Ода Голодомору? «Смерть пионерки» в историческом контексте

Поэма Эдуарда Багрицкого "Смерть пионерки" обрела славу по приказу советских властей, ее включили в школьную программу – очевидно, за мощь, с которой восхвалялась линия партии. Даже в годы оттепели и десталинизации в фильме о первой любви "Дикая собака динго" поэму вложили в уста главной героини. Традиционно поэма рассматривается как гимн "победы нового над старым": сторона, берущая вверх, представлена "романтическим образом вечной юности". Ряд исследователей усматривает в этом произведении неоязыческие мотивы, поклонение стихиям.

Не отрицая этих трактовок, предложим новое объяснение: стихотворение представляет собой не просто оправдание, а дифирамбы коллективизации и вызванному ею голоду – разумеется, эзоповым языком.

Оба реальных прототипа лирической героини Вали ушли в мир иной в годы сталинского разгрома села. Основным прообразом послужила Валентина Дыко – дочь хозяев квартиры, у которых Багрицкий снимал комнату в городке Кунцево (в 1960 году присоединённом к Москве). Она умерла от скарлатины в 1930 году. Вторым, а по времени первым источником впечатлений стала Вера Селиванова: в "год Великого перелома" Багрицкий с друзьями охотился в лесах тогдашнего Северного края, столицей которого являлся Архангельск, и остановился в доме ее семьи. Девочка умирала, и Багрицкий якобы слышал, как мать просит дочку приложиться к иконе. Вера отказалось и вскоре оставила этот мир. Даже если второй рассказ, известный на основании косвенных свидетельств, принять на веру, очевидно, что "Смерть пионерки" – художественный вымысел, изобилующий аллегориями – похоже, отнюдь не случайными.

Первенец поэта – его дочь – согласно одним данным, появилась на свет мертворожденной, согласно другим – умерла в младенчестве от истощения в начале 1920-х годов, когда в Украине, где проживала семья, свирепствовал голод, наступивший вследствие военного коммунизма. Не это ли личное событие стало как минимум одним из толчков к размышлениям, выкристаллизовавшимся спустя десятилетие в "Смерть пионерки"?

Но вероятно, что главным стал заказ властей, который Багрицкий выполнил.

Сюжет произведения прост: в одной из подмосковных больниц от скарлатины погибает девочка Валя, рядом с ней причитает её мать, предлагая дочке надеть крестик, но дочь его отвергает.

Стихотворение было написано весной-летом 1932 года, то есть в разгар раскулачивания и изъятия у селян продовольствия, когда в стране свирепствовал голод. Сталин осмысленно вёл страну к этой катастрофе со второй половины 1920-х годов. Стоит только обратить внимание на лексику, которую он использовал в письме Молотову 21 августа 1929 года – о необходимости репрессий ОГПУ против "спекулянтов", а также привлечении к суду директоров колхозов, сдающих зерно "на сторону", то есть не государству: "...Хлебозаготовки в нынешнем году – основное в нашей практике, – если на этом сорвемся, все будет смято. А опасность срыва будет расти, если вы не будете налегать на исполнение решений [Политбюро] ЦК [№ 93 от 15.08.1929 "О хлебозаготовках"] со всей жестокостью и неумолимостью".

Впервые "Смерть пионерки" была опубликована в "Красной нови". В названии этого литературного журнала присутствует отсылка к сельскому хозяйству: новь – это целина, непаханое поле.

Скарлатина, от которой умирает пионерка, тоже заставляет задуматься: только ли в стрептококковой инфекции дело? Дело в том, что эта болезнь – как, возможно, и большинство недугов – особенно опасна для ослабленных людей, с плохим физическим состоянием, вызванным, например, недоеданием. Побеждена эта напасть была в 1950-х годах по двум причинам. Во-первых, сыграло свою роль изобретение и распространением антибиотиков (что, к слову, являлось побочным следствием сталинской программы биологического оружия). Во-вторых, уже после смерти Сталина произошло улучшение питания и обеспечения населения, что привело к росту продолжительности жизни людей. Если же больной достаточно крепок и сыт, то даже сейчас при лечении скарлатины антибиотики применяются не всегда – в тех случаях, когда угрозы жизни заражённого нет. Иногда, отлежавшись, человек выздоравливает сам, не нужно никакого колдовства умных врачей, которые упоминаются в поэме.

Вспомним, что в ходе первой сталинской пятилетки народ стал больше умирать не только от голода, но и от эпидемий, сопутствующих измождению – в первую очередь крестьян, в том числе раскулаченных и сосланных.

Не должно смущать место действия – Подмосковье, которое не являлось эпицентром катастрофы 1932–1933 годов, в отличие от Казахстана, Украины или Кубани. Тогда смертность увеличилась и в сёлах Московской области, где недоедающих колхозников неоднократно ловили за самовольный сбор урожая и сажали по "указу о трёх колосках". Кроме того, в окрестности столицы, снабжавшейся лучше, чем остальная страна, съезжались умирающие беженцы из поражённых голодомором республик и областей. Багрицкий наверняка знал о творившемся, имел возможности наблюдать всё воочию. Как раз в то время, когда поэт сидел над "Смертью пионерки", в июне 1932 года, Сталин с раздражением писал Молотову и Кагановичу: "…Несколько десятков тысяч украинских колхозников все еще разъезжают по всей европейской части СССР и разлагают нам колхозы своими жалобами и нытьем".

