Рубрика «Мнение»
«Лимит революций исчерпан», – заявляют политики Александр Лукашенко и Владимир Путин. Хотя ни одному диктатору в истории еще не удалось определить какие-либо пределы революции. Запоминающаяся и несколько афористичная фраза об «ограничениях» так импонирует авторитарным лидерам, потому что звучит как самоуспокаивающая мантра, поскольку главная цель для них – тех, кто не видит себя ни в какой другой политической роли, кроме как в пожизненном кресле правители. Далекие отголоски грядущих потрясений и свержения диктатур не дают покоя ни одному из них.
«Я даю вам твердую гарантию…»
Лукашенко впервые заговорил об «исчерпанном лимите революций» еще в январе 2005 года, под влиянием первого украинского Майдана («Оранжевой революции»):
«В Беларуси не будет революций - ни розовых, ни банановых, ни оранжевых... Живущие поколения нашего государства исчерпали лимит войн и революций».
Аналогичное заявление он повторил в январе 2011 года:
«Я вам даю твердую гарантию: лимит революций и потрясений в Беларуси исчерпан. «Майданы» и «Площади» не угрожают нашему обществу. Мы защитим безопасность и стабильность белорусского дома от любого подрыва извне и изнутри... Вирус «цветных революций» поражает только слабые страны, государственный орган которых ослаблен экономическими и социальными проблемами, и правительство находится в конфронтации с населением... Ему нет места на благодатной белорусской почве».
В июне 2020 года, когда до белорусской революции оставалось полтора месяца, Лукашенко уверял:
«Правительство сделает все, чтобы не допустить майданов в стране, и никаких революций в Беларуси быть не может... Лимит революций в стране исчерпан. Тем более, что революционеров у нас нет, но майданутов достаточно».
Еще через два года, в сентябре 2022 года, когда в стране уже бушевала постреволюционная реакция, а режим стал соучастником путинской агрессивной войны против Украины, Лукашенко вновь напомнил о «пределе войн и революций»:
«Нам, белорусам, война не нужна. Мы слишком много пострадали за свою многовековую историю. Они достаточно пострадали. Лимит войн и революций исчерпан».
Примечательно, что в начале 20-х годов о «пределе революций» говорил и Владимир Путин – либо повторяя Лукашенко, либо самостоятельно придя к такому выводу после двух десятилетий пребывания у власти. Вот что он сказал, например, 20 августа 2021 года:
«Мы сделаем все, чтобы ситуация в России была стабильной и предсказуемой. Россия исчерпала свой лимит на революции в ХХ веке, мы больше не хотим революций, мы хотим эволюционного развития нашего общества и государства».
Примерно одни и те же слова он повторил и в октябре 2021 года, выступая на Энергетическом форуме, и в июле 2023 года на форуме «Россия — страна возможностей»:
«В нашей стране достаточно революций. Предел революции уже исчерпан в прошлом веке».
«Бывает, что государственная необходимость выше права…»
Лукашенко - не первый правитель, кому стало «не до законов» в ходе подавления революционных настроений в обществе и мести участникам антиправительственных протестов. Нечто похожее на то, что сегодня переживает белорусское общество, произошло более ста лет назад в Российской империи, после подавления революции 1905 года. Тогдашний глава царского правительства Петр Столыпин, выступая 13 марта 1907 года перед депутатами Думы, обосновал необходимость политических репрессий следующим образом:
«Бывают, господа, роковые минуты в жизни государства, когда необходимость государства стоит выше закона и когда приходится выбирать между целостностью теории и целостностью Отечества».
Речь шла о создании в России «военно-полевых судов» — карательного органа против участников революции, в котором последние были фактически лишены всех прав, в том числе и права на защиту. Их предавали суду через сутки после совершения «преступления». Рассмотрение дела могло длиться не более двух дней. Приговор (очень часто смертная казнь через повешение – ред.) приводился в исполнение в течение следующих суток. За восемь месяцев своего существования военные суды вынесли 1102 смертных приговора. А за 1906–1911 годы смертную казнь за «политические преступления» приговорили 5 735 человек. На каторгу отправили 66 тысяч «политических».
Революция была буквально утоплена в крови. А для тогдашней России это выглядело беспрецедентно: за предыдущие 80 лет (1825–1905) в империи по политическим делам было вынесено всего 625 смертных приговоров, приведен в исполнение 191. Столыпин в этом деле превзошел всех своих предшественников за несколько лет.
«Я не могу молчать!»
Столыпин добился главного, к чему стремился правящий класс того времени: самодержавный режим остался нерушимым, назревшие политические реформы, которых требовало общество, были замедлены, свернуты или отложены на будущее. В чем-то социальная атмосфера в послереволюционной России напоминала нынешнюю в Белоруссии и России: репрессии, политическая эмиграция, жестокие гонения за «свободу». Правда, свободы в Российской империи в то время, несмотря на жесткую реакцию, все равно оставалось несравнимо больше, чем у белорусов и россиян сегодня. По крайней мере, писателю Льву Толстому не пришлось бежать за границу, чтобы написать и опубликовать в 1908 году свою знаменитую разоблачительную статью «Не могу молчать!». И наблюдения и выводы русского классика о том, к чему приводят насилие и жестокость, допущенные режимом, звучат крайне актуально:
«Самое ужасное во всем этом то, что все это бесчеловечные насилие и убийства, помимо прямого вреда, который они наносят жертвам насилия и их семьям, наносят еще больший, колоссальный вред всему народу, разносясь и быстро распространяясь, как пожар по сухой соломе, развращая все классы русского народа. Особенно быстро эта коррупция распространяется среди простого, трудового народа, потому что все эти преступления, которые в сотни раз превосходят все то, что делалось и делается обычными преступниками и грабителями и всеми революционерами вместе взятыми, совершаются под видом чего-то необходимое, доброе, необходимое, которое не только оправдывается, но и поддерживается различными учреждениями, неотделимыми в понятиях людей от справедливости и даже святости: сенатом, синодом, собором, церковью, царем».
Следует отметить, что Льва Толстого и семью Столыпиных раньше связывали дружеские отношения: одно время писатель был на «ты» с отцом будущего российского премьер-министра. Резкий протест Толстого против реакции Столыпина был поддержан многими известными творческими личностями в России того времени - Александром Блоком, Ильей Репином, Леонидом Андреевым...
Бронзовый Ленин и бронзовый Столыпин на одной площади в Гродно
Фраза об «исчерпанном лимите революций», которая так понравилась Лукашенко и Путину, перекликается со знаменитым высказыванием Столыпина: «Им нужны большие потрясения - нам нужна большая Россия». Эти слова были сказаны премьер-министром Столыпиным с трибуны Государственной думы 10 мая 1907 года – как ответ всем противникам самодержавной России, участникам революции, которую царское правительство подавляло самым жестоким образом.
Владимир Ленин в статье «Столыпин и революция» (1911) писал о нем как о «обер-палаче, погромщике, который готовил себя к министерской деятельности истязанием крестьян, организацией погромов, умением прикрывать эту азиатскую «практику» – с блеском и фразой». В советское время именно эта характеристика Столыпина кочевала из учебника в учебник: и в Могилевском пединституте, и в Ленинградском университете студенты Лукашенко и Путина на лекциях по истории КПСС резюмировали именно эту статью Ленина, и широко известны и не придуманные Столыпиным лозунги (кроме фразы о «Великой России», поговорок «Без паники!» и «Сначала умиротворение, потом реформы»). Кстати, о самом Столыпине другие люди придумали крылатые фразы: «скорострельное правосудие», «столыпинская реакция», «столыпинский галстук» (что означает «петля виселицы») – и именно они появились в советских учебниках истории.
В путинской России Петр Столыпин считается воплощением государственной мудрости, разумного реформизма и русского патриотизма. Он подавил революцию, инициировал аграрную реформу и развернул активную русификацию Финляндии.
При Путине в честь Столыпина в десятках российских городов были установлены многочисленные памятники, бюсты и памятные знаки, его именем названы улицы, площади и университеты. Кстати, эта волна докатилась и до Беларуси: в 2011 году в Гродно на здании бывшего вице-губернаторского дворца (Столыпин возглавлял Гродненскую губернию около года – с 1902 по 1903 годы) была установлена мемориальная доска Столыпину с его барельефом. В Гродно его запомнили, среди прочего, тем, что на второй день службы он приказал закрыть Польский клуб – на том основании, что там якобы царили «бунтарские настроения».
Сегодня бронзовый Ленин и бронзовый Столыпин стоят на одной городской площади и, кажется, даже смотрят друг на друга.
«Счастлив умереть за царя»
И Лукашенко, и Путин используют сталинские методы подавления общественных протестов, основой которых являются жестокие политические репрессии. В 1906–1907 годах эти методы якобы принесли свои плоды: революция была жестоко подавлена, и самодержавный режим наслаждался еще одним десятилетием относительно мирного существования. Но на самом деле неразрешенные противоречия никуда не делись. Плотно закрытый с помощью насилия котел общественного недовольства продолжал кипеть и бурлить, хотя со стороны это было не слишком заметно. Его энергия взорвется в 1917 году – чтобы ни один камень не остался на камне сначала от самодержавия, а затем и от самой империи.
Но сам Петр Столыпин этого не увидит. Его жестокость по отношению к революционерам вызвала соответствующую реакцию. С 1905 по 1911 год на Столыпина было совершено 11 покушений. 1 сентября 1911 года последнее достигло своей цели. В этот день премьер-министр сопровождал императора Николая II: они посетили Киевский городской театр, спектакль «Сказка о царе Салтане». Убийца Дмитрий Багров, вошедший в театр по пропуску, выданному начальником Киевского охранного отделения, в антракте подошел к Столыпину и дважды выстрелил из револьвера. Первая пуля попала в руку, вторая в живот. После ранения Столыпин тяжело опустился в кресло, сказав: «Счастлив умереть за царя».
Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре. Через два года после его смерти, в 1913 году, в центре Киева, на Крещатике, был установлен величественный памятник с выгравированным на граните крылатым выражением о «великих потрясениях» и «великой России». Но он простоял недолго. Причем как в Киеве, так и в других городах империи, где были установлены памятники Столыпину, они были сняты еще до большевистской революции – в марте 1917 года, когда было свергнуто самодержавие. Столь велика была ненависть и чувство мести со стороны тех, кто пострадал от сталинских политических репрессий и в те первые недели после Февральской революции вышел из царских тюрем.
Праздник революции
Парадокс сегодняшней белорусской действительности: при всей ненависти Лукашенко к любым революционным движениям и изменениям, символы революции находятся на улицах городов и поселков на каждом шагу: в статуях Ленина и других российских революционеров начала прошлого века, в названиях улиц и площадей, в других коммунистических символах. В свое время, в середине 1990-х годов, на волне общественной ностальгии по советским временам по инициативе Лукашенко день Октябрьской революции 1917 года вернулся в календарь государственных праздников Беларуси.
Однако в последние годы Лукашенко пытается отказаться от революционного содержания этой даты и наполнить ее другим смыслом: в поздравлениях он не упоминает причины и последствия большевистского переворота, но старается объявить этот день праздником, напоминающем о «трудовых достижениях и новостройках». Получается не очень хорошо. Дата 7 ноября невольно напоминает гражданам о революции – о том, что происходит со страной, когда режим игнорирует стремление народа к свободе и пытается сохранить свое правление вопреки законам истории. И ни одному диктатору в истории еще не удавалось установить какие-либо ограничения революции.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радыё Свабода
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: