Символами, с помощью которых люди сигнализируют о том, что принадлежат к привилегированному классу, может быть что угодно: грассирование, коллекционирование тюльпанов, бриллиантовые украшения, высокие ботинки, долгие шлейфы, шахматы, золотые зубы, импортные джинсы (как в позднем СССР) или малиновый пиджак и золотая цепь (как в России 1990-х). Подчиненные классы всегда пытаются подражать доминирующему, копируя, насколько это возможно, его символы и модели поведения.
Современная Россия – страна силовиков, все решает сила. Принадлежность к силовым и судебным структурам приносит их представителям символический капитал (по Пьеру Бурдьё), в том числе возможность вести себя безнаказанно и создавать проблемы обидчикам. Что дозволено этим людям, не дозволено остальным. Причем речь не о классе богатых, не о тех, кому можно вообще все, а о людях среднего достатка и положения.
Вызывающее поведение и демонстративное нарушение правил сигнализируют окружающим: тот, кто так себя ведет, имеет на это право
Агрессивное, вызывающее поведение и демонстративное нарушение правил сигнализируют окружающим: тот, кто так себя ведет, имеет на это право. Относительно (или абсолютно) неподсудными и всесильными в России считаются собственно "элита" (финансовая, чиновничья и силовая), а также менее привилегированные сотрудники полиции, судов, прокуратуры и налоговых инспекций (4 миллиона жителей страны занято в силовых структурах), чиновники пониже рангом, а также жены, дети, сваты, кумы и прочие родственники всех перечисленных.
Один депутат остановил свой джип посреди дороги, поперек трамвайных путей, и битком набитый трамвай терпеливо ждал, пока он сделает свои дела (купит сигареты или справит нужду). Конечно, депутат заметил, как неудачно припарковался, просто (мимоходом) продемонстрировал свое положение в обществе. Демонстрировать вседозволенность могут и те, кто не занимают такого высокого положения, зато связаны с силовыми ведомствами. Иногда такие истории становятся достоянием социальнях сетей (хотя чаще всего пострадавшим приходится утереться и забыть). Пьяный (что уже примечательно) майор ФСБ в дорожном конфликте чуть не покалечил другого водителя, оказавшегося "всего лишь" врачом. Полковник ФСБ и муж сотрудницы полиции избил женщину с коляской, которая, пытаясь обойти припаркованную машину, нечаянно ее задела. Генерал ФСБ