Специально для Крым.Реалии
К середине 70-х годов студентом я пристрастился к самиздату. Найти в нашем городе запретную литературу было нелегко – КГБ отслеживал и задерживал, но когда что-то перепадало, то прочитывал за ночь. Особенно книги с изложением той истории, которая была под запретом КПСС и КГБ. В 80-х годах стало чуть лучше – больше появилось технических возможностей, а не только четвертой или пятой копии, почти «слепой» от частого использования копирки. Каждая прочитанная книга была личным подвигом и ударом по советской идеологии, которой пичкали советского человека уже в нескольких поколениях. В начале 90-х годов архивы приоткрыли, теперь Путин их вновь закрыл.
В начале апреля Владимир Путин на встрече с руководителем Росархива Андреем Артизовым заявил о переподчинении этого ведомства непосредственно президенту России, лишив министерство культуры этой структуры. «В связи с тем, что материалы, которыми вы располагаете, представляют для государства особую ценность, принято решение о переподчинении Росархива непосредственно президенту», – сказал Путин. Глава Росархива в ответ решил прихвастнуть: «Мы тоже великая архивная держава. 500 миллионов дел, это состав архивного фонда России. Это такой информационный ресурс, которому могут позавидовать огромное количество государств мира».
Одно только не сказал Артизов – в США и других «архивных державах» документы не прячут от исследователей, как в России, и находятся они в открытом доступе
Одно только не сказал Артизов – в США и других «архивных державах» документы не прячут от исследователей, как в России, и находятся они в открытом доступе, как, например, в Грузии. Или в других странах, где архивы находятся в разных государственных структурах, но никогда – при администрации президента или премьер-министра. Решение Путина прибрать к рукам архивы свидетельствует только о том, что теперь реальная российская история будет недоступна, поскольку последние 16 лет создается другая история, нужная и выгодная Путину.
Когда-то тысячи советских историков все годы строительства коммунизма занимались тем, что писали хвалебные статьи и книги о ведущей роли КПСС и великих вождях. Другой род их деятельности состоял в опровержении фальсификаций буржуазных домыслов, иначе – разъясняли советскому народу, что на Западе неправильно понимают развитие СССР. Было это делом совершенно бесполезным, поскольку советские люди не могли читать «домыслы» западной прессы – она была им просто недоступна, никому не нужны были и опровержения советских историков. Но поскольку все было подчинено идеологии, а не науке, то историки писали, получали зарплаты и даже премии, и только для удовлетворения идеологических амбиций коммунистических начальников.
Историческая наука была частью идеологии: во-первых, названия научных журналов хотя и были узкопрофильными, но поражали своими названиями – «Советская археология» или «Советская этнография». Но это на первый взгляд, на самом деле, так все и было: в начале каждой научной статьи или научной книги была страница, а то и с десяток – о том, что по этому поводу думал Ленин, Сталин, потом Хрущев или Брежнев. Если они вообще ничего не говорили о керамике эпохи бронзы или мегалитических сооружениях, то слово «история» же произносили хотя бы один раз, вот их и цитировали.
Когда-то мне пришлось быть редактором сборника археологических работ, и было это в эпоху «генсекамора», когда один за другим помирали Брежнев, Черненко, Андропов. Сборник был готов в эпоху Брежнева и в нем были цитаты из произведений этого классика марксизма-ленинизма. Он помер в 1982 году и статьи из сборника пришлось вернуть авторам, чтобы те поменяли цитаты на другого классика – Юрия Андропова. Поскольку тот наговорил и написал еще мало, пришлось год ждать. Как только статьи были исправлены, благополучно помер Андропов и статьи вновь пришлось вернуть авторам. Теперь уже для цитирования следующего классика – Константина Черненко. Тот скончался еще быстрее, чем Андропов. В общем, этот сборник – об археологии Саразма и петроглифах Центральной Азии, каменных орудиях Кулябской области и керамике средневековья никак не мог выйти без идеологических цитат и увидел свет только спустя восемь лет.
Писать о советской власти можно было только хорошо или ничего, как о покойнике
Другие мои коллеги-историки хихикали и вовремя издавали свои «научные труды», состоящие из переписывания передовиц газеты «Правда». В архивы их не пускали, а если что и показывали, цензура все равно не пропустила бы в печать. Писать о советской власти можно было только хорошо или ничего, как о покойнике. Уже в перестройку чуть приоткрылись архивы, и мои коллеги возвращались после изучения документов с широкого раскрытыми глазами и недоуменными лицами. Они узнавали то, что им ранее было запрещено знать. У меня была точно такая же реакция, когда я прочел документы РККА о строительстве под Душанбе и Ура-Тюбе двух концлагерей, в середине 20-х годов, и правила расстрела басмачей. Мой коллега нашел документы о «спасенном» Красной армией гареме Бухарского эмира – как красноармейцам раздавали эмирских жен в награду за военные успехи.
Коммунисты всегда боялись двух вещей – западное преимущество в технике, технологиях, вооружении и демократии, во-первых. И, во-вторых, что кто-то вдруг узнает о том, что советская власть создавалась не счастливыми и радостными людьми, а злыми и коварными чекистами, которые выполняли приказы вождей. На самом деле, зачем советским людям нужно было знать о масштабах репрессий, о том, как чуть ли не каждый месяц, начиная с 1917 года на территории советской империи происходили восстания против большевиков, а после оккупации новых независимых государств в 1918 году, Украины, Беларуси, Армении, Грузии, Азербайджана, захвата Центральной Азии начались волнения, превратившиеся в народно-освободительные движения, боровшиеся против советской власти до начала Второй мировой войны. Но и потом коммунисты не знали покоя – с ними воевали в Украине и Эстонии, Латвии и Литве, Беларуси и на Кавказе.
Советская власть была похожа на маньяка – вначале планировала массовые убийства, потом убивала, а затем прятала документы, чтобы этом ничего не знали. 14 января в 1992 года Борис Ельцин подписал указ «О защите государственных секретов РФ», затем правительство России приняло постановление «Вопросы организации защиты государственных секретов РФ». 29 апреля 1992 года Коллегия по делам архивов при правительстве России принимает временное положение «О порядке доступа к архивным документам и правилах их использования». В архивы ринулись историки, которые жаждали узнать о том, что скрывалось от них десятилетиями. Новая российская власть рассекретила все документы до 1942 года.
К 1996 году российские архивы опять перестали быть доступными для исследователей, а с воцарением в Кремле Путина ситуация стала ухудшала с каждым годом
Мой приятель, врач Виктор Тополянский, тогда собирал материал для очередной книги – «Вожди в законе», рассказывающей о медицинских проблемах советских вождей, по больше части людей болезненных, а часто и в той степени, когда состояние вредило и государству, и обществу. Уже через пару лет архивы стали закрываться – Борис Ельцин под давлением спецслужб подписывает указ о законе «О государственной тайне» и к 1996 году российские архивы опять перестали быть доступными для исследователей. С воцарением в Кремле Путина ситуация стала ухудшала с каждым годом. В 2006 и 2007 годах был принят закон «О персональных данных», а затем и поправки к закону «Об архивном деле в РФ». Новые правила Росархива предусматривают «ограничение на доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, о его частной жизни» в 75 лет со дня создания документов.
Закрытие архивов имеет несколько причин. Во-первых, нет смысла вообще говорить о люстрации, если архивы не доступны. Во-вторых, закрытая история позволяет Путину и его идеологам «русского мира» манипулировать фактами и писать свои книги, еще более лживые, чем даже в советское время. В-третьих, доступ к архивам может дать преимущество идеологическим соперникам Путина интерпретировать историю по реальным фактам и документам, а не мемуарам и рассказам ветеранов. До сих пор россияне не могут поверить в то, что история о «28-ми панфиловцах» оказалась выдумкой журналиста «Красной звезды».
Таких придуманных подвигов было тысячи, если не десятки тысяч. Как говорил кто-то из российских историков, «мы до тех пор не будем знать правды о войне, пока будем судить о ней по мемуарам, а не по документам». Путину выгодно, чтобы были мемуары – и чем цветистее рассказы о подвигах русских воинов и о преимуществе русского оружия, тем спокойнее Путину врать про «русский мир», каким бы чудовищным мифом он не был.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции