За полтора года нахождения Крыма и Севастополя под властью официальной Москвы, город посетило множество представителей западноевропейских СМИ. Кто-то приезжал, преследуя какую-то конкретную информационную цель, кто-то пытался эмпирически сформировать собственное мнение о жизни полуострова в новых условиях, кто-то находил иные причины и предпосылки, которые, впрочем, были и остаются столь же индивидуальными, как и впечатления после визита.
Об этих впечатлениях Крым.Реалии поговорили с британским журналистом, режиссером Ником Стерди.
– Ник, Вы приезжали в Севастополь накануне годовщины крымского референдума. Скажите, какие чувства посетили вас по прибытию в город?
– Не скажу, что я ощутил нечто особенное. Следует учитывать, что ранее я неоднократно бывал в Севастополе: как до марта 2014 года, так и после. Я видел город, примерно представлял его настроения, поэтому сказать, что меня посетили какие-то уникальные чувства, не могу.
– Чем по-вашему «Севастополь прежний» отличается от «Севастополя нынешнего»?
Раньше в среде российских военных чувствовалась атмосфера того, что они не дома, что они на чужой территории, сейчас, естественно такого нет
– В общей сложности я был в Севастополе пять или шесть раз. Когда мы с коллегами приезжали в Крым формата до 2014 года, все было достаточно спокойно, люди были приветливыми, никаких проблем мы не испытывали. В то же время в 2014 году, во время всем известных политических событий, чувствовалась какая-то агрессия, какое-то метафизическое напряжение. Сейчас все в большей степени успокоилось. Да, безусловно, можно сказать о появлении великого множества символики: все эти футболки, чашки, флажки с изображением Владимира Путина – весь этот символизм присутствует, конечно. Но даже до 2014 года я, бывая в Севастополе, осознавал наличие здесь российского военно-морского флота. На тот момент, помнится, нам даже разрешили подплыть к военным кораблям, посмотреть на них, поснимать. Это свидетельствовало об открытости, публичности наличия в бухте российских войск. Эти корабли, впрочем, меня не впечатлили, показались мне несущественными и тогда, и сейчас, уже после того, как город перешел под контроль официальной Москвы. Однако, по моему мнению, раньше в среде российских военных чувствовалась атмосфера того, что они не дома, что они на чужой территории, сейчас, естественно такого нет. В то же время сегодня, безусловно, появляются другие проблемы. В частности, когда мы приехали в Севастополь в последний раз, мы встречались с вами. И я понимал, что, организовывая встречу с таким журналистом, как вы, необходимо позаботиться о безопасности. Прежде всего – о вашей безопасности.
– Многие говорят, что Крымскому полуострову присуща дифференциация российского патриотизма. Имеется в виду, что в Севастополе российский (или русский) патриотизм испокон веков проявлялся намного сильнее, чем на остальной части полуострова, скажите, заметили ли вы это?
– Не могу сказать, что озвученная вами дифференциация бросилась мне в глаза. Помнится, еще до 2014 года я, находясь в центре города, в районе Графской пристани, общался с одним из местных жителей, и он мне говорил, что было бы неплохо интегрироваться в европейскую политическую, экономическую и социальную среду, говорил, что он положительно относится к европейскому вектору развития Украины и так далее. В то же время, когда во время событий 2014 года я находился в Крыму, я отдавал себе отчет в том, что даже крымские татары – наиболее проукраинский сегмент крымского населения – далеко не все являются сторонниками украинской государственности. Вышеупомянутыми примерами я хочу показать, что данный вопрос амбивалентен. Возможно, в Севастополе так называемые «великорусские» настроения развиты шире, но для меня это не является очевидным.
– Шведский журналист и писатель Калле Книйвиля, побывавший в Крыму и Севастополе, в своей книге написал, что для крымчан характерен «имперский синдром», то бишь стремление к возвращению под власть официальной Москвы территорий, которые в тот или иной промежуток времени находились в составе той или иной инсталляции Российского государства. У вас не возникало подобного ощущения?
Сегодня людей, вероятно, беспокоят более прагматичные вещи: экономика, бизнес, материальная стабильность и прочее
– Мне кажется, что этот синдром больше характерен для сепаратистов Донбасса, нежели для крымчан. Возможно, подобные идеологемы витали в воздухе во время событий в Крыму и Севастополе 2014 года, но я не думаю, что они актуальны до сегодняшнего дня. Сегодня людей, вероятно, беспокоят более прагматичные вещи: экономика, бизнес, материальная стабильность и прочее.
– Целью вашей последней поездки в Крым стала съемка документального фильма для британского «Channel 4». В этом фильме есть небольшая сцена вашей встречи с крымскими политиками – этническими крымскими татарами Русланом Бальбеком и Зауром Смирновым. Не могли бы рассказать о ней более подробно?
– В фильме показан монолог одного из них: они говорили, что крымскотатарский народ был инструментом для манипуляций в руках Государственного департамента США, спрашивали у присутствующих, обсуждается ли в семьях возможный отъезд из Крыма. Мы с ними говорили о расследовании убийства Решата Аметова (крымскотатарс кого активиста, убитого во время политических событий в Крыму в 2014 году –КР). Они нам сказали, что нужно смотреть, кому это было выгодно. Они добавили, что за время украинской власти в Крыму пропадало без вести множество крымских татар, следствие по этим делам также заходило в тупик.
– Относительно недавно Крым и Севастополь посетила группа французских политиков, несколькими днями позже парламентарии Венгрии и Италии также вознамерились визитировать полуостров, скажите, есть ли в современной Британии политические силы, поддерживающие Россию и готовые совершить аналогичную поездку?
– Я не слышал о том, что кто-то из британских парламентариев собрался или собирается ехать в Крым. Более того, я не знаю таких британских политиков, которые бы в полной мере одобряли сегодняшнюю политику Москвы. Вероятно, есть политики, убеждения которых схожи с идеологией сегодняшней России.
– Такие, как Ник Гриффин?
Абсолютное большинство жителей Британских островов, естественно, не поедет в Крым. Все видели, что тут происходило, и это наложило свой отпечаток в умах людей
– Да, вероятно, такие, как Ник Гриффин. Но нужно понимать, что Ник Гриффин – это маргинал, причем не обычный, а «маргинал из маргиналов». Поскольку та маргинальная политическая партия, членом которой он являлся, исключила его из своих рядов за маргинальные убеждения. Несколько лет назад его еще называли достаточно перспективным человеком, человеком, способным преобразовать или модернизировать британский «политический мир», но сегодня уже никто так не считает. Среди британских политиков, в той или иной мере симпатизирующих России, я бы выделил Найджела Фаража, он сегодня пользуется куда большим авторитетом, нежели Ник Гриффин.
– Скажите, а Вы бы посетили сегодняшний Крым в качестве туриста?
– Да, я бы приехал. Но, сразу хочу заметить, что я это исключение из правил. Я очень люблю Крым, много раз бывал там, я говорю по-русски, у меня много друзей в России и в Крыму. Но абсолютное большинство жителей Британских островов, естественно, не поедет в Крым. Все видели, что тут происходило, и это отложило свой отпечаток в умах людей. Многие скажут: «Видели, какой бардак там творился, зачем туда лететь?». Плюс санкции и все прочее. Но тут, я считаю, проблема еще глубже. Крым никогда не был популярным местом отдыха среди западных туристов. И эту проблему куда сложнее решить, нежели какие-то политические недоразумения. Тут вообще все нужно начинать заново: курортная инфраструктура, сервис и так далее. Все нужно перестраивать и изменять, тогда, возможно, какая-то популярность появится.
