В Москве у здания ФСБ на Лубянке задержали режиссера Виталия Манского. Он вышел на пикет в поддержку политика Алексея Навального с синими трусами в руках. Пикеты в поддержку оппозиционного политика прошли в Петербурге, а также в Иркутске и Омске. Активисты выходили с плакатами к зданиям местных отделений служб безопасности и требовали признать ФСБ террористической организацией и запретить ее деятельность на территории России.
Алексей Навальный 21 декабря под видом помощника секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева позвонил, как он утверждает, Константину Кудрявцеву, одному из предполагаемых сотрудников ФСБ из группы, которая курировала его отравление. Тот рассказал по телефону, что ему поручили очистить одежду Навального от яда "Новичок", в том числе "самый рискованный предмет" – его трусы. "Сказали работать по трусам именно, по внутренней части. <...> Гульфик так называемый. Там швы такие есть, вот по швам", – сообщил он.
Социолог Сергей Белановский, чья группа в свое время смогла предсказать протесты на Болотной площади, считает, что отсутствие массовых протестов в связи с отравлением Навального можно объяснить несколькими причинами. Какими – он рассказал в эфире Настоящего Времени.
– Суммарно у двух видео на канале Алексея Навального 30 млн просмотров: 17 млн у одного и 13 млн у другого. Вчерашнее посмотрели вообще очень быстро. А какой-то социальный выхлоп, который мы видим сегодня, – это четыре пикета: два в Сибири, один в Москве и один в Санкт-Петербурге. Как вы думаете – почему?
– Почему так мало или почему так много?
– Почему так мало, почему только пикеты и можно ли ждать в современной России какой-то другой гражданской социальной реакции?
– Вы знаете, я думал над вашим вопросом. К сожалению, у меня есть несколько ответов, которые как-то не совсем пересекаются друг с другом, они отражают разные моменты, которые дают такой результирующий эффект.
Существует одно очень серьезное отличие между позднесоветской эпохой и сегодняшней. В советское время такие вещи, как чье-то крупномасштабное воровство, действительно воспринимались с большим возмущением, с массовым возмущением.
Судя по тем фокус-группам, которые я проводил на протяжении, может, последних 20 лет, я не увидел столь сильного возмущения по поводу таких фактов крупномасштабного воровства. Конечно, это людям не нравится, конечно, это все неправда, даже возникают вопросы, почему государство ничего не делает по этому поводу. Но какого-то такого накала страстей по сравнению с концом 80-х годов я не наблюдаю, может быть, потому что так называемая прихватизация была настолько масштабной и настолько ошеломила людей, что все остальное они считают мелочью.
– Навальный известен широкому кругу людей именно как человек, который разоблачает коррупцию, воровство и другие вещи этого ряда. Но сейчас мы говорим о том, что на его жизнь, предположительно, было совершено покушение, и он предлагает вещи, которые он называет доказательствами.
– Тем не менее то, чем он занимается, очень важно. Если на человека совершено покушение, то общественная реакция сильно зависит от того, кто этот человек. В каких-то крайних случаях, если это, условно говоря, какой-то бандит или еще кто-то, люди могут сказать: "Ну и правильно".
Более того, при Сталине существовала практика такого же рода, когда физически устраняли противников режима, находящихся за границей. И все это оправдывалось тем, что "они же враги", соответственно, война есть война, врагов надо уничтожать.
Я хочу сказать, что если бы мы сейчас собрали фокус-группы, то, я боюсь, мы увидели бы две вещи. Во-первых, вся эта история с отравлением – как-то уж очень круто, какой-то перебор даже для нашей власти. И я думаю, что не все в это поверят. Поверят с какими-то оговорками: "Да, есть ФСБ, есть ЦРУ, мало ли кто. Мы точно не знаем, почему это произошло и что там произошло. Что-то там в рассказах Навального не стыкуется", – и так далее. Я не говорю, что такой точки зрения будут придерживаться все наши респонденты, но я предполагаю, что такая точка зрения будет звучать – и будет звучать, к сожалению, массово.
