. Но у нас есть очень много детей в работе, которые потеряли одного из родителей или брата, или сестренку. Есть еще также очень тяжелая категория – это те дети, которые видели смерть. То есть на их глазах разорвало братика, например. И такие дети также у нас есть. Они живут в поселениях компактного проживания переселенцев, или даже если они живут сами где-то на квартирах или у родных, близких людей, они также обращаются за помощью к психологам.
Работа продолжается и с семьей, и с ребенком индивидуально. Работаем мы в арт-терапевтическом подходе, и, работая с травмой, применяем игротерапию, сказкотерапию, песочную терапию, стараясь не ретравмировать этого ребенка. Очень мягко, очень медленно такая работа проводится.
– Как не потерять этих детей? Как их адаптировать к той жизни, в которой они в той ситуации оказались? Есть ли такая программа на будущее для всей Украины?
Первое, что можно делать, – это поддерживать и детей, и родителей, поддерживать семью. Потому что именно в семье ребенок проводит больше всего времени
– Для всей Украины нет. Это – то, о чем я говорила, что, к сожалению, нет таких всеукраинских государственных программ реабилитации, нет всеукраинских программ помощи. Это – то, к чему мы еще идем. И первое, что можно делать, – это поддерживать и детей, и родителей, поддерживать семью. Потому что именно в семье ребенок проводит больше всего времени. И тот ресурс, и энергия, которую ребенок должен брать у своих родителей, все-таки родители должны быть в ресурсе, они должны иметь возможность предоставить ребенку необходимое количество энергии и поддержать ребенка. Поэтому очень важно вывести из состояния травмы, из состояния шока родителей, а потом уже родители помогут ребенку адаптироваться.
Очень важно детям показывать всеми способами, какие только возможны, свою любовь, свою поддержку, свою готовность понимать ребенка, его потребности, понимать, что, возможно, сейчас изменилось поведение у ребенка, и, возможно, сейчас это такой период, но это пройдет. Потому что у каждого ребенка должно быть четкое понимание того, что у него есть люди, которые его поддерживают, которые его любят, которые ему помогут. И только благодаря этой поддержке, только благодаря этому ресурсу ребенок сможет адаптироваться и пережить это все.
Оригинал публикации – на сайте Радіо Свобода
