Доступность ссылки

Под крышей МИДа: куда катится российская дипломатия? Окончание


МИД еще при Козыреве довольно ревниво относился к "профильным отделам" Администрации президента, куда, кстати, на работу переходили в основном мидовцы. И все же в начале 90-х центром выработки внешнеполитического курса, который представлялся на суд президента, был именно МИД, хотя палки в колеса ему тогда пытались вставить все кому не лень.

Окончание статьи, начало читайте здесь.

Став министром иностранных дел в январе 1996 года, Евгений Примаков, в свою очередь, смог еще больше потянуть одеяло в выработке внешнеполитических решений на себя, прежде всего потому, что часть этого общего "одеяла" он в какой-то степени прихватил с собой из кабинета главы Службы внешней разведки, а в более широком смысле – из органов государственной безопасности, с которыми был связан давно и прочно – и как один из самых искушенных специалистов по Ближневосточному региону, и как последний первый заместитель председателя КГБ СССР.

В МИДе Примакова приняли, с одной стороны, с энтузиазмом: "старая гвардия" приветствовала руководителя-консерватора с традиционными ценностями, человека солидного, с которым связывали упрочение положения МИДа в кремлевской иерархии. Спецы по Ближнему Востоку – одному из самых консервативных с точки зрения "политической ориентации" подразделений МИДа – ликовали. "Азиаты" тоже оживились: новый министр сразу дал понять, что намерен особое внимание уделить азиатским направлениям – китайскому, индийскому. С другой стороны, к Примакову относились не без опаски: не было уверенности, как будет мести новая метла с учетом ее недавней и, как многие считают, основной профессиональной принадлежности. Новый заместитель министра по кадрам, которого Примаков тоже захватил с собой с прежнего места работы, немедленно получил кличку "Канарис", его откровенно побаивались. Вообще, отношение к дипломатам со стороны спецслужб, или "соседей", еще с советских времен отличалось подозрительностью и недоверием: мол, были за границей, общались непонятно с кем… Дипломатам вроде как приходится постоянно доказывать свою преданность.

Когда я поделилась этим своим наблюдением с Кунадзе, он, согласившись, обратил мое внимание и на специфический мидовский патриотизм. "В МИДе раньше так и говорили: пора уже поехать в командировку, зарядиться патриотизмом. Живя здесь, что в советское время, что сейчас, постоянно сталкиваешься с "особенностями" нашей действительности на улице, в магазине, на дороге, и ты во многом согласен с тем, что говорят о твоей стране плохого. За границей все совершенно другое. И, когда слышишь, как наезжают на твою страну, начинаешь подсознательно ее защищать. Как у Пушкина: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство". У людей вырабатывается защитная реакция – они с ней приезжают домой. Потом два-три года прошло – отправляются обратно. Они не успевают, собственно говоря, окунуться в эту жизнь".

Евгений Примаков и Владимир Путин
Евгений Примаков и Владимир Путин

На мой вопрос, ощущалось ли влияние спецслужб, появление людей "оттуда", на то, что и как делалось внутри МИДа, начиная со второй половины 90-х, Кунадзе отвечает, что их приход был данью времени. "Гораздо сильнее этот тренд, окончательно установившийся уже при Путине, ощущался в посольствах, а не в центральном аппарате. В здании на Смоленке, даже при том, что какие-то выходцы из спецслужб попадают на высокие посты, на обычном рабочем уровне трудятся профессиональные мидовцы, которые всю жизнь здесь и работали. А вот в посольствах замкнутый мирок, все знают, кто чем занимается, даже дети в курсе: вот это разведчик, а это контрразведчик – с ним надо особо здороваться. И вот там эти люди снова почувствовали себя на коне даже в большей степени, чем в советское время. И я думаю, что это наложило свой отпечаток на функционирование посольств".

И все-таки влияние шло по нарастающей и на самой Смоленской площади. Друг Примакова и его преемник на посту директора СВР, генерал Вячеслав Трубников, стал следующей ласточкой. Он перешел в МИД по уже проторенной дорожке на позицию первого заместителя министра по делам СНГ в ранге федерального министра. А в 2004 году, после того как удалось уломать индийцев, бывших не в восторге от перспективы получить в качестве главы дипмиссии России человека из органов, поехал послом в Дели, где и служил до 2009 года. Главным его успехом считается возвращение индийского оружейного рынка в лоно российского ВПК, а главным средством его достижения, как утверждают знающие люди, – привезенный из Москвы чемодан компромата на строптивое индийское руководство.

Неудивительно, что российская дипломатия все больше начала приобретать черты "спецоперации". В сентябре 2001 года, менее чем через две недели после теракта в Нью-Йорке, заместителем главы МИДа стал Анатолий Сафонов, ранее первый заместитель директора ФСБ. Его мидовские старожилы уже восприняли как "смотрящего". А в 2004-м под попавшего в жернова административной реформы господина Сафонова Путин учредил новую должность – спецпредставителя президента по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью.

В марте 2015 года заместителем по вопросам противодействия терроризму к Лаврову отправили генерала Олега Сыромолотова, героя Сочинской олимпиады. Сыромолотов отвечал за безопасность мероприятия, а до этого много лет возглавлял службу контрразведки ФСБ. Лавров, как утверждают информированные источники, был поставлен перед фактом – в один прекрасный день у него появился еще один, девятый, зам.

"Уши" "соседей" просматриваются в самых разных проявлениях мидовской жизнедеятельности. Так, едва не закончилась трагедией эвакуация российского посольства из Ирака в марте 2003 года в разгар войны. Попавшая под перекрестный обстрел российская колонна из гражданских автомобилей во главе с послом Владимиром Титоренко, по одной из версий, вывозила не только сотрудников посольства, но и архив Саддама Хусейна. Насколько грамотно сию спецоперацию спланировали соответствующие службы и стоило ли подвергать смертельной опасности гражданских лиц, история умалчивает. Ну а Титоренко, уже будучи послом в более спокойной стране региона, Катаре, снова громко заявил о себе.

Возвращавшегося из командировки в Иорданию посла неожиданно затормозили на таможне в аэропорту Дохи и попытались досмотреть диппочту. Судя по тому, что указание на нарушающие дипломатическую неприкосновенность действия таможенники получили от своего премьер-министра, информация о контрабанде поступила из надежного источника. Посол крепко вцепился в конверт и отдавать его на "вскрытие" не собирался. Случилась большая драка, закончившаяся дипломатическим скандалом и понижением на годы уровня диппредставительства между двумя странами. Позже в Москве Титоренко подлечили и тихо освободили от должности посла в Катаре. Ну а что именно так яростно защищал посол в конверте с диппочтой, свой личный интерес (что он категорически отвергает в письме Радио Свобода - РС) или государевы секреты, об этом история умалчивает.

Благодаря Майклу Джексону

Наделавший шума разворот Примакова над Атлантикой, когда ему в воздухе зачитали послание от вице-президента США Гора о начале бомбардировки Югославии, произошел 24 марта 1999 года, в бытность его премьер-министром, а не министром иностранных дел – это существенно. МИДом в тот момент уже руководил новый министр – бывший заместитель Козырева Игорь Иванов (заступил на пост в сентябре 1998 года). Он был поставлен перед фактом и вынужден был прилагать существенные усилия, чтобы после этого "крутого поворота" не потерять контакт с США, с западноевропейцами и, соответственно, место в югославском урегулировании.

Жестко критикуя военную операцию США и НАТО в Югославии, Иванов на посту министра тем не менее ориентировал Россию на сотрудничество с Западом и, прежде всего, с Европой.

В октябре 2003 года во время "революции роз" в Грузии Иванов выполнял функции посредника между президентом Эдуардом Шеварднадзе (Иванов начинал его помощником и начальником его секретариата в советском МИДе) и грузинской оппозицией. Как утверждают очевидцы, российский министр буквально за руку привел Саакашвили на переговоры с Шеварднадзе, после которых Шеварднадзе объявил о своей отставке.

Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе (справа) с российским министром иностранных дел Игорем Ивановым, 23 ноября 2003
Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе (справа) с российским министром иностранных дел Игорем Ивановым, 23 ноября 2003

На "правление" Иванова пришлось и еще одно важное мировое событие – война в Ираке. Министр осудил вторжение международной коалиции во главе с США в Ирак в марте 2003 года, подчеркивая, что вторжение произошло в обход решения Совета Безопасности ООН. Будучи до мозга костей европеистом, он стал одним из инициаторов создания антиамериканской коалиции по Ираку, в которую, помимо России, его активными стараниями вошли Германия и Франция.

И здесь случился парадокс. С одной стороны, при Иванове, которому Примаков благоволил и которого всячески поддерживал, МИД вроде бы был в фаворе и в центре формирования внешней политики. А с другой – с уходом Примакова активнее начали вмешиваться в процесс и соответствующие структуры Администрации президента, и военные, и уже упомянутые спецслужбы, и консерваторы в собственных рядах. Иванову пришлось противостоять группе высокопоставленных дипломатов и военных, выступавших за проведение жесткой линии в отношениях с Западом, настаивавших на необходимости "закрыть" Россию политически и экономически. Среди "изоляционистов" выделялись начальник управления международного военного сотрудничества Минобороны генерал-полковник Леонид Ивашов, а также, по слухам, заместитель Иванова Александр Авдеев.

О том, в каком режиме протекала эта "внутренняя борьба" и как отразилась вовне, свидетельствуют события вокруг столица Косово Приштины.

Вообще, по своей вопиющей безответственности эпизод 1999 года с броском российских десантников на Приштину сравним с нынешним бомбометанием в Сирии, варианты завершения которого, как уже сейчас понятно, тоже никто не продумывал.

А тогда горячие российские миротворцы получили приказ тайно занять ключевой аэропорт Слатина. Далеко идущая цель состояла в том, чтобы обеспечить России преимущество в косовском урегулировании, а для начала – свой собственный сектор ответственности, по образцу послевоенной Германии. Сюрприз удался. Бронетанковая колонна британцев, тоже получившая приказ занять злополучный аэропорт, о чем натовское руководство миротворческим контингентом заранее уведомило Москву, у ворот была встречена вежливыми россиянами с гранатометами наизготовку. От столкновения с войсками НАТО, а мир – от третьей мировой тогда спасла лишь "холодная голова" британского генерала с запоминающимся именем Майкл Джексон.

Генерал доложил обстановку. Услышав по телефону разгневанный глас своего командира, требовавшего аэропорт взять любой ценой, ответил, что начинать третью мировую войну не собирается. В Москве тем временем события развивались не менее драматично. Некоторые документы, относящиеся к этому событию, до сих пор засекречены. Автором идеи считается упомянутый генерал-полковник Леонид Ивашов, якобы подмявший под себя слабовольного министра обороны Игоря Сергеева. Собственно, он и сам эту версию поддерживал, хоть и утверждал, что обсуждал ее с руководством страны "в общих чертах". Ясно только одно: письменного приказа осуществить эту сумасбродную операцию не было.

Строуб Тэлботт, 23 сентября 1999
Строуб Тэлботт, 23 сентября 1999

В тот памятный день едва успевший вылететь из российской столицы после рабочих переговоров заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт получил указание развернуть самолет и выяснить, что происходит, из первых рук. "Первые руки" оказались не первыми. Тэлботт в своей книге пишет, что, войдя в кабинет российского министра, услышал, как тот говорит по телефону госсекретарю Мадлен Олбрайт, что он только что звонил российскому министру обороны и никакого броска на Приштину не происходит. Когда Тэлботт с Ивановым приехали к тогдашнему министру обороны Игорю Сергееву, тот не вполне уверенно, но все же заверил их, что российские десантники границу не пересекали.

Однако в самый неподходящий момент в кабинет вошел генерал Мазуркевич и что-то шепнул министру на ухо (как выяснилось впоследствии, доложил, что CNN ведет из Приштины прямой репортаж). После чего, как рассказывает Тэлботт, Иванов вывел его в соседний зал со словами: "Я вынужден с сожалением информировать вас, что колонна российских войск случайно пересекла границу и вошла в Косово. Им отдан приказ в течение двух часов выйти из провинции. Министр обороны и я сожалеем о таком развитии событий".

Закончилось все это тем, что российские десантники оказались в окружении британских. Те их впоследствии и подкармливали, и водой снабжали не несколько часов, а несколько месяцев, так как с обеспечением продовольствием с родины возникли проблемы, а переговоры об их судьбе затягивались. Россия своего сектора не получила, ее миротворцы разместились в немецкой и французской зонах. А в апреле 2003 года начальник Генштаба Анатолий Квашнин на пресс-конференции объявил: "У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год".

Во времена министерства Иванова случилось событие, которое могло стать поворотным. Но не стало. 11 сентября 2001 года президент Путин совершил, по выражению Кунадзе, один из самых сильных поступков в своей политической карьере – распорядился не приводить российские стратегические силы в состояние повышенной готовности, когда США это сделали: "И он был первым, кто позвонил Бушу и выразил ему полную поддержку. Здесь-то самое время было ему подсказать: мол, ваш исторический поступок 11 сентября войдет в учебники. И теперь можно идти дальше. Вместо этого все свернули. Если бы тогда этот импульс не был утрачен, мы бы сейчас не были у разбитого корыта", – считает дипломат.

Игорь Иванов пробыл на посту министра до февраля 2004 года. По одной из версий, против него начали "копать" в Администрации президента, подозревая его в "сдаче Аджарии" в обмен на Абхазию, заподозрили в том, что он в чем-то помог грузинам. По иронии судьбы, у российского МИДа оказались глубокие "грузинские корни", растущие еще из многонациональных советских времен – тогда был перестроечный Шеварднадзе. Примаков все детство провел у родственников в Тбилиси, у Иванова – грузинская кровь по матери.

Под занавес пребывания Иванова на посту случилась еще и неприятность иного рода – убийство в Дохе бывшего вице-президента Чечни Зелимхана Яндарбиева, за которое позже были осуждены властями Катара на пожизненные сроки двое сотрудников российского посольства. Их арестовали по горячим следам 13 февраля 2004 года. И именно Иванову пришлось, тоже по горячим следам, публично признать принадлежность подозреваемых к российским спецслужбам. Впрочем, разбираться с этим делом, а именно вытаскивать из Дохи для "отсидки" в России этих двух граждан, тоже выпало Иванову, но уже в качестве секретаря Совета Безопасности.

Недруги своего добились и не добились. Путин отправил министра, Героя России (звание было присвоено секретным указом президента Ельцина в 1999 году) не в отставку – в почетную ссылку в Совбез. Позже он спокойно ушел в бизнес, профессорствует в МГИМО и президентствует в Российском совете по международным делам (создан в 2011 году по распоряжению Дмитрия Медведева, в ту пору президента. – РС).

Путем Риббентропа

Игорь Иванов сдал пост 9 марта 2004 года, что характерно, еще одному бывшему заместителю Андрея Козырева – Сергею Лаврову.

Вообще, из мидовской министерской четверки двух первых министров я бы отнесла к категории стратегов – каждого в своем времени и в своем роде, естественно, а двух последовавших – к технократам, как говорили в старые времена – "грамотным профессионалам".

Сергей Лавров
Сергей Лавров

Чтобы понять, что значит быть "грамотным профессионалом" при авторитарном режиме, достаточно посмотреть, почитать, послушать министра Лаврова: "Самым популярным в мире лидером является Владимир Путин" (из выступления на молодежном форуме "Территория смыслов на Клязьме" в августе 2015 года). "Сегодня сфера внешнеполитических интересов непосредственно связана с борьбой идей. Она заключается, в том числе, в выборе или навязывании выбора модели развития, ценностей. Эпоха доминирования Запада – экономического, финансового, политического – закончилась. Запад пытается сохранить доминирование искусственно, в том числе за счет давления на другие страны, использования санкций и даже вооруженной силы в нарушение международного права, в нарушение Устава ООН". "Мы (Россия. –​ РС) будем делать то, что считаем нужным".

С Сергеем Лавровым в начале 90-х мы, естественно, часто пересекались, и отношение к нему у меня было самое дружеское – открытый, веселый, неформальный, умный, профессиональный. Вскоре после его нового назначения иногда сталкивались на каких-то мероприятиях и перебрасывались телеграфными репликами. Он выглядел как человек, у которого дела идут хорошо, но при этом ему некомфортно. Как-то даже посетовал, что от него мало что зависит, руками развел: мол, "ты же понимаешь…" Тогда я понимала. Теперь нет.

Похоже, переживаемая Лавровым внутренняя борьба закончилась где-то к 2008 году, после войны с Грузией, когда пришлось уже сделать выбор. Профессиональный дипломат, в свое время сменивший Козырева на посту начальника управления международных организаций МИД СССР, заместитель Козырева с 1992 года, постоянный представитель России при ООН (1994–2004 гг.), заядлый рафтингист и футболист, автор гимна МГИМО, капустников и смешных стихов под гитару, а теперь еще и лауреат премии Союза писателей России "Имперская культура", полный кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством" и нескольких орденов РПЦ, свой выбор сделал.

С приходом Лаврова влияние МИДа сначала возросло. Во многом это было связано с тем, что Путин все еще был увлечен внешней политикой намного больше, чем внутренней, и гораздо сильнее, чем экономикой с ее запутанными тенденциями и пугающими цифрами. Очень ему хотелось в мире засветиться. Лишний раз посмотреть в глаза Бушу или на худой конец Меркель. Как для человека из низов, для него это было важно. И кто, как не Лавров, в ту пору больше человек мира, чем функционер из администрации, мог в этом помочь.

В первый раз с ситуацией в Украине – а оранжевая революция пришлась на декабрь 2004 года – лавровскому МИДу, можно сказать, повезло. Поскольку обострялась она под чутким присмотром политтехнологов из кремлевского обкома – с конца 90-х Администрация президента прочно взяла на себя функции международного отдела ЦК КПСС. Ну, а МИД вроде как был в стороне. Не засветился.

Разрушенные российскими ВВС жилые дома в Гори, 20 августа 2008
Разрушенные российскими ВВС жилые дома в Гори, 20 августа 2008

В послушного исполнителя МИД начал превращаться в ходе обострения отношений с Грузией, окончившегося войной, потом была мюнхенская речь Путина. Ну и далее – со всеми остановками: Крым, Донбасс, Сирия…

"Никаких вопросов о том, что делать дальше, допустим, МИДу, как я понимаю, не задавали. – уверен Кунадзе. – А если и задавали, то ответ был "полностью одобряем, все правильно делается". На высоком уровне все боятся сказать что-то, что не понравится хозяину, – это советская система, сталинская система, и она обречена. Владимир Владимирович себя считает специалистом в области внешней политики. А раз он главный начальник, значит он и главный специалист. В экономике он не сечет, там он, может быть, послушает Кудрина. А во внешней политике он царь и бог".

Мой собеседник не без грусти вспоминает "веселого компанейского человека прогрессивных взглядов": "Чем больше я смотрю на эту нынешнюю катавасию, тем сильнее напрашивается аналогия с министерством иностранных дел нацистской Германии. Сергей Лавров во многом повторяет путь Риббентропа. Риббентроп ведь начинал как очень прогрессивный человек. В бытность послом Германии в Лондоне он был очень популярен. Замечательно воспитанный, тонкий, деликатный. А до превращения в того Риббентропа, которого повесили, оставалось совсем немного, в общем. И под руководством Риббентропа министерство иностранных дел Германии очень быстро превратилось в суперреакционное, суммарной реакционностью далеко превосходившее армейскую элиту, в которой многие люди были против того, что делала Германия при Гитлере…"

Вся эта, по выражению Кунадзе, "катавасия", особенно обострившаяся после аннексии Крыма, затронула не только "верхние", но и "нижние" этажи дипломатического ведомства.

Георгий Кунадзе
Георгий Кунадзе

Кунадзе поделился, как учил своих студентов одной важной премудрости: вечная проблема для сотрудника МИДа состоит в том, что, если он специалист, у него должны быть какие-то свои представления о том, что и как нужно делать. И не всегда эти представления совпадают с тем, что приходит в виде указаний. И чем выше вы поднимаетесь по мидовской лестнице, тем сложнее этот выбор, потому что вы больше понимаете и больше знаете, и от вас больше зависит. И если речь идет о тактических вещах, нюансах, то вы обязаны исполнять инструкцию, вы обязаны свое собственное несогласие засунуть куда-нибудь подальше, потому что существует дисциплина. Но, если вы видите, что не согласны с чем-то по принципиальным соображениям, то единственный выход для вас – уйти. Иначе либо сойдете с ума, либо напортачите. "Мне больше всего обидно, – замечает он, – что когда случилась аннексия Крыма, ни один человек не ушел – все остались на местах".

А сегодня все только усугубляется. Мой собеседник уверен, что если бы заложенный в начале 90-х тренд на встраивание в западное сообщество, которое худо-бедно проводил Ельцин, продлился еще лет десять, то в этой обстановке успело бы вырасти новое поколение людей. "А тренд этот прервался и был окончательно загублен, когда Россия вступила в тот период, который в Германии характеризовался так называемым веймарским синдромом. Когда люди почувствовали некоторое улучшение жизни, когда им уже не надо было ложиться спать с мыслью, где бы завтра заработать деньги, вот тогда они задумались о том, что их обидели, оскорбили, унизили. Это то, что в чистом виде повторилось в России.

И вот тут, собственно говоря, те настроения, которые как бы дремали в МИДе и носителями которых были люди, работавшие в советское время, возродились. Очень много дряни всплыло, в том числе уже представители нового поколения, которое выросло на раннем этапе "вставания с колен". И они продолжатели традиции того, старого МИДа и той старой советской системы в осовремененном и более хамском виде – в выражениях они не стесняются. А ведь, собственно говоря, собачиться легче, чем разговаривать".

"И я боюсь, – продолжает дипломат, – что если это продлится еще какое-то время, потом-то все равно все накроется медным тазом – придется начинать заново. И на этот раз чистить МИД, как и многие госструктуры, придется до корня. Надежда только на то, что есть какой-то процент порядочных, честных людей, которые, как и в советское время, сейчас просто помалкивают".

Сегодня мидовцы, как, впрочем, и чиновники всех других мастей, предпочитают помалкивать. Тем более что объективно их нынешнее материальное благополучие несравнимо с тем, что два десятилетия назад. Даже в кризис средняя зарплата в центральном аппарате МИДа, по мартовским данным Росстата, за прошлый год приросла на 29,9 процента и составляет 148 тысяч рублей в месяц. (Хотя аппарат правительства "переплюнуть" не получилось:даже с учетом некоторого понижения зарплат там зарабатывают 232 тысячи рублей, а в аппарате президента – 217 тысяч).

Полагаю, в какой-то степени эта тенденция отражает укрепившиеся позиции самого Лаврова внутри путинской элиты. С одной стороны, он никогда в нее не входил – все знают ближний круг Путина поименно. С другой – в последнюю пару лет, похоже, стал к этому кругу ближе. В знаменитом майском (2015 года) интервью Russia Today в ответ на новую волну сообщений о причастности Путина к коррупции глава президентской администрации Сергей Иванов неожиданно впервые упомянул своего тезку в новом контексте: "Есть множество людей, близких к Путину. Например, мой хороший друг, министр иностранных дел Сергей Лавров. Министр обороны Сергей Шойгу. Директор ФСБ Александр Бортников. Нынешний советник президента по нацбезопасности Николай Патрушев. Я могу за них поручиться".

Это странное "поручительство", правда, звучит несколько двусмысленно – словно напоминание о том, что время от времени, чаще перед очередными пертурбациями в рядах правительства, и до МИДа докатываются отголоски большой кремлевской коррупции. То всплывают некие подметные письма о махинациях с квартирами и участками в высоких дипломатических кругах, то вдруг публикуется отчет Счетной палаты (лето 2015 года), из которого следует, что не все средства, выделенные на поддержку соотечественников в Украине, дошли по назначению. То появляется публикация об американской компании Endeavor Group, известной тем, что защищает в США интересы Олега Дерипаски. А теперь вот еще и тем, что в 2012 году выступала в качестве "консультанта министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова по политическим и юридическим вопросам", о чем говорится в отчете самой фирмы. Хотя подобный одиночный вброс мог быть сделан и собственными "соседями" в качестве напоминания: мол, "большой брат следит за тобой".

А где вы были со всем своим МИДом?

Когда наблюдаешь за действиями министра и его команды со стороны, возникает ощущение, что российская дипломатия в последние годы сильно опростилась, огрубела.

"Жаль это признавать, – говорит Андрей Колосовский, – но по сравнению с 90-ми российская дипломатия стала примитивней, с точки зрения профессионализма. У нас практически не осталось многослойных каналов общения с теми же американцами, даже если сравнивать с советским временем".

А действительно, зачем они, эти каналы? Раз кругом враги, чего с ними церемониться?

А еще российская дипломатия последних десятилетий "грешила" эпатажностью. Во всяком случае, каждый российский министр так или иначе отметился в этом "жанре": Козырев – стокгольмским выступлением, Примаков – разворотом над Атлантикой (правда, уже будучи премьером). Ну а новые времена требуют и нового эпатажа. И Лавров удивляет публику вошедшими в моду при нынешней власти языковыми изысками "дворовой дипломатии".

Видимо, в чем-то он неосознанно подражает "неповторимому стилю" Путина. Хотя, судя по всему, ему и самому такая манера близка – смесь раскованности и брутальности. Кунадзе смеется: "Да. Who are you to f*** lecture me… ("Кто ты такой, чтобы читать мне гребаные нотации" –​ из разговора по телефону с главой британского Форин-оффиса Дэвидом Милибэндом. – РС) Никому бы не пришло в голову, а ему пришло, и прозвучало очень органично. Так что он Путину и по манере подходит… Подобные эскапады делаются не только, чтобы впечатлить иностранцев, а чтобы впечатлить "Самого". И "Самому" нравится. Главное – не перещеголять первое лицо, которое очень ревниво относится к такой вот брутальной популярности. Но Лавров опытный дипломат…"

Грубоватая эпатажность, пропаганда и пиар – вот и все, что осталось в некогда разнообразном арсенале опытных дипломатов.

"Вот, когда придет время собирать битые горшки, – замечает на это Кунадзе, – очень много свалят на МИД. Потому что рано или поздно цикл паранойи закончится и придет время искать, кто виноват. Владимир Владимирович героическими усилиями заработал себе право ответить за все. И ему лично спихнуть будет не на кого. Но когда потом придут другие и скажут: а вы, Сергей Викторович, чего молчали, с вашим-то опытом, могли бы сказать президенту, что Россия не в состоянии конкурировать на равных со всем миром. Могли бы сказать, что баланс сил, о котором мы сейчас говорим, – это фикция. Потому что, кроме баланса стратегических вооружений, который никто нарушить не может – собственно, никто их и не считал по-настоящему, – никакого баланса у нас быть не может, потому что мы – слабая страна. Почему вы не сказали об этом президенту? Почему не ушли в отставку, наконец? Вспомните, Талейран уходил в отставку, будучи несогласен с Наполеоном. А вы что же? Может, конечно, Лавров до этого просто по возрасту не доживет, если это совсем уж затянется", – подытоживает Кунадзе.

Я не могу заглянуть в душу Сергея Лаврова подобно тому, как в свое время президент Буш заглянул в глаза Путина. И честно говоря, рада этому. Потому что не хотела бы увидеть там то, что предполагаю. Люди меняются. Обстоятельства меняют человека. Но только когда он сам позволяет себя менять.

И то, что сегодня МИД не у дел, а роль его сведена к пиару того варева, которое готовится в президентской администрации, рождается в ближнем круге Путина, в недрах его спецслужб или в его собственной голове; то, что участие МИДа в формировании политики враждебности, войн и абсурда сведено к роли исполнителя, не отменяет ответственности за результат. Вопрос "а где были вы со всем своим МИДом", обращенный к нынешнему министру, рано или поздно обязательно прозвучит.

Галина Сидорова, журналист, в 1992–1995 гг. политический советник первого министра иностранных дел России Андрея Козырева

FACEBOOK КОММЕНТАРИИ:

В ДРУГИХ СМИ




Recommended

XS
SM
MD
LG