Дело еще в том, что в нашей стране отсутствуют авторитетные источники вещания, потому что если есть авторитетный источник, то реакция людей может быть такая: "Ну если уж этот источник так говорит, значит, это, несомненно, правда". Таких источников у нас нет. И существует так называемая конкуренция телевидения и интернета. Может быть, аудитория интернета даже и побольше, по крайней мере сопоставима с аудиторией телевидения. Но по ряду причин, несмотря на то, что доверие к телевидению катастрофически упало и в фокус-группах мы слышим, что и Песков врет, и Путин врет, и весь телевизор врет, и все это нас достало, все-таки его влияние [ТВ], на мой взгляд, перевешивает интернет. Может быть, перевешивает не на сто процентов, но возникает какая-то неопределенность: "Мы точно не знаем, что произошло. Нам не все говорят, в интернете тоже не говорят правду – нигде не говорят правду. Правду мы никогда не узнаем. Но что-то в этой истории не так". Я прогнозирую вот такую реакцию.
Есть активисты, и есть те, кого это как бы не касается. Тех, кого не касается, – абсолютное большинство. Но выходят на акции протеста все-таки активисты. И здесь важен такой момент, что даже активисты не могут просто взять и собраться где-то в каком-то условленном месте и провести митинг. Такое возможно: может быть, наберется несколько десятков человек.
Вот вы сказали, что было четыре митинга. Но все-таки им нужен лидер. Лидер не в том смысле, что он их организует, а в том смысле, что тот человек, с которым это произошло, должен выйти к ним лично и что-то сказать. Поэтому я на сто процентов уверен, что, когда Навальный прилетит в Россию, к аэропорту подъедут сотни и тысячи его сторонников. И для властей будет большая проблема каким-то образом не допустить такого народного схода. Пока Навального в стране нет, этот фактор не очень работает, поэтому мы видим вот такую слабенькую реакцию.
– Можно ли сказать, что в Беларуси все получилось, потому что у них совпало появление важного события – фальсификация на выборах, день выборов был известен, у них были люди, которые призвали большинство больше не мириться, поэтому быстро очень большая часть населения из обычных людей стала активистами?
– Знаете, про Беларусь мне говорить труднее. Я как раз сам хотел затронуть эту тему, но на примере Фургала.
Если сравнивать Навального и Фургала, то есть целый ряд важнейших моментов – я никого не ругаю, не критикую, я просто сравниваю, – которые отличают его от Навального и которые привели к тому, что там были массовые протесты, они и сейчас продолжаются. Фургал тоже занимался воровством (проблемами воровства – НВ), в частности обманутыми дольщиками. Хотя он не имел полномочий их арестовать или допросить и так далее. Но телевизионный ролик с заседанием правительства, в котором этот вопрос рассматривался, набрал полмиллиона просмотров. И в масштабах края – я не сравниваю с масштабами страны – это очень много, потому что население в Хабаровском крае не очень многочисленное.
Возле резиденции Фургала была какая-то протестная акция, там женщины отказывались уходить, они сидели на асфальте. Вместо того чтобы послать полицию, он лично вышел, уговаривал их прекратить, обещал заняться этим делом. Они отказались разойтись, и тогда он приказал вынести им одеяла, еду и кипяток. И таких историй было много, они все на слуху.
Дело даже не в том, что Фургал сумел как-то улучшить жизнь жителей края – он не сумел этого сделать, это просто нереально, чтобы возросли реальные доходы и так далее. Он проявил свои человеческие качества. Грубо говоря, вместо того, чтобы кого-то публично обличать в воровстве или в других неблаговидных поступках, он делал некоторые конкретные дела, которые, может быть, с точки зрения экономики были незначительными, но с точки зрения какой-то человечности его поведение, и эти слова часто повторялись в фокус-группах, он очень быстро заслужил массовую поддержку, массовое уважение. И грубый арест вызвал такую реакцию.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: