Впервые этот материал был опубликован на Крым.Реалии 22 января 2018 года
От пятисот тысяч до трех миллионов украинцев 21 января 1990 года пытались показать, что восток и запад вместе в стремлении к независимости. Участники «живой цепи» длиной более 600 километров ‒ от Киева до Львова ‒ взялись за руки и символически соединили Украину к годовщине ее соборности. Это была самая массовая акция сторонников независимости в тогда еще советской Украине. Радіо Свобода собрало воспоминания тех, кто стоял в многокилометровой цепи под запрещенными тогда еще сине-желтыми флагами.
Соборность Украины. «Живая цепь» 1990 года в архивных фото (фотогалерея)
Богдан Горынь, бывший диссидент и политзаключенный, тогдашний председатель Львовской областной организации Украинского Хельсинкского союза, один из организаторов «живой цепи»
Акцию мы организовывали вдвоем с братом Михаилом Горынем. Идея появилась после «цепи Единения», проведенной в республиках Балтии: Литве, Латвии и Эстонии, показавшей советскому режиму их единство. Кроме того, в сентябре 1989 года по моей инициативе мы организовали «цепь грусти» во Львове, к 50-летию ввода советских войск в Галичину.
Поскольку «цепь грусти» удалась, мы с братом обсудили идею организовать «цепь радости». И посвятить ее годовщине воссоединения украинских земель. Она должна была засвидетельствовать единство украинских земель и доказать, что никакого принципиального различия между менталитетом востока и запада не существует, что они живут единой идеей иметь одно государство.
Брат в Киеве контактировал непосредственно с Леонидом Кравчуком как секретарем по идеологии и сообщил ему об этой величественной акции. С его стороны никаких возражений не было. Прозвучала единственная просьба: чтобы не было никаких эксцессов, которые вызывали бы какое-либо сопротивление госорганов.
Михаил Горынь отвечал за наполнение отрезка трассы восточных областей, я отвечал за западные области Украины. Были определенные волнения относительно расстановки людей, поэтому мы составили карту, рассчитав буквально каждый километр.
Мы обращались во все общественные организации, чтобы они приняли участие в том действе. Даже на заводы и фабрики ‒ с просьбой, чтобы они обеспечили людей автобусами. Тогда было какое-то большое понимание, вспышка осознанности, поэтому идея единства победила всевозможные трудности.
И когда утром 21 января мы, я вместе с женой и активистами из Хельсинкского союза, ехали на машине вдоль трассы Львов-Тернополь, мое сердце было переполнено гордостью! Мы видели, как очень тесно ‒ плечо к плечу стояли люди ‒ от молодежи до пожилых. И среди людей, и это для меня было наиболее трогательно, стояла и моя мама, которой было 89 лет.
Идея «цепи Единения» была очень удачной. На трассу Ивано-Франковск-Львов-Киев вышли более полумиллиона человек с украинскими флагами и сине-желтыми повязками. Протяженность цепи составила около 600 километров.
Это означало, что мы близки к величественному и наиболее волнующему событию ‒ провозглашению Независимости. Мы людей с этим уже и поздравляли.
На трассе Львов-Тернополь участников «живой цепи» поздравляет Богдан Горынь:
Это событие поразило тогдашний аппарат Компартии Украины, они должны были считаться с такой волей народа и не препятствовали мероприятию. Это был первый шаг Украины к независимости.
Юрий Чопик, учился на последнем курсе университета во Львове, сейчас живет в Мадриде, возглавляет украинское общество в Испании
Учитывая то, что мои родители были политзаключенными, по десять лет отбыли в советских концлагерях, я общался с диссидентами ‒ меня пригласили в Юрмалу на конференцию. Там собрались демократические, оппозиционные к советскому режиму силы: посланцы из Грузии и всех Балтийских стран.
Мне там посчастливилось познакомиться с братьями Горынь, Иваном Зайцем, Сергеем Головатым. Там и было утверждено начать подготовку к акции «живая цепь» между Львовом и Киевом. И когда мы уже приехали в Украину, началась подготовка к акции. Одни готовили символику, другие ‒ транспорт, распределяли, где кто должен стоять.
21 января мы всем нашим студенческим обществом вышли с флагами на улицу Стрыйскую и присоединились к «живой цепи». Мы понимали, что Союз рушится. Мы шли на акцию как на праздник, тогда уже можно было открыто спеть наш славный гимн и открыто пройти с нашим национальным флагом.
У нас в группе были ребята из Непала и Ливана. 22 января я пытался им включать Радіо Свобода, его тогда глушили, я им давал послушать украинский язык и гимн. И говорил: «Ребята, придет то время, когда вы будете возвращаться уже из свободной Украины». И когда я провожал их домой, над львовским аэропортом уже развевался наш сине-желтый флаг.
Николай Тищенко, тогдашний преподаватель и руховец из Донецка. Сейчас живет на подконтрольной части Донбасса, находится в «розыске» боевиков
Я работал преподавателем, был одним из основателей Народного руха на Донетчине. И как руководитель исполнительного комитета формировал нашу донецкую делегацию.
Нам тогда удалось собрать около четырех десятков человек. По сравнению с другими областными делегациями, наша была маленькой. Но наше участие в цепи было очень важным и символическим.
Долгое время до этого нам пришлось вести буквально просветительскую работу, потому что надо было объяснить: а о чем, собственно, идет речь. Поэтому работать приходилось в среде, которая не то, чтобы враждебно относилась к идее, непонимание и незнание ‒ это была самая большая проблема.
Приехав в Киев, мы пешком прошлись до Софиевской площади. Там нас распределили, нам достался кусочек на перекрестке Брест-Литовского проспекта и проспекта Победы в районе «Шулявки». Стояли вперемешку с харьковчанами и представителями других областей.
Увидеть сотни тысяч людей, которые праздновали этот день, побыть в той атмосфере, петь с представителями западных областей песни, которые, возможно, не только не знали, но и не слышали ‒ это было для наших людей огромным праздником.
Донбасс тогда был равнодушным. И это равнодушие позволяло руховцам действовать более или менее свободно. Не было тогда какой-то ненависти к украинскому, как сейчас это происходит в Донецке. Сейчас я нахожусь в изгнании, в оккупированном Донецке за мной приходили не менее 12 раз. Тогда нами, конечно, занимались милиция и КГБ, однако ячейки Компартии нас рассматривали не как нечто опасное, а интересное. Чем больше силы набирала украинская община, тем больше работала пропаганда.
Очень жаль, что мы не смогли протянуть цепь, скажем, в Харьков или в Луганск, возможно, если бы это удалось сделать, то не было бы того, что сегодня есть. Если бы сейчас делали аналогичную акцию, я думаю, что мы реально могли бы выстроить эту цепь до Харькова. Я говорю о том регионе, где я живу, о подконтрольной части Донбасса.
Евгений Гирнык, сын Олексы Гирныка, который 40 лет назад совершил самосожжение против оккупации и русификации Украины, бывший «руховец»
В Калуше я был одним из организаторов цепи. Это было колоссальное явление. Для меня то, что в 1978 году отец боролся сам, а затем в цепь встали так много людей ‒ не было неожиданностью, поскольку этот процесс начался с 1985 года. Но тогда я понял, что отец был прав и что Украина будет.
В день проведения «живой цепи» я чувствовал боль, но и гордость. Жаль было, что отец это не видит. Тогда в «цепь» вышла вся наша семья. Я в тот день с самого утра на своих «Жигулях» возил людей от города Калуша в город Болехов ‒ это около 50 километров. Я сделал тогда, наверное, десять ходок. В 12:00 я встал в цепь на трассе перед городом Болехов. Подъем тогда был большой.
Галина Сподарик, учитель из села Рудники Львовской области
Мы были активными членами «народного дома», патриотами и решили поддержать эту акцию. Мы организовались очень быстро и были на большом подъеме.
Мы считали, что делаем очень мощное, важнейшее дело. Мы взяли с собой национальные сине-желтые флаги и поехали в Новоград-Волынский. Выезжали ночью, чтобы на месте быть уже утром.
Мы все встали в шаге друг к другу и взялись за руки. Нас приветствовали все грузовики, легковушки, приезжавшие по дороге, все сигналили. Это было радостно, оптимистично и возвышенно. У нас был хор работников образования, мы пели сечевые песни. Это были непрерывные километры людей ‒ необычная картина.
Валентина Павловская, в то время ‒ лектор общества «Знание» Компартии в поселке Макаров Киевской области
Мы стояли на промежутке возле села Ситняки. Поехали с мужем, с детьми. Взяли сине-желтые флажки, и мы, тогда еще воспитанники Советского Союза, просто ужас вызывали.
Ощущения были такие, что понять могут те, кто был на Майдане. Считаю, эта акция была маленькой репетицией Майданов. Это был действительно энергетический подъем в обществе. Это было рождение гражданского общества. Подъем был такой, что мы даже поехали в Киев ‒ на Софиевской площади проходил митинг.
В районе у нас запрещали участвовать в акции, говорили: «не ходите, там будут провокации». Люди боялись, некоторые приезжали, но закрывали номера. Но тогда было внутреннее ощущение, что это нужно для государства, это нужно для нас, в первую очередь.
Но на следующий день меня секретарь по идеологии вызвала к себе в кабинет. Мы с ней подискутировали. Я ей сказала, чтобы хорошо жили мои дети, я возьму тот флажок в руку, и это нормально, когда люди хотят лучше жить. Мы так поговорили и обошлось без последствий.
На трассе Львов-Тернополь участников «живой цепи» поздравляет Богдан Горынь:
Николай Дзюбинский, тогда только пришел из армии, из Тернополя, сейчас живет в Бельгии
Цепь в Тернополе проходила через главную улицу, сейчас названную именем Степана Бандеры. Изначально планировалось, что нас вывезут на участки трассы, где людей не хватало, но потом было столько людей, что нам предложили встать рядом с местом, где мы проживаем.
Я стоял в двух километрах от своего дома. Цепь в городе была такой густой, что люди стояли плечом к плечу. Она стала символом того, что в Украине есть несколько миллионов людей, которые видят ее судьбу за пределами Советского Союза.
Надо понимать, что только самые смелые в то время предполагали, что Украина за короткий период времени сможет стать Независимым государством. Акция стала демонстрацией силы народа.
Владимир Довбах из Киева
Услышав, что акция состоится, патриотически настроенные сотрудники Сельхозакадемии решили взять автобус вуза и поехать в район на границе Киевской и Житомирской областей. Мы ехали всей семьей с маленькими детьми.
Когда мы вошли в автобус, меня удивило то, что около водителя сидел и руководил процессом один из заместителей секретаря комсомольской организации. Мы мчались по Житомирской трассе ‒ и вдруг я замечаю, что место, куда нужно было свернуть, мы проехали.
Подхожу к водителю и говорю: «Куда мы едем?». А он кивает на человека рядом, мол, он говорит, что надо ехать туда. Я говорю: «Стоп, мы проехали». Водитель развернулся, и только мы приезжаем, смотрим, а тут уже промосковские корреспонденты с телекамерами пытаются показать пробел цепи. Тогда же это было идеологически важно! И здесь целый автобус людей приехал, соединяют цепь. Вот таким образом мы спасли всю эту акцию. Тогда гордость за наш народ переполняла полностью, била через край.
Мария Козак, работала преподавателем химии, из города Червоноград
Я четко помню, какая тогда была даже погода. Идти ли на акцию, мы вообще не сомневались, мы ждали этого дня и стремились, чтобы наша страна была независимой. Этот день для нас стал настоящим праздником. На акцию мы поехали всей семьей: мама мужа, моя мама, муж, сын и дочь.
Мама специально собственноручно сшила флаг. Мы до сих пор его храним и на большие праздники вывешиваем из окна нашей квартиры.
Наше место было ‒ дорога Львов-Тернополь, село Коровичи. Было очень холодно, морозно, ветрено, но эмоции захватывали! Ехали колонны машин, люди держались за руки!
Интересно, что даже поляки участвовали в акции ‒ они ставили наши флаги вместе со своими. Была атмосфера радости, надежды и веры, что Украина будет суверенным государством.
Виталий Цебрий, тогда ‒ журналист в Полтаве, сейчас живет в Литве
Я работал в муниципальной газете «Полтавский вестник». И присоединился к Народному руху, тогда журналистов там не было. Это было довольно рискованно, потому что неизвестно было, куда это все вырулит. Накануне мы решили, что надо участвовать и ехать в Киев.
Я стоял возле Владимирского собора. Акция была назначена на 12:00, мы пришли чуть раньше и стояли на расстоянии 50 метров друг от друга. И у меня зародились сомнения: состоится ли акция вообще. За пять минут до двенадцати ‒ на улице было много прохожих, но в цепь никто не становился. Но люди понемногу начали подходить ‒ мы уже стояли довольно плотно, и затем формировалась даже вторая шеренга, потому что не хватало места. Удивительно, что рядом со мной стояли наш преподаватель Анатолий Погрибный и народный артист Анатолий Мокренко.
Затем знакомый прислал мне газету: эстонцы написали об украинской акции «Слон взлетел». То есть в их представлении это тоже было что-то фантастическое. Никто не ожидал такого количества участников, тогда не было интернета и тем более соцсетей. Акция прошла без провокаций, милиция вела себя очень корректно, потому что было очевидно, что процесс пошел и остановить его невозможно.
Анатолий Мокренко, оперный певец
Мы выступали за независимую Украину. Я помню это общее внутреннее возбуждение и желание как-то изменить ситуацию. Я хорошо знаю историю и давно ее считал своим хобби. И это было не под чьей-то агитацией, а совершенно сознательно, потому что считаю, что каждый народ должен быть независимым.
Был большой подъем, не забудется никогда, потому что это ‒ великая идея, за осуществление которой мы начинали бороться. Это было проще, чем кажется сейчас, потому что мы были готовы к этому. Цепь свою миссию выполнила в том, что Украина все-таки стала независимым государством, зато как воплощаются эти идеи уже в независимом государстве ‒ это уже другой вопрос. Для этого нужно время. Потому что когда народ живет три с половиной века под чьим-то диктатом, согласитесь, это приглушает национальное сознание и национальное развитие.
Тогда у нас были самые лучшие намерения сделать Украину независимым государством. Сейчас осталась советская империя, которая, мне кажется, тоже исчезнет. Меня только беспокоит война и поведение руководства России, его намерения вернуть Украину в то же лоно, в котором она была веками. Но это народ объединяет. Я пережил другую войну ‒ Вторую мировую ‒ и знаю, что все проходит. Я верю, что и это пройдет, Украина будет свободна и независима, залечим раны войны. Надо верить и достигать этого всем вместе.
