Год назад – 21 мая 2018 года – в Крыму задержали координатора «Крымской солидарности», правозащитника Сервера Мустафаева и активиста Эдема Смаилова. В этот день российские силовики провели в домах мужчин обыски. Их обвиняют по части 2 статьи 205.5 («участие в деятельности террористической организации») и части 1 статьи 30 и статьи 278 Уголовного кодекса России («приготовление к насильственному захвату власти»).
В коридоре дома Мустафаевых стоит тумбочка. На ней – две фотографии Сервера Мустафаева, а к ручке привязан красный шарик в форме сердца с надписью «I love you». Пожалуй, именно этим чувством – любовью – пронизано каждое слово, которое о Сервере говорят его близкие: папа Рустем и мама Венера, его супруга Майе и дети. Даже маленькая Наджие, которой исполнилось полтора года, слово «баба» («папа» на крымскотатарском языке – КР) произносит с особым теплом.
Подконтрольный Кремлю Киевский районный суд Симферополя арестовал Сервера Мустафаева 22 мая 2018 года. Обвинения против него приобщили к бахчисарайскому «делу Хизб ут-Тахрир». Большую часть последнего года Сервер провел в Симферопольском СИЗО, однако месяц пробыл в психиатрической больнице. Тогда его адвокат Сергей Легостов, который с самого начала ведет это дело, подчеркивал, что Мустафаев назвал свое помещение в психиатрическую больницу «карательной психиатрией».
«Сервер считает помещение его в психиатрическую больницу нарушением его прав, что нахождение его в этой больнице – нарушение его человеческого достоинства. Говорит, что ранее применялась карательная психиатрия в СССР, у него вот такая аналогия. Он это попросил меня донести», – сказал тогда Легостов.
Семья Мустафаева: 365 дней без Сервера (фотогалерея)
Мустафаева поместили в психиатрическую больницу на медицинское освидетельствование 13 декабря 2018 года, там же он встретил Новый год и именно в больничных стенах начал вести свой дневник. Об этом рассказывает его адвокат Лиля Гемеджи: «Сервер ежедневно описывал все, что происходило с ним в больнице: про режим, распорядок дня, условия содержания, описывал порции и еду, которой его кормили. Он рассказывал такие детали, от которых становится жутко, например, когда раз в неделю в медицинское учреждение приходила женщина, которая предлагала единственные ножницы для всех. Ими стригли себе ногти и ВИЧ-инфицированные, и люди, которые болеют другими опасными заболеваниями», – рассказывает Гемеджи.
Подобные дневники могут стать хорошим примером, чтобы показать изнанку тех процессов, которые происходятЛиля Гемеджи
По ее словам, после перевода обратно в СИЗО Мустафаев продолжил вести дневник и подробно рассказывал в нем о том, что с ним происходило. «Мы, со своей стороны, очень бы хотели, чтобы этот дневник был опубликован. Там раскрыта вся суть и подноготная, которую не видит простой человек. Когда мы говорим о том, что происходящее с нашими подзащитными – это нарушение их прав или унижение человеческого достоинства, не всем понятно, почему мы так считаем. И вот подобные дневники могут стать хорошим примером, чтобы показать изнанку тех процессов, которые происходят. Когда ты читаешь и понимаешь, что человеку на протяжении долгого времени отказывают в элементарном. Когда, находясь в СИЗО, он элементарно не может съесть варенное яйцо», – говорит Гемеджи.
Собственные эксперты и штатные понятые
Сервер Мустафаев и Эдем Смаилов 2 декабря 2016 года находились в бахчисарайской мечети на одном из еженедельных пятничных собраний. Всего в мечети в тот день присутствовали около 70 человек. Во время этого собрания велась аудиозапись, которая и стала главным доказательством вины восьмерых фигурантов «второй бахчисарайской группы Хизб ут-Тахрир»: Тимура Ибрагимова, Мемета Белялова, Сервера Зекерьяева, Сейрана Салиева, Марлена (Сулеймана) Асанова, Эрнеста Аметова, Эдема Смаилова и Сервера Мустафаева. Также в деле присутствуют три скрытых свидетеля.
Комплексная лингвистико-религиоведческая экспертиза проводилась тремя сотрудниками Башкирского государственного педагогического университета имени М. Акмуллы (Россия): Еленой Хазимулиной, Тимуром Уразметовым и Юлией Фоминой. Эти сотрудники регулярно выступают экспертами на судах в российском Ростове-на-Дону, их заключения фигурируют практически во всех крымских «делах Хизб ут-Тахрир».
Адвокат Лиля Гемеджи считает, что «экспертиза не выдерживает никакой критики». По ее словам, в экспертном заключении указывается, что собрание являлось скрытым и конспиративным, хотя оно проводилось в пятницу в мечети, которая открыта абсолютно для всех желающих. «Все дело Сервера строится лишь на одном его комментарии. За все время собрания он произнес только одну фразу. Чтобы понять, как делалась эта экспертиза, можно привести пример 25-й страницы экспертного заключения. Там есть прямая речь одного из присутствующих, он говорит: «Если у кого-то есть что-то добавить». Так вот, в экспертизе почему-то фигурирует слово «добивать», вместо «добавить», и все автоматически приобретает контекст призывов к насилию. Также в экспертном заключении имеется ряд слов, которые в принципе отсутствуют в лексиконе крымских татар», – говорит Лиля Гемеджи.
Также адвокат добавляет, что в одном из следственных мероприятий участвует понятой, который уже фигурировал в деле Сейдамета Мустафаева: «Из этого факта мы как сторона защиты можем сделать вывод, что у сотрудников (российских – КР) спецслужб есть не только свои собственные штатные эксперты, но и штатные понятые».
«Надеемся, что детям вернут отца»
Мама Сервера Венера Мустафаева рассказывает, что первое и единственное свидание с сыном в следственном изоляторе произошло после одиннадцати месяцев его заключения. На него Венера Мустафаева поехала с двумя внуками, они прождали своей очереди восемь с половиной часов: «Мы приехали в полвосьмого утра и нас пустили в четыре вечера. И вот, открывается дверь, и там сидит Сервер. Все мысли о том, что мы устали, тут же улетучились. Он, как всегда, улыбающийся, светлый, всем интересующийся. Со здоровьем у него пока что хорошо. Эти полтора часа пролетели незаметно».
Мы надеемся, что детям вернут отца, а родителям – сынаВенера Мустафаева
Спустя год после ареста сына Мустафаева признается, что отсутствие Сервера ощущается каждый день: «Он нам всегда помогал, успокаивал, если мы волнуемся, он всегда знал, что делать в любой ситуации. И мы, конечно же, очень надеемся, что детям вернут отца, а родителям – сына. Нам просто не хватает Сервера».
Пока Сервер Мустафаев находился под арестом, его младшая дочь Наджие начала ходить. Также у Сервера умер дедушка. Ни увидеть первые шаги младшей дочери, ни присутствовать на похоронах дедушки Сервер Мустафаев не смог.
Крымские «дела Хизб ут-Тахрир»
Представители международной исламской политической организации «Хизб ут-Тахрир» называют своей миссией объединение всех мусульманских стран в исламском халифате, но они отвергают террористические методы достижения этого и говорят, что подвергаются несправедливому преследованию в России и в оккупированном ею в 2014 году Крыму. Верховный суд России запретил «Хизб ут-Тахрир» в 2003 году, включив в список объединений, названных «террористическими».
Защитники арестованных и осужденных по «делу Хизб ут-Тахрир» крымчан считают их преследование мотивированным по религиозному признаку. Адвокаты отмечают, что преследуемые по этому делу российскими правоохранительными органами – преимущественно крымские татары, а также украинцы, русские, таджики, азербайджанцы и крымчане другого этнического происхождения, исповедующие ислам. Международное право запрещает вводить на оккупированной территории законодательство оккупирующего государства.
