Сбитый российский самолет: разгильдяйство или провокация

Утром во вторник над границей Турции и Сирии был сбит российский военный самолет Су-24. Оба пилота катапультировались и приземлились на территории, контролируемой сирийскими повстанцами, воюющими против режима Башара Асада.

Россия утверждает, что самолет не покидал воздушного пространства Сирии и был сбит с земли. Турция говорит, что самолет был сбит турецкими ВВС – двумя истребителями F-16S, более того, нарушавших воздушное пространство страны самолетов было два.

Президент России Владимир Путин обвинил в случившемся Турцию, назвав инцидент "ударом в спину России".

Отношениям между Россией и Турцией, и так напряженным из-за Сирии (Москва поддерживает Асада, Анкара добивается его смещения), теперь предстоят новые испытания. Происходящее трудно объяснить. После терактов в Париже и признания Москвой, что гибель российского самолета над Синаем тоже была терактом, казалось, что позиции России и международной коалиции, проводящей воздушную операцию против "Исламского государства" (ИГ) (которое в России и других странах считают террористической организацией. – РС), сблизились. Предполагалось, что российская авиация, которая до того по большей части наносила удары по антиасадовской оппозиции, активизирует действия против ИГ, а Россия попытается, с помощью борьбы против общего врага, "Исламского государства", выйти из международной изоляции, в которой оказалась из-за конфликта в Украине.

Военно-политический эксперт Юрий Федоров допускает различные версии того, почему российский самолет залетел в турецкое воздушное пространство:

– Это может быть обычное разгильдяйство, что скорее всего, а может быть сознательная провокация. Но тут важно, что это не первый случай. Российская военная авиация нарушала воздушное пространство стран и в балтийском регионе, и несколько раз это случалось в Турции. И турецкие власти, в общем, предупреждали Москву, что этого делать не надо, что это может плохо кончиться, ну, вот и плохо кончилось. Но, в общем, это подтверждение того, что вся авантюра, которую Кремль затеял в Сирии, она может иметь очень неприятные и опасные последствия для России и не только для России.

– Если предположить, что эти самолеты совершали какие-то боевые вылеты, решали в этом районе боевые задачи, правильно ли я понимаю, что в этих районах никаких боевиков "Исламского государства" нет?

– Да, совершенно верно. В этом районе действуют некоторые оппозиционные режиму Асада группировки. И в последние дни там велось наступление асадовской армии на эти группировки, которое было поддержано российской авиацией, как это в последнее время происходит в Сирии.

​– Означает ли это, что ничего не изменилось, и Россия продолжает вести войну с антиасадовской оппозицией, которая противостоит и Асаду, и одновременно "Исламскому государству"?

– Конечно. Во-первых, в том районе, где упал самолет, никакого "Исламского государства" не было. И вообще этот район очень далек от тех зон, где оперируют вооруженные группы, принадлежащие к "Исламскому государству". Так что разговоры о том, что Россия концентрируется или сосредотачивается на борьбе прежде всего с "Исламским государством", я думаю, просто неверны. Второе, и об этом, мне кажется, стоит сказать, сам по себе вот этот инцидент, он если не похоронил уже идею широкой международной коалиции, на создании которой Россия в последнее время настаивает, но сейчас эта коалиция становится совершенно малореальной.

​– Турция долгое время близко сотрудничала с Россией. В связи с участием России в сирийском конфликте отношения эти были несколько испорчены, и казалось, что сейчас Россия пытается это все переиграть. Почему в такой ситуации Россия рискует и продолжает, несмотря на предупреждения, посылать самолеты летать вблизи границы?

– Можно предположить, что российские военные не в восторге от такого возможного поворота в российской политике по отношению к Сирии, что им, наоборот, хотелось бы не смягчения отношений с Западом, а ужесточения этих отношений. Потому что чем мягче отношения с ведущими странами Запада, чем больше они нормализуются, тем меньше влияние российских военных на политические решения, которые принимаются в Москве, тем больше они попадают под контроль политической власти, политических российских институтов, у них теряется свобода действий – что в Сирии, что в каких-то других регионах. И ведь неслучайно российские самолеты, бывало, нарушали воздушное пространство стран в Балтийском регионе, провоцировали осложнение отношений с НАТО. Я не исключаю и такого поворота событий. А может быть, просто извечное российское разгильдяйство, а может быть, правая рука в Москве не знает, что делает левая, такое тоже бывает. А если пытаться как-то обобщить это, я думаю, что это свидетельство того, что вся система управления в России, политического и военного управления, переживает серьезный кризис и не в состоянии наследовать какой-то определенной стратегии, определенному курсу действий, который выверен, который принят высшим политическим руководством. Да, может быть, и само политическое руководство не в состоянии четко определить, что же, собственно, нужно делать, и вот мечется из стороны в сторону. Посмотрите, только что было заявление Путина, что атака на российский самолет – это удар в спину, который нанесли России пособники террористов. Ну, значит, получается, что Турция и турецкое руководство являются пособниками террористов, а незадолго до этого Путин встречался с Эрдоганом, и речь вообще шла о возвращении российско-турецких отношений в дружественное русло. Вроде бы Лавров собирался ехать в Турцию, говорить, в том числе, о так называемом "Турецком потоке". И так далее. То есть, в общем, такое ощущение создается, что российская политика, что внутренняя, что внешняя, находится в состоянии какого-то хаоса, и это очень неприятное явление, потому что речь идет о внешней политике ядерного государства.

​– Какими последствиями это грозит? Турция – страна, входящая в НАТО. Есть вероятность того, что тут будет эскалация такого военно-политического характера?

– Я думаю, что все зависит от России. Турецкое правительство обратилось к НАТО. Я не исключаю, что союзники Турции по НАТО постараются смягчить ситуацию, потому что НАТО, в общем, совершенно не нужно обострение отношений с Россией. Но, с другой стороны, НАТО оказывается в такой сложной ситуации, потому что нарушено воздушное пространство страны – члена Северо-Атлантического альянса, и не реагировать на это альянс не может. Я думаю, что сейчас уже ясное другое, – что идея создания международной коалиции, о которой, кстати, собираются говорить в Москве президент Франции Франсуа Оланд, который вскорости должен в российскую столицу прибыть с такого рода идеями и предложениями, –эта идея повисает в воздухе. Потому что без Турции такая коалиция становится совершенно бессмысленной. Турция – один из ключевых игроков в сирийском кризисе, и говорить о каких-то широких коалициях, крупных международных усилиях без Турции или вопреки турецкой позиции, мне кажется совершенно бессмысленным. А второе, ведь коалиция возможна при условии, если Россия признает необходимость ухода в отставку Асада и вообще ухода Асада с политической арены, а это для Москвы, видимо, сегодня неприемлемо. И как только в Кремле это осознают, я думаю, постараются использовать этот инцидент, которые произошел сегодня, чтобы похоронить саму идею коалиции. Потому что признание необходимости отставки Асада – это серьезное политическое поражение Путина, – считает Юрий Федоров.

Москва не ожидала

Эксперт Российского совета по международным делам, аналитик по стратегии России на Ближнем Востоке Юрий Бармин вовсе не думает, что Россия меняла после недавних событий свои правила игры в Сирии:

– Она, естественно, начала вести более активные атаки против ИГ в той же провинции Ракка, в той же провинции Дайр-эз-Заур, как ее просили США, страны Залива и сама Турция, но при этом Россия не прекращала атаки и на повстанцев в районах Латакии, Алеппо, Идлиба, то есть нельзя говорить, что Россия кардинально поменяла свою позицию после терактов в Париже и после атаки на российский самолет на Синае. Я думаю, то, что Россия в какой-то момент начала играть по правилам коалиции, которую возглавляют США, в неком смысле успокоило Запад и навело на мысль, что Россия, наверное, вовлекается в эту общую игру, которая существовала до того, как Россия начала свои авиаудары в октябре. Но, по моему мнению, в позиции России ничего и не менялось: она усилила свою авиагруппировку в Сирии, было 20 с небольшим самолетов, вдруг стало 44 или 46, то есть на операционном уровне Россия смогла действовать на двух фронтах: и против повстанцев, и против ИГ. Другой вопрос, что полеты российских самолетов не прекращались около границ Турции, потому что повстанцы находятся именно в том регионе, другой вопрос, что Россия там осуществляла провокационные действия, я бы сказал, по отношению к самой Турции. Но нужно здесь также понимать, что пересечение границы Турции российскими военными самолетами было совершено несколько раз в октябре. По сути, эти самолеты там летали почти два месяца. И, честно говоря, я не могу быть уверен, провокация это или случайность. Дело в том, что есть приграничные районы, где Турция и Сирия не могут достичь согласия, какова конкретно там граница. Из-за этого между Сирией и Турцией происходили конфликты. Я не могу здесь точно сказать, пересекал ли российский самолет границу, как ее представляет Турция, или пересекал он границу, как ее представляет Сирия. Турция опубликовала изображение, которое показывало путь российского истребителя, и по этому изображению видно, что он все-таки пересек небольшую часть границы. Но тогда здесь вопрос – это провокация или случайность. Я не исключаю, что это могла быть и провокация, просто чтобы посмотреть, какова будет реакция Турции, – будет ли это просто реакция на дипломатическом уровне или будут подняты в воздух несколько истребителей, которые пошли бы на перехват. Но, естественно, Москва не ожидала, что ее самолет будет сбит, если это была провокация. Думаю, что это некий просчет в стратегии России, и просчет окончился достаточно печально.

– Пыталась ли Россия развернуться лицом к международной коалиции? И если пыталась, то зачем испытывать Турцию?

– Я думаю, у России не было такой цели – развернуться лицом к коалиции. Думаю, что последнее время Россия была достаточно уверена в том, что, наоборот, коалиция разворачивается к ней лицом, что позиция, которая была высказана Москвой на венских переговорах по Сирии, каким-то образом откликнулась в коалиции, или вроде бы Франция более-менее поменяла свою позицию в сторону Москвы после атак в Париже. И я не думаю, что стояла цель – как-то изменить свою политику, чтобы подстроиться под уже существующую коалицию. Если мы возьмем Турцию, то никак нельзя сказать, что у Москвы были с ней напряженные отношения. Понятно, они не согласны в вопросах будущего Сирии, судьбы Асада в Сирии, но никак нельзя поставить отношения с Турцией в ряд, например, с отношениями с Саудовской Аравией или Катаром, с которыми как раз очень напряженные отношения. Турция и Россия достаточно дружны были, российская и турецкая экономика сильно связаны, и поэтому никак нельзя было ожидать, что будет таким агрессивным ответ Турции на полет российского истребителя. Я бы, на самом деле, разделил страны региона на тех, кто не согласен с Москвой, но готов с ней разговаривать, и на тех, кто с Москвой категорически не согласен, но разговаривать с ней тоже не собирается. Вот Турцию я бы отнес к тем, кто не согласен, но готов разговаривать.

– После этих событий вы по-прежнему относите Турцию к странам, которые готовы разговаривать?

– Я думаю, что нужно дождаться встречи НАТО. У меня есть подозрения, что Турцию отчитают за то, как она отреагировала на полет российского истребителя. Конечно, НАТО невыгодно то, что сегодня случилось, потому что это абсолютно меняет положение на Ближнем Востоке. Оно было шаткое, но более-менее стабильное в плане расклада сил, а теперь все становится абсолютно непредсказуемым из-за Турции.

– Давайте обсудим ситуацию, которая сложилась на Ближнем Востоке после сегодняшнего дня.

– Если раньше Россия относила Турцию к тем странам, с которыми она может разговаривать по Сирии, то теперь, конечно, это меняется кардинально. Я думаю, что Россия будет всячески пытаться Турцию исключить из этого дипломатического процесса или как-то уменьшить ее роль. Второе, Россия постарается, наверное, отмстить Турции за то, что произошло, производя авиаудары против тех групп на северо-западе Сирии, которые поддерживает Турцией.

– А были ли перспективы урегулирования в Сирии, даже безотносительно к тому, что произошло сегодня? Насколько я понимаю, Россия безоговорочно поддерживает Асада и не готова с этого пути сойти. Точно так же Турция поддерживает группы, которые безоговорочно требуют ухода Асада, и не готова с этого пути сойти. И над этим всем витает "Исламское государство", но при этом, Запад и Турция обвиняют Асада в том, что его присутствие фактически провоцирует успехи "Исламского государства". Тут не видно даже тени возможности договориться.

– Я думаю, что перспективы были, и надеюсь, они остаются. По результатам встречи в Вене был подписан документ, который четко объяснял, что с 1 января 2016 года в Сирии начинается прекращение огня, а через 18 месяцев после этого будут проведены президентские выборы. То есть это уже достаточно конкретное определение двух очень важных дат. Другой вопрос, что в этот период, в эти 18 месяцев, непонятно, какова будет судьба самого Асада. Но я думаю, что был сделан некий задел, на чем можно было строить переговоры по самому уже Асаду.

– А Россия готова в какой бы то ни было перспективе сдавать президента Сирии Асада?

– Это ошибка – думать, что Россия не готова с ним расстаться. Я много об этом слышал, что на личностном уровне между Владимиром Путиным и Башаром Асадом отношения не складываются. То есть у них были конфликты еще до всей этой "арабской весны" в Сирии, и, я думаю, что России Асад мешает в Сирии во многом. Поэтому в какой-то момент Россия будет счастлива с ним расстаться.

– Сбитый самолет может привести к тому, что все стороны двинутся к ужесточению? Скажем, Россия решит, – раз так, не будет рассматривать возможность сдачи сирийского президента, а Турция, соответственно, будет еще более жестко проводить свою линию.

– Это сложный вопрос. Я боюсь, нам придется подождать до середины декабря, чтобы это увидеть. Но у меня есть надежда, что обе стороны постараются дипломатически как-то решить вопрос в связи с трагедией, которая сегодня случилась, и сделать так, чтобы это не отразилось на венских переговорах, – считает Юрий Бармин.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода