Доступность ссылки

Олег Панфилов: Чем увлечь сепаратистов?


Специально для Крым.Реалии

Десять лет назад я разговаривал с абхазскими журналистами о том, что происходит в Батуми. «Знаем, – отвечали мне, – там много строят». Потом отводили глаза по сторонам, где ничего не строили. Грузия еще в начала реформ ставила две задачи – создать новую страну и убедить сепаратистов, что эта страна – общая.

На постсоветском пространстве все сепаратистские конфликты имели одну цель – отколоть территории, чтобы неугодные Кремлю власти новых стран поставить перед выбором: или независимость от России, но с потерей части страны, или быть в «дружной семье», находясь в состоянии вечного шантажа кремлевских сепаратистов. После «победы» они уже мало интересовали Кремль. Для московских политтехнологов было важнее водить за нос неугодные власти Грузии, Азербайджана, Молдовы, а теперь и Украины. У них оставался выбор из двух вариантов – отвоевывать свое право на сохранение конституционной целостности, что при военном раскладе почти невозможно, или создавать условия, при которых сепаратисты, а точнее, удерживаемое ими население, будет с завистью наблюдать за развитием недавней общей родины.

Если учитывать, что каждый сепаратистский конфликт – искусственный, рожденный в кремлевских и ученых кабинетах, академические институты были не столько исследовательские, сколько имперские. Институт востоковедения, к примеру, был и остается аналитическим центром, в котором обосновывалась имперская политика в различных регионах Востока – как там население относится к дружбе с «великой Россией» (раньше с «интернациональным СССР»), что будет, если сразу ввести войска, или провести несколько операций, как в Афганистане, а ввести войска потом, много и надолго. В Институте Азии и Африки при МГУ, питомнике «штирлицев», готовили переводчиков и «знатоков» разных культур и народов. Примерно так же в научных учреждениях готовили обоснование сепаратизма в Абхазии, «Южной Осетии», Приднестровье и Карабахе, просчитывалась реакция населения, подбирались обидные определения невозможности совместного сожительства грузин и абхазов, армян и азербайджанцев, осетин и грузин, живших до того по несколько веков вместе.

Советская, а после распада СССР и российская пропаганда, сделала главное дело – рассорила всех, кого надо было рассорить. По всем телеканалам «эксперты» и «аналитики» говорили о том, как задыхалась древняя и великая абхазская культура в тисках Грузии, как страшно было подумать, чтобы этнические русские и украинцы вдруг в одночасье оказались бы не в Молдавской ССР, а в Румынии, что армян и азербайджанцев абсолютно ничего не связывает. К «центральным» телеканалам свой вклад добавляли местные, рассказывая о молдавском или грузинском «фашизме», показывая умело смонтированные фильмы из военной хроники. Москва постоянно подогревала уровень ненависти – когда деньгами, когда материальными благами, – лишь бы в Абхазии или Приднестровье и дальше ненавидели недавних соседей и родственников.

Прошло пару десятков лет и, как это часто бывает с «помощью» россиян, она оказалась не той, о которой говорили в начале 1990-х: абхазский язык так и остался никому не нужным, а южноосетинская культура как была выдумкой, таковой и остается до сих пор. Даже в российской Северной Осетии-Алании осетинский язык перестал быть официальным языком, на нем выходит одна-единственная газета, и то не каждый день, по телевидению и радио говорят в основном по-русски. Единственный признак культуры – этнография, сбереженные учеными знания об осетинских песнях, танцах и преданиях. В повседневной жизни жители «Южной Осетии» и Абхазии, Приднестровья, «ДНР» и «ЛНР» – все те же россияне с культурой и языком от «русского мира».

Странная ситуация: донбасские русские «коваленки» или «матвиенки» воюют против украинских «коваленков» или «матвиенков»

За последние несколько лет постсоветское пространство столкнулось с новой волной сепаратизма – в украинском Крыму и на Донбассе. И если крымский сепаратизм изначально был оккупационным – из-за численного перевеса представителей «русского мира», то в регионах Донбасса он стал мимикрировать: люди с украинскими фамилиями вдруг становились «русскими» и ни за что не хотели признавать свою украинское происхождение. То же самое сложилось и в Абхазии, когда абхазами по большей части стал не народ, говорящий на языке «апсуа», а грузины-мегрелы, которые в начале сепаратистской волны поняли, что «абхазами» быть выгоднее – можно получить должность или льготы. Сложилась довольно странная ситуация: донбасские русские «коваленки» или «матвиенки» воюют против украинских «коваленков» или «матвиенков». Как и тбилисские грузины Кварацхелиа не могут осознать, как появились абхазы с с такой же мегрельской фамилией.

Все это – лишь подоплека и технология сепаратизма, страшнее было осознать то, что сторонников «независимости» и «суверенитета» жестоко обманули. Что Кремлю не нужно было развитие экономики Приднестровья или «Южной Осетии», что важнее там иметь российские войска, а не российские инвестиции. В Кремле быстро поняли, что международного признания постсоветского сепаратизма ждать не приходится, что за деньги можно убедить Сирию или Венесуэлу признать «независимость Абхазии и «Южной Осетии», но в реальности это ровным счетом ничего в международной геополитике не меняет – Дамаск и Каракас находятся в похожей с Сухуми и Цхинвали ситуации.

В разной степени и Кишинев, и Тбилиси действовали одинаково – от экономической блокады до переговоров и предложений находить точки соприкосновения. Главное – что ни Молдова, ни Грузия не поддались искушениям со стороны Кремля признать отхваченные территории, и сделано это было по одной причине – сепаратизм был искусственным, а значит, серьезных поводов для отделения не было и нет. Теперь же необходимо искать поводы, чтобы экономическое и геополитическое ослабление России стало причиной для осознание сепаратистами нелепости своего безысходного положения. Только две страны пытались искать эти «точки соприкосновения» – Молдова и Грузия.

Молдове не повезло – почти девять лет, с 2001 по 2010 годы, страной руководил лидер молдавских коммунистов Владимир Воронин, который хоть и не признавал Приднестровье самостоятельной республикой, но ничего не делал, чтобы сблизить позиции сепаратистов и центральной власти. При нем были открыты границы и сепаратисты свободно въезжали на своих автомобилях с приднестровскими номерами вглубь Молдовы, КГБ Приднестровья в ответ четко контролировал въезд молдаван к себе. Кишинев даже отдал на откуп сепаратистам таможенную службу, но к искомому результату это не привело, а привело к большей криминализации сепаратистов. Слабость внутренней политики молдавских коммунистов стала причиной не только ослабления позиции Кишинева, но и потерей времени, когда сепаратисты вполне обоснованно полагали, что их экономический потенциал выше, чем в правобережной Молдове. Но это не значит, что сепаратисты не пользовались благами, которые Кишинев им предлагал, в том числе и сближение с ненавистной Румынией, из-за которой они воевали в начале 1990-х годов, а теперь по румынским паспортам ездят в страны ЕС.

Свою позицию руководитель кишиневского бюро румынской службы Радио Свобода Василие Ботнару определяет так:

«Молдавские властители скорее выпустили из рук вожжи, чем рулили. Право на экспорт в Евросоюз отдали без условий пристегивания к национальному бюджету. Вскоре вступит в силу договор о праве пользоваться некими «нейтральными» номерными знаками, выдаваемыми на территории сепаратистов, но якобы филиалами официальных молдавских структур – это даст право выезжать в Европу на приднестровских авто. «Социалка» менее привлекательна в Молдове потому что приднестровские пенсии, тарифы субсидированы Россией. Пожалуй, единственная морковка – это румынский паспорт с производными возможностями временного трудоустройства и свободы передвижения по ЕС. Степень или градус советскости на обоих берегах Днестра не сильно отличается. Хотя Запад из кожи лезет вон, чтобы доказать преимущества демократии. Но в условиях, когда правящая партия вороватая и явно тяготеет к модели всесхваеченности, усилия уходят в песок. Украденный из банковской системы и компенсированный Нацбанком миллиард отпугивает. Так что на «Восточном фронте без перемен», но недавнее назначение Дмитрия Козака на «место Рогозина» вполне может означать подготовку прорыва...»

Все будет зависеть от того, как пострадавшие от сепаратизма страны будут видеть развитие – победят ли коррупцию и криминал, примут ли демократические законы

В отличие от Молдовы, Грузия времен Саакашвили (2004-2012) явно сделала упор на осознание привлекательности. В 2004 году в стране начали проводить реформы, началось бурное строительство, в том числе и туристической инфраструктуры. А после проведения реформ в медицине и образовании грузинские больницы стали привлекательными для абхазских сепаратистов: лечиться в России за взятки они не хотят, а грузинские власти предоставляют медицинские услуги бесплатно – как своим соотечественникам. Одной из причин войны 2008 года стала та самая привлекательность, когда абхазы, уже не скрываясь, наблюдали с завистью за тем, как отстраивался Батуми, как возрождались древние грузинские города, как развивались коммуникации и инфраструктура. Никто вслух в Тбилиси не говорил о том, что все это создается для того, чтобы вызвать у сепаратистов зависть, напротив, все строилось и развивалось для всех, но так быстро и качественно, что это не оставалось без внимания в Сухуми.

Вероятно, в будущем проблем у сепаратистов ​прибавится – Россия становится все более немощной, ей не хватает денег на собственные социальные программы, а потому содержание чужих сепаратистов станет обузой. Придет время, когда у сепаратистов появится желание выбора: оставаться с международным изгоем Россией или вернуться домой, в страну которая развивается. Все будет зависеть от того, как пострадавшие от сепаратизма страны будут видеть развитие – победят ли коррупцию и криминал, примут ли демократические законы, создадут ли условия для иностранных инвестиций.

Правительство Грузии принимает чрезвычайные меры, чтобы предложить гражданам, живущим в сепаратистских регионах, экономические и социальные программы – вплоть до получения банковских кредитов и ведения совместных бизнес-программ.

Сможет ли подобное сделать Молдова и Украина? Или же уровень ненависти по обе стороны сепаратистской границы станет препятствием для новых отношений? Понятно одно – если сепаратистские территории отдавать никто не собирается, нужно работать с населением, предлагать то, от чего им будет трудно отказаться. Пока в Украине значительным является мнение о непримиримости общей жизни с «предателями», но они, как правило, сопутствующий элемент любой сепаратистской войны и нигилизм может сыграть плохую службу при установлении новых отношений. В Абхазии тоже погибло много людей, как и беженцами оказались каждый десятый житель Грузии, но никто еще не придумал легких путей для разрешения конфликтов.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

FACEBOOK КОММЕНТАРИИ:

В ДРУГИХ СМИ




Recommended

XS
SM
MD
LG