Книга Садика Аджи Селима «Я свидетельствую» имеет силу и документа, и художественного доказательства. Ее автор потерял родителей в 1947 году, оказался в детском доме. И его жизненный путь обозначен несколькими вехами: детство в родном селе Ускут, между Судаком и Алуштой, ночь депортации и страшные годы выживания на чужбине.
На той чужой земле, где от тяжелой работы умирали женщины, от голода и болезней погибали дети, а неглубокие могилы переселенцев разгребали волки и шакалы. В тех спецпоселениях, где в детей за одно яблоко во время голода, бывало, стреляли, где родившую ночью мать на второй день уже выгоняли на работу, и всем выселенным периодически надо было отмечаться в комендатуре. А оказавшимся в детдоме за кусок хлеба и стакан воды на обед нужно было вслух благодарить палача Сталина, который и изгнал весь крымскотатарский народ со своей Родины.
Все это Садик Аджи Селим нарисовал на своих картинах – солнечных и светлых, когда речь идет о жизни до депортации, черных и мрачных, когда речь идет об изгнании. Всего Садик Аджи Селим нарисовал более ста полотен. История этих картин также героическая и трагическая. Уже в 1970-ые годы сотрудники органов добивались того, чтобы крымские татары забыли, кто они есть. Тогда против них придумали специальную статью 190, по которой осуждались их соотечественники, которые вели разговоры о возвращении на Родину. Точно так, как сейчас в свой Уголовный кодекс российские оккупанты внесли статью 280 и другие, по которым приговаривают людей, утверждающих, что Крым оккупирован, и что Крым – это Украина.
«Если бы тогдашние коменданты увидели эти картины, изображающие позор «самого справедливого государства», – пишет в предисловии известная крымская журналистка и писательница Зера Бекирова, – то их автор несомненно был бы арестован и наказан. Поэтому художник закрашивал картины известью, чтобы потом легко было отмыть, и прятал полотна в курятнике, показывал только самым доверенным людям».
Все картины Садика Аджи Селима документальные, его герои – реальные люди, которых он знал, с которыми жил в Ускуте и в депортации. Сюжеты картин – реальные события, которым он был свидетелем.
Ускут (в 1945 году переименован в Приветное – КР) – одно из наибольших и красивых сел в Крыму. Здесь люди жили мирно, трудились на своих участках, даже дети ходили в национальных костюмах, учились в школе. На этом рисунке – семья художника, отец и мать рано умерли в депортации, два брата не возвратились с войны, третий брат также рано умер. «Все они навечно остались в моей памяти», – пишет художник.
В эту ночь в его дом ворвались офицер и два солдата и дали им на сборы 15 минут. Но никто в семье не знал русского языка и люди были просто в панике, хватали хоть что-нибудь, а солдаты уже выталкивали их из дома. На их улице жил старый дед Рамазан Али с супругой. Он сказал солдатам, что никуда не пойдет, если хотят, пусть стреляют, и они пытались вытолкнуть его из дома, но дед не давался, и они его застрелили.
Людей посадили в кузова грузовых машин и повезли на пункты сбора, потом посадили в «телячьи» вагоны. Люди кричали и плакали. А двухлетний Дилявер в суматохе потерялся на вокзале. Эшелоны уже двинулись в дорогу. Тогда житель соседнего села на белом коне посадил его к себе наверх, догнал поезд и передал людям в вагоне.
По пути было много страданий, не было воды и не хватало еды, умерших оставляли прямо на станциях, но самое обидное было в том, что в некоторых местах люди бросали в поезд камни и кричали: «Предатели!»
Художник также изобразил два малоизвестных события. Одно из них запечатлело, как в Крым после окончания войны приехали фронтовики с орденами и медалями на груди за храбрость и защиту Родины, но не нашли своих родственников, стали требовать вернуть депортированных домой. Русские женщины, которые остались жить в Ускуте, рассказывают, что их всех арестовали, держали «в холодной» десять дней, а потом вывезли в сторону балки Канака и расстреляли. Там же их и похоронили…
Второй эпизод – история жителей Арабатской стрелки. Несколько сел на Арабатке во время депортации не вывезли. О них, возможно, просто забыли, а может быть не хватило транспорта. Но на следующий день их собрали, посадили в баржу, вывезли на средину Азовского моря и потопили. И никто в местах выселения потом не встречал жителей Арабатки, и во время самопереписи народа уже в 1960-х годах они не были занесены в списки живых. Уже не было кого заносить…
В местах выселения были строгие правила. Переезжать и самовольно отлучаться было нельзя. Каждый месяц все переселенцы должны были показаться коменданту, отметиться и подписаться.
Возвращение в 1980-х годах также не было радостным. Художник изобразил сцену прихода возвратившихся к своим домам, в которых жили переселенцы из России. Многие дома были еще крепкими и чужие люди пользовались ими с удовольствием, но бывшим депортированным не возвратили ни одного дома, потому, что закона такого не было. Выселить – так был закон, а возвратить – закона не было.
Садик Аджи Селим также возвратился в свое родное село Ускут. Его дом был разрушен, но он построил новый. Сейчас ему больше 80 лет, но он не выпускает кисточки из рук и продолжает в красках рассказывать правду о жизни своего народа.
Любимая картина Садика Аджи Селима – «Ускут». Ее особенность в том, что его родное село изображено с точностью до отдельного дома, до каждого деревца.
И если в гости к художнику приходят его односельчане, они сразу идут к картине и вспоминают, каким было их село до депортации. Сегодня оно полностью изменилось, и Зера Бекирова считает, что его картину можно назвать исторической.
Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: