Айше Куртосманова: «Все помню, но не хочу вспоминать»

93-летняя жительница Геническа Херсонской области Айше Куртосманова рассказала Крым.Реалии, как вместе с семьей была депортирована из Крыма.

Она с родителями и сестрами была выслана в российский город Красновишерск. Из открытых источников известно, что с 1926 года там находилось 4-е отделение Соловецкого лагеря особого назначения, а с 1929 – самостоятельное управление Вишерских лагерей.

У въезда в город поставлен щит с надписью: «Здесь с 1928 по 1934 гг. находился лагерь «Вишералаг». Тысячи невинно осужденных – жертвы сталинских репрессий – строили ЦБК и заготовляли лес...»

В Пермской области Айше-апте вышла замуж, и затем вместе с супругом и детьми пыталась вернуться в Крым. Однако закрепиться там крымскотатарской семье тогда было невозможно и пришлось обосноваться возле Крыма.

– Я, Айше Куртосманова, 1 января 1924 года рождения, родилась в Судакском районе, в селе Шелен (ныне Громовка). Там очень красивое место, ущелье в горах. Выросла, работала в колхозе. В нашей семье пятеро детей: я и четверо сестер, отец Мустафа, мать Хатидже.

Когда выселяли, мне было уже 20 лет. Пришли они, дали пятнадцать минут на сборы. За пятнадцать минут что соберешь? Они нас выгнали из дома. Мы шли, думали, что только нас высылают, а пришли – все там. Вся деревня. Ту ночь ночевали в саду. Сидели, не спали. Как там уснешь? Кто плачет, кто разговаривает.

В деревне были одни крымские татары. Была у нас женщина одна – русская, из Феодосии приехала, замужем за местным жителем была – крымским татарином. Два сына у них было. Так ее тоже выслали.

Приехали грузовые машины, отвезли на железную дорогу. Отец набрал нам покушать, несет мешок, а солдат пытался забрать. Отец тянет к себе, солдат ухватился и вырвал тот мешок у него из рук. А я, девчонка, хотела отцу помочь, подбежала к нему, но солдат оттолкнул меня, разбила я голову. Никакой медицинской помощи мне не оказали. Хоть умирай.

Все помню, но не хочу вспоминать. Это тяжело. Ехали в товарных вагонах, без окон, без дверей, 22 дня ехали в Пермь. На остановках двери открывали, бегала, искала воду. Пока поезд гудок даст, если успеешь – в свой вагон, если нет – в другой, а потом в свой переходишь. Представляете, состояние тех людей? Немытые... Вспоминать не хочется.

Нас разгрузили. Дальше везли на пароходе. В город Красновишерск. Бывало в комнаты селили по две семьи. Нас было семь человек, и дали нам одну комнату. А соседи у нас были раскулаченные украинцы с Винницкой области, Овчаруки. Нам они помогали. Делились последним куском хлеба. Дров не было, нечем топить, было холодно. Так сосед нам и лампочку поставил, печку затопил, так и стали жить.

На второй день вызывали на работу, оформили на лесную биржу (там занимались сплавом леса по реке). Я по двенадцать часов работала, сестра, шестнадцати лет, – по восемь. Каждый месяц ходили отмечаться, чтоб не убежали. А куда там убежишь?

На Урале думали, что мы предатели. А украинцы к нам хорошо относились, хорошие люди были.

Работали на тяжелой работе, климат холодный, хлебнули горя. В семье разговаривали между собой только на крымскотатарском. Детей учила на родном языке разговаривать.

Мы хотели вернуться. Но как? В Крыму не прописывали. Так и остались здесь. До сих пор на свою Родину не можем попасть. Когда еще без Путина было, утром поедешь, вечером приедешь, увидишь своих. А теперь уже не ездим. Проблемно и тяжело пересекать в таком возрасте админграницу. Боюсь, не выдержим дороги. Такое положение, там сестра, тоже уже семидесяти лет. Она сюда приехать не может, мы – туда.

Конечно, хотели вернуться на Родину, в Крым. Поехать в свою деревню, там жить. Но теперь уже что... Хоть бы дети вернулись.

Хочется поехать, хочется там умереть.