При этом власти, хоть и замалчивали голод, требовали у пропагандистов восхвалять происходящее.

Крестик, от которого отмахнулась лирическая героиня, может являться в данном случае не только символом борьбы с православием. Помимо продовольствия, Сталин вымогал у населения фамильные ценности через сеть магазинов "Торгсин", развёрнутую как раз в 1931 году. Вскоре гибнущие люди понесли туда крестики, обручальные кольца, иконы, чтобы обменять на еду, отнятую у них же. Все рвачески переплавлялось и шло на экспорт уже как драгметаллы, а на вырученную валюту покупались станки для производства вооружений.

В "Смерти пионерки" присутствует противопоставление обычного материального благополучия коммунистическим идеалам и пионерской юности. Мать Валентины выставляется настолько патологически жадной, что даже в минуты прощания с дочерью она думает об имуществе:

Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.

Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.

Подтекстом этих строк могла являться и критика единоличного хозяйства, хотя альтернатива ему – колхозы – в тексте и не упоминаются.

Но главное, конечно, алчность и приземлённость матери, мечтания которой весьма просты и ограничиваются тем, чтобы дочка удачно вышла замуж и наслаждалась зажиточной жизнью:

–Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла, –
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу –
Как пойдешь к венцу!

Судя по перечисленному, лирическая героиня – Валя – происходила из семьи "кулаков". У последних не только отнимали нажитое, их также ссылали и даже расстреливали.

Коммунисты безжалостно разграбляли село, а их "соловьи" должны были изобразить жертв помешанными на достатке и частной собственности. Для доходчивости высказывания матери, обращённые к умирающей дочери, Багрицкий презрительно называет "постылыми, скудными словами".

Так, от противного, пропагандировалась своеобразная аскеза социализма, то есть убожество быта сталинских подданных.

Сталин особенно не скрывал перед партсовактивом целей коллективизации, и в его речах они прослеживаются достаточно чётко – создание ВПК, прокорм его рабочих и армии. Международная, а чаще мировая революция была просто рефреном его выступлений все 1920-е и первую половину 1930-х годов.

И в "Смерти пионерки" подрастающее поколение воспитывают на примере людей среднего возраста вроде Багрицкого, принимавшего участие в Гражданской войне, пусть и в качестве агитатора. Это нравоучение включает и упоминание холодного оружия, и подавления восстания, вспыхнувшего в 1921 году в первую очередь из-за продовольственных затруднений… Педагогическое самохвальство перетекает в описание кошмарных сцен, подобных фильмам ужасов, вроде "Восставших из ада":

Не погибла молодость,
Молодость жива!

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.

Поэма эта вызывающе людоедская, даже если не учитывать гипотезу о её внутренней связи с коллективизацией. Ведь в любом случае, как и в ряде других произведений Багрицкого, в ней присутствует милитаристский угар, прямой призыв к мясорубке, после которой поля будут завалены человеческими трупами, и птицы будут их клевать, как падаль:

Возникай содружество
Ворона с бойцом –
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чем иначе, кроме как соответствием заказу, объяснить навязчивость, с которой власть более полувека вбивала это произведение в головы подданных? По сюжету вообще ничего героического в смерти Вали нет: она не совершает никаких деяний. Не выглядит столь уж сильным жест отвержения крестика – не забудем, что пионерка совершает его в горячечном бреду. Но поэма говорит о битвах революции и Гражданской войны, наделяет смыслами людские потери, издержки и тяготы "социалистического строительства", которое является подготовкой последнего и решительного боя, после которого настанет всеобщее счастье.

Эдуард Багрицкий умер через полтора года после публикации "Смерти пионерки". Ему было 38 лет. Он с детства страдал бронхиальной астмой, и обострение этого недуга свело его в могилу. Его стихотворение "TBC" посвящено гибели больного от туберкулёза, и лирическому герою биографически близок сам поэт. Умирающего посещает призрак Феликса Дзержинского и призывает к расправам. В "Разговоре с комсомольцем Дементьевым" предсказывается смерть собеседников в будущей революционной войне. Самоубийство Маяковского можно объяснить разладом с красной действительностью, которую он возвеличивал. Возможно, внутренний конфликт подобного рода сократил и дни Багрицкого.

Сын поэта – Всеволод Багрицкий – погиб в 1942 году всего через месяц после того, как надел шинель.

Жена Багрицкого – Лидия Суок – пережила своего сына в лагерях и ссылке. Она была арестована в 1937 году, а освобождена лишь в 1956-м.

После того как советский строй сгнил и развалился, стихотворение "Смерть пионерки" исключили из школьной программы. Вирши, воспевавшие гибель и отвергающие нормальную жизнь, не принесли счастья никому.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода