Крымчанин Николай Федорян, обвиняемый в госизмене: «Моя совесть чиста, а что говорит прокурор, мне по барабану»

Экс-замначальника крымского главка МВД Украины Николай Федорян полгода назад был задержан украинскими силовиками по обвинению в государственной измене. Все это время он находится в СИЗО – сначала в Херсоне, а теперь в Киеве, где на данный момент продолжаются судебные разбирательства по его делу. За это время стали известны подробности о его связях на материковой части Украины, а сам он делал резонансные заявления на заседаниях суда. Корреспонденту Крым.Реалии удалось пообщаться с Николаем Федоряном в зале суда 25 мая. Он рассказал о жизни в СИЗО и почему запретил родным общаться с журналистами.

Николай Федорян до российской аннексии Крыма много лет работал заместителем начальника крымского главка МВД Украины – начальником милиции общественной безопасности. В 2011 году он уволился в запас и устроился начальником управления транспорта в госпредприятие «Черноморнефтегаз», где работал на момент захвата полуострова российскими войсками в 2014 году. После аннексии Крыма Россией Николай Федорян остался работать на этом предприятии, которое было «национализировано» подконтрольными Москве властями полуострова.

В конце прошлого года его задержали украинские силовики на админгранице между Крымом и материковой Украиной. Следствие утверждает, что на службе в «Черноморнефтогазе» Николай Федорян предоставлял ФСБ служебный транспорт, который использовался при обысках и арестах крымчан.

Защита Николая Федоряна утверждает, что «о госизмене речь не идет». Сам Николай Федорян обвинения отрицает. Все время с момента задержания он находится в СИЗО.

В декабре прошлого года Херсонский суд предоставил крымчанину возможность выйти под залог в 21,1 миллиона гривен. Но он тогда заявил, что и «за пять гривен» не покинет СИЗО, поскольку, по его словам, получил угрозу, что «как только выйдет на свободу, его устранят». Кто ему угрожает, Николай Федорян не говорит.

Теперь же его защита заявляет, что мера пресечения могла бы быть более мягкой, отмечая, что сумма залога слишком высока и для семьи Федорянов неподъемна.

Николай Федорян говорит, что нахождение в изоляторе негативно отразилось на его здоровье – у него «обострились хронические заболевания» и «начала разрушаться сетчатка глаза». Но квалифицированную медицинскую помощь ему пока не предоставили, поскольку, как он утверждает, эта процедура «заволокичена» и бюрократизирована.

Дело Николая Федоряна рассматривает Голосеевский районный суд Киева. 25 мая ему продлили срок содержания под стражей до 23 июля.

Корреспонденту Крым.Реалии Александре Шевченко удалось в зале суда побеседовать с обвиняемым в присутствии его адвоката. Далее публикуем расшифровку этого разговора.

«Две куртки надевал, всю ночь дрожал»

– Николай, в каких условиях вас содержат в СИЗО?

– Я в прошлый раз (во время заседания суда – КР) попал в СИЗО в 21:00. Мы по судам собирали всех остальных (арестованных, которые содержатся в этом же СИЗО – КР). Меня утром в 6:00 вывозят из СИЗО и привозят в 21-22:00.

– Как вас кормят в таких случаях?

– Никак. Даже воды не дают. У меня и сейчас пересохло горло, нет ни глотка воды.

– То есть вы с утра ничего не едите?

– Нет. В Херсоне, когда вывозили нас утром в суд, выдавался маленький паек с бутербродами. Здесь ничего не дают.

– Вы обжалуете это?

– Я нигде не жаловался: ни здесь, ни в Херсоне.

– Как вы в целом оцениваете условия своего содержания в СИЗО?

– Сейчас нормально. В Херсоне было очень плохо, когда я на карантине был. Плюс три-четыре градуса была температура в камере, холод собачий. Две куртки надевал, потому что невозможно было. Всю ночь дрожал. Через две недели меня перевели в общую камеру. И когда пошла температура на улице минус 12, в камере было плюс 6. Люди так сидели, отопления не было.

(От редакции: на момент публикации этого интервью Крым.Реалии не имеют официальной позиции администрации СИЗО Херсона о сказанном Николаем Федоряном. Мы направили в ведомство информационный запрос и готовы обнародовать ответ, если получим его).

– После вашего задержания мы дозвонились вашей супруге Наталье, но она не хочет общаться со СМИ.

– Правильно делает. Потому что кто-то пытался в квартиру (в Симферополе – КР) залезть под видом журналистов. Поэтому я сказал единственное – сдать оружие на хранение в разрешительную систему и все. Чтобы не было никаких вопросов. У меня было охотничье оружие, хотя я на охоту не хожу. Но у меня три сына, пусть оружие будет. Может, они будут охотниками.

– А как к вам пытались, как вы говорите, «залезть в квартиру»?

– Нагло звонили (в дверь – КР), представлялись журналистами. Хорошо, что был старший сын дома. Поэтому я сказал жене: ни с кем не общаться, никого в квартиру не впускать.

– На украинском материке вас кто-то поддерживает сейчас? Передают ли одежду, еду?

– Раз в месяц что-то передают. Меня устраивает тюремная пища. Единственное — прошу адвоката, чтобы передавал воду. Потому что в отличие от Херсона, где отличная вода и ее можно было пить из-под крана, здесь воду так пить нельзя. Учитывая, что я переболел «ковидом» и у меня начался тромбоз, мне нужно пить много жидкости, чтобы разжижать кровь.

«Родным передаю приветы»

– Вы переболели «ковидом» где?

– В Крыму, в августе-сентябре (2020 года – КР), в тяжелой форме. У меня после этого и пошли тромбы, которые лопнули в глазах и разрушили сетчатку. Мне перед отъездом к родителям один глаз «зашили». А здесь сейчас такая же картина со вторым глазом. И вот два месяца я не смог добиться медицинской помощи. Скажу адвокату, что не надо уже добиваться. Что будет, то будет.

– Как вы поддерживаете связь с родными?

– Никак.

– Вам дают возможность звонить из СИЗО?

– Нет, конечно. Через адвоката, когда встречаемся, передаем приветы. Попасть ко мне адвокату нелегко, потому что людей (арестованных – КР) много, а следственных комнат мало.

– Сколько с вами сейчас людей в камере?

– Два. Мы ограничены в общении и передвижении. На прогулку нас выводит отдельно оперативный работник.

– Кто находится с вами в камере?

– Люди с серьезными коррупционными статьями. Меня не могут содержать с людьми, например, обвиняемыми в убийстве, потому что я – бывший сотрудник милиции. Есть требование закона о том, что бывшие сотрудники милиции содержатся отдельно.

– В Херсонском суде вы заявили, что вам поступила «угроза устранения» в случае выхода из СИЗО. Расскажите об этом подробнее.

– Зачем? Я об этом заявил в суде. Ваши товарищи (журналисты – КР) писали, когда мне назначали залог в 21 миллион. У меня кроме пенсии доходов нет и не было. У меня даже квартира не приватизирована, она муниципальная. У меня нет дач, гостиниц. Потому что я все время считал на первом месте только работу, а не обогащение. В отличие от других.

– В одном из судов вы рассказывали, что работали в «Черноморнефтегазе» и ваша зарплата составляла 60 тысяч рублей.

– Ну, и сколько это – 60 тысяч рублей? Учитывая, что у меня сын студент, которому я оплачиваю квартиру.

«Я не мог предоставить транспорт ФСБ»

– Следствие утверждает, что вы предоставляли ФСБ транспорт, который использовался для обысков и арестов крымчан. Есть журналисты, у которых осталось позитивное впечатление от вашей работы на посту замначальника крымской милиции, и они допускают, что вы могли не добровольно предоставлять этот транспорт российским спецслужбам.

– Я не мог его предоставить, это не мой транспорт. Я начальник управления транспорта аппарата управления. У меня нет транспорта. То управление мне не подчинено.

– Обвинение поясняет ваше нахождение в СИЗО способом противодействия возможному влиянию на свидетелей дела. Ваша защита заявляет, что мера пресечения слишком жесткая. Однако вы никогда не отрицали дружеские отношения с командующим Нацгвардией Украины Николаем Баланом.

– Какое это имеет отношение к этому делу? Я нахожусь в СИЗО почти семь месяцев. Может прокуратура, СБУ предъявить хоть одно доказательство, что я не то, что с ним, а хотя бы с его окружением пытался связаться?

– В публичной сфере есть скрины переписки с ним якобы с вашего телефона и от вашего имени.

– Как эти скрины стали известны, если есть тайна следствия? Как прокурор в Херсоне берет уголовное дело, отдает журналистам, они все это сканируют и публикуют?

– Эти скрины появились на официальных ресурсах следствия. СМИ их переопубликовали.

– Я к этому (мере пресечения – КР) отношусь нормально. Не для того меня арестовывали, чтобы отпускать. Я знаю, что моя совесть чиста. Я никому не изменял и никого не предавал. А что говорят журналисты и прокурор, мне глубоко по барабану. Я сплю спокойно.

(От редакции: когда имя Николая Балана было впервые публично упомянуто в деле Николая Федоряна, Крым.Реалии пытались предоставить ему слово. В ведомстве нам ответили, что «предоставление каких-либо комментариев по вопросам, указанным в информзапросе, неуместно»).

– Ранее вы заявляли, что готовы быть обмененным на крымчан, удерживаемых российскими властями в Крыму и России. Как вы сейчас относитесь к такой перспективе?

– А как вы думаете? Конечно, положительно. Я хочу вернуться домой.

На заседании суда 25 мая Николай Федорян заявил, что по результатам судебных разбирательств по своему делу намерен обратиться в Европейский суд по правам человека и поблагодарил сторону обвинения – прокуратуру АРК – за «помощь в сборе качественного материала» для этого.

Мы пытались выяснить позицию надзорного ведомства по поводу этого заявления, но прокуроры его пока оставили без ответа.