Обычные боевые будни на передовой выглядят довольно банально и даже скучно. Конечно, для обычного человека выстрел из винтовки, гранатомета или чего-то еще большего ‒ это редкость. Но на самом деле все это имеет совсем не такой зрелищный вид, как в кино, и стреляют на самом деле не часто.

Позиционные бои на Донбассе бывают разные. Иногда все происходит очень быстро, как единичный выстрел снайпера. Иногда долго и горячо, как затянутые на часы перестрелки из стрелкового оружия между позициями. А еще, бывает, артиллерия... Впрочем, не всегда можно заснять окопную войну ‒ опасно для жизни и здоровья.

В течение недолгого пребывания в зоне ответственности отдельной горной штурмовой бригады нам трижды приходилось наблюдать, как завязывался и развивался бой. Иногда, скорее случайно, нам удавалось что-то снять. Ниже наш рассказ о двух из них ‒ о ночном бое под Попасной, и о ночном дежурстве на позициях под Калиновым.

Ночной бой «горных эдельвейсов» под Попасной

Чтобы добраться до передовых позиций вблизи Попасной, для нас на КСП (командно-наблюдательный пункт ‒ ред.) батальона прогревают «бэху». В темное время суток, пробираясь через грязь, мы все же вылезаем на старую добрую «копейку» (боевая машина пехоты-1 ‒ ред.). В «десант» (десантный отсек внутри машины, под броней) не залезаем ‒ заклинило дверь. Поэтому среди темной ночи мы, преодолевая сопротивление пронизывающего ветра, мчимся верхом на железном коне где-то далеко в поле. В полной темноте удалось разглядеть лишь мерцание городских огней где-то на горизонте и ветки деревьев, которые, кажется, летят прямо на нас.

За считанные минуты мы уже слезаем с боевой техники и перебираемся в землянку. Машина же поехала дальше по своим боевым делам.

Между тем, по информации радиоперехвата, солдаты нас «обрадовали»: говорят, «сепары засекли, что кто-то приехал».

Нас встречает молодой командир роты Евгений, ему 23 года. Сегодня он наш проводник. В первую очередь воин объяснил нам наш дальнейший маршрут и действия. К передовым позициям надо идти по лесополосе пешком больше километра в полной темноте. Идти мы должны цепочкой и на расстоянии нескольких метров друг от друга. В случае, если по нам будут стрелять, ‒ как можно ниже присесть или лечь, после прекращения огня продолжать движение в колонне.

Так мы отправились уже непосредственно на стрелковые позиции. В полной темноте на расстоянии нескольких метров Евгений исчезал из виду, позже появлялся из темноты лесополосы и снова исчезал в ее неизвестности. Пока глаза привыкали к темноте, а ноги скользили в грязи разбитой техникой дороги, мы успели пройти участок, засаженный деревьями. Далее около сотни метров разрыва между лесополосами следует пробежать, говорит Евгений, ведь это открытая местность, и она частично простреливается противником.

Нас в колонне двигалось пятеро. Первым шел Евгений, за ним двое журналистов, еще один солдат шел по своим боевым делам, и колонну замыкал Вячеслав, сопровождавший нас во время всего нашего «путешествия». Поэтому, дойдя до открытого места, Евгений предложил сначала пробежать ему и одному журналисту. Потом по его команде должны пойти и другие.

После первой пробежки противник, вероятно, увидел движение на открытой местности в тепловизор, и уже во время второй пробежки, когда группа забегала под деревья лесополосы, заработали вражеские автоматы и пулеметы. Над головой свистели пули.

Ночь. Где именно враг, с какой стороны стреляют ‒ нам не известно. Довольно страшно. Мы запрыгнули в совершенно неглубокий окоп, и как раз над головой полетели с гадким свистом пули (смотреть со звуком):​

Большинство ночных боев имеют именно такой вид, как на этом видео: ничего не видно, и только звуки выстрелов и свист пуль вокруг.

По пути к стрелковым позициям нам приходилось еще несколько раз падать в грязь на дне окопа, прятаться за насыпями. Интенсивность огня спала, значит, полуприсев движемся дальше. Чем ближе мы к передовой, тем более глубокие окопы.

Заходим уже непосредственно на стрелковые позиции. Расстояние отсюда до позиций российских гибридных сил ‒ 800 метров. Украинские военные отвечают из стрелкового оружия.

«Сейчас идет подавление огня противника, провоцировавшего нас около часа», ‒ говорит «Оборотень», наблюдая за боем в небольшую бойницу. На войне парень с 2014 года, пришел в ряды военных на волне патриотизма и желания защищать Украину, ‒ рассказывал он потом.

Между тем вокруг нас разгорается настоящий ночной бой. По обе стороны строчат автоматы и пулеметы, летают трассеры, свистят пули.

Сам бой на первый взгляд нереальный, какой-то игрушечный. Конечно, страшно, но до сих пор не удается осознать, что здесь все по-настоящему. Здесь солдаты пытаются убить противника. Здесь каждое движение несет в себе смертельную угрозу. Здесь каждый присутствующий в любую секунду может погибнуть.

В силу возможностей, под шквалом пуль стараемся передвигаться окопами, чтобы зафиксировать бой максимально. Где-то посреди темноты останавливаемся у позиции, где работает ДШК (12,7-мм станковый пулемет Дегтярева-Шпагина образца 1938 года ‒ ред.). Очередь, и в пулемете заклинило гильзу. Вторая очередь, и после первого же выстрела, прямо во время боя, пулемет выходит из строя.

Немного нецензурной брани. Такое здесь впервые, ресурс работы значительной части имеющегося вооружения почти исчерпан. Бойцы жалуются и на автоматы, и на пулеметы, и на АГС (автоматические станковые гранатометы ‒ ред.). И не потому, что не хватает вооружения, а потому, что интенсивность боевых действий настолько велика, что смертоносные железки не выдерживают интенсивной работы. Это при том, что командование бригады «выбивает» новейшую технику, оружие и другое и немедленно отправляет на передовую (мы были свидетелями, как медики бригады получали медицинские «гамви» уже через пару дней после передачи их американцами украинской стороне). Проблема старого оружия, по словам бойцов, ‒ наверное, номер два в списке насущных проблем армии. Номер один ‒ некомплект личного состава армейских подразделений.

Нас отводят к защищенной землянке, в которой, узнав о нашем визите, постепенно собирается немало бойцов. С полчаса мы пьем чай, отогреваемся, разговариваем о разном: о ситуации здесь, о проблемах, о мотивации.

На улице периодически слышаны единичные прострелы, очереди, иногда что-то стучит сильнее. Бой продолжается. Еще через полчаса в землянку заходят СПГ-шники (СПГ ‒ станковый противотанковый гранатомет ‒ ред.). Предлагают снять «ответ» по вражескому доту, с которого активно «работают» боевики. Уверяют нас, что это безопасно, и после запланированного ответа «стрелкотня» стихнет.

Полное отсутствие света. Вприсядку, узкими траншеями окопов идем несколько десятков метров на другую позицию. В дороге нам выдают «беруши» (противошумные затычки в уши ‒ ред.), переживают за наш слух.

Гранатомет всегда в боевой готовности, поэтому через некоторое короткое время уже в сторону позиций боевиков, откуда активно работает пулемет большого калибра, летят два заряда. От второго выстрела далеко вспыхивает маленькая искорка. На самом деле там сейчас тысячеградусный «ад» кумулятивного взрыва, вероятно, все горит. Был ли в тот момент кто-то во враждебном доте ‒ неизвестно. Все же таки, война...

Быстро покидаем позицию, потому что могут и «ответить». Везде по траншеям окопов «норы-убежища» на случай артобстрелов, всевозможные ходы, переходы, настилы из бревен и еще много других вещей, которые до конца в полной темноте так и не разглядеть. «Здесь осторожно, пригибайте головы», ‒ о нас постоянно заботятся и сопровождают.

На еще одной позиции под светом маленького фонарика бойцы заряжают магазины к автоматам патронами. Стыдливо мало говорят. «Разбудите молодых, то их дело, пусть они говорят», ‒ говорит один из бойцов, занимающийся делом.

К нам подходит 18-летний Владимир. Он в маске, говорит, не очень хочет, чтобы его лицо видели, стесняется. Совсем юный парень с автоматом в руках рассказывает о своей мотивации.

«Я пришел сюда не за деньги, а чтобы защитить свое государство. Зачем пришли вообще? (Речь идет о российских гибридных силах ‒ ред). Мы будем бить их, пока не убьем всех», ‒ опираясь на автомат, говорит Володя. Во время нашего разговора с бойцами он несколько раз выходил из укрытия и «отвечал» огнем своего пулемета на выстрелы врага.

Позже, на кухне, мы садимся немного отдохнуть. В теплой и хорошей компании речь заходит о молодежи на войне.

«Вот смотри, ‒ продолжает разговор Вячеслав, ‒ вот закончится вся эта лабуда, придет он домой, что ему дома делать? Ему не хватает того адреналина, который он получал здесь. У него будет два пути: либо в полицию, либо в тюрьму». Действительно, какой выход из ситуации, как реабилитироваться и возвращаться с войны таким молодым ребятам, у которых еще вся жизнь впереди? Над этим задумываются и на передовой, безусловно.

Как и о том, насколько теряется страх в окопах. Говорят, если уж солдат не боится ‒ теряет бдительность, значит, со временем может стать боевой потерей. Таких пытаются вывести на время из боев, чтобы он пришел в себя и у него восстановился инстинкт самосохранения.

На сегодня решаем, что уже достаточно съемок, материала отсняли много и интересного. Уставшие и вспотевшие от переходов и немалого веса амуниции и бронежилетов, шагаем полем назад в землянку, где будем ночевать.

Лесополоса по левую сторону от нас. На расстоянии пяти метров идем друг за другом: ротный Евгений, затем два корреспондента, и замыкает колонну Вячеслав. Проходим мимо белых столбов истерзанной обстрелами высоковольтной линии. Именно здесь один из небольших разрывов лесополосы.

Вдруг, немного впереди и чуть выше роста человека, перед главой колонны, Евгением, с мощным воем пролетает горящий трассер. За ним свист еще нескольких уже «обычных» пуль, незаметных для глаза. Через мгновение, с опозданием, слева к нам долетает и звук автоматной очереди ‒ тра-та-та-та-та. Кажется, что стреляют совсем рядом. Мгновенно падаем в грязь поля (тренировки на полигонах не прошли зря). Через время все приходим в себя и кричим друг другу: «Живой?! Целый?!», «Да!», «Целый?!», «Марьян?!», «Да!», «Андрей?!», «Живой?!», «Да как, все в порядке!», «Слава, как?!», «Да!», «Фух!».

Далее Евгений дает команду: «Пошли! Быстро, быстро! Пригнитесь!». Вприсядку пробегаем просвет «высоковольтки» в лесополосе, дальше немного более спокойным темпом до блиндажа. По мнению ротного, наше перемещение заметили в просвете лесополосы в тепловизоре, и «на удачу» дали очередь из пулемета, пожалуй, чтобы напугать. Первый патрон в рожке был «корректирующий» трассер. «Здесь далеко до них, 1000 метров», ‒ говорит он. А потом еще добавил, что так и живем: «Повезет или нет».

Ночное дежурство в блиндаже на высотах под Калиновым

Вдоль демаркационной линии раскинулись огневые позиции украинских сил и российских гибридных войск. Так случилось, что линия проходит как и через донбасскую степь, так и через донбасскую инфраструктуру, разрезая собой города, села и даже предприятия.

Непосредственно на ВОПах, точнее, на стрелковых позициях, происходит все «самое интересное». Именно здесь чаще всего российские гибридные силы обстреливают украинских солдат, именно здесь ближайшее расстояние до противника, и именно здесь происходит настоящая война.

В зоне ответственности целой бригады мы пытались побывать в самых интересных для журналиста местах.

К примеру, переночевали на одном из ВОПов на рельефной местности. «Наблюдатели» там расположены на высоте, что открывает панораму на большую часть оккупированных территорий, оттуда видно, как ведут огонь боевики.

Михаил недавно перебрался из КСП батальона на непосредственный фронт. Сегодня он едва ли не первый день на этом «наблюдателе» вместе с опытным «Дидыком». Тот передает опыт, чтобы Михаил умел четко следить за ситуацией.

Ночь кажется тихой. Между делом общаемся. Раз за разом то Михаил, то «Дидык» поднимаются на ноги в полной темноте и всматриваются в бойницу. Рассмотреть ситуацию помогает прибор ночного видения.

«Нас здесь постоянно «кошмарят»: то 12,7 миллиметров, то, бывает, 14,5. А так, то постоянно 7,62. Было, в бойницу даже 5,45 залетело», ‒ вертит в руках ночной прибор «Дидык» и рассказывает о боевых буднях.

Стоять на страже бойцам приходится по несколько часов и, кажется, у нас достаточно времени, чтобы расспросить ребят о войне, о боевых действиях, о восприятии окружающего мира.

«Не о политике. Здесь хоть есть что сказать, но мы же армейцы. Наше дело ‒ приказы выполнять и страну защищать», ‒ говорит Михаил, когда разговор заходит о том, что происходит в центре столицы последние несколько месяцев.

«Когда домой приезжаю, больше всего поражает вопрос: «Когда война закончится?», ‒ а я откуда знаю? Все, что от нас зависит, ‒ мы делаем. Но есть то, что я никогда не приму, ‒ ведет речь дальше военный, ‒ самое сложное, когда ты сообщаешь родным, что их сына или мужа, кого там еще, уже нет. Когда звонит телефон и тебя заставляют брать трубку, ты поднимаешь, и на той стороне женщина говорит: «Алло! Алло! Саша, Саша, как ты? Здравствуйте! Чего молчишь?», ‒ и ты стоишь, в ступоре, и не знаешь, с чего начать. Говоришь какие-то тупые слова, выражаешь свои извинения и соболезнования. В тот момент у меня действительно и голос дрожал, и руки, и ноги ватные были. На той стороне тишина, потом плач и истерика. Это самое сложное было», ‒ вспоминает Михаил.

Впоследствии полную темноту освещает вспышка, через считанные секунды звук. Это «выход». Ребята наблюдают за ситуацией.

Это вражеская боевая машина, или СПГ (ночью не слишком можно разобрать, что это было) обстреливает позиции их «соседей». Несколько выстрелов, пулеметных очередей, и все вокруг замолкает до утра.

Несколько дней в боевых дежурствах с ребятами подарили нам, журналистам, понимание того, что происходит непосредственно на фронте, настоящем, боевом, а не постановочном, не показательном.

Вячеслав Скоряк, непосредственно нас сопровождавший по всей линии, часто говорил бойцам: «Здесь приехали ребята с Радіо Свобода о вас материал делать. Не о тех, кто «штабная крыса», как я, а о тех, кто здесь, на передовой воюет», ‒ с нотками иронии представлял нас Вячеслав. Впрочем, следует отметить (а мы в этом убедились): несмотря на самоиронию, скромность майора, он выполняет много работы. Он крутится, как белка в колесе, ведь он представитель Гражданского военного сотрудничества от бригады. Сегодня он решал вопрос с гражданскими, завтра с военными. Где-то доставал убитого разрывом гранаты гражданского в посадках Золотого. Иногда координировался с представителями СММ ОБСЕ и СЦКК. И все это непосредственно на передовой. А еще множество документации.

«Это моя работа, и она мне очень нравится», ‒ констатировал Вячеслав в конце нашей поездки.

(Справочная информация)

Примерная схема, как располагаются войска на боевых позициях на передовой

Обычно это выглядит так: существует КСП (командно-наблюдательный пункт) батальона в локальной зоне ответственности, где ведется координация действий всех подразделений. Далее по иерархии РОП (ротный опорный пункт), откуда непосредственно ведется управление боем и командование ротой. Следующий ‒ ВОП (взводный опорный пункт), который расположен непосредственно на линии соприкосновения и от которого идут разветвления на наблюдательные и огневые позиции. Таким образом вырисовывается оборонительная линия вдоль демаркационной линии. По военным правилам, ВОПы и РОПы должны быть недалеко друг от друга и, по штату, покрывать небольшую территорию обороны. Однако, учитывая некомплект, который в армии уже и не скрывают, ВОПы от РОПов располагаются на большом расстоянии (Wikipedia о структуре ВСУ). Уже туда приходится добираться, как часто солдаты шутят, «11-м маршрутом», то есть пешком.

Послесловие

В течение нескольких дней корреспонденты Радіо Свобода побывали на многих передовых позициях в Попасной на Луганщине, находящихся под контролем отдельной горной штурмовой бригады. Учитывая большое количество и разноплановость отснятого материала, было решено дать рассказ о бригаде в трех отдельных, но связанных между собой публикациях.

• «Горные Эдельвейсы» на Донбассе​. Часть первая: Террикон
• «Горные Эдельвейсы» на Донбассе​. Часть вторая: Подземелья передовой
• «Горные Эдельвейсы» на Донбассе​. Часть третья: В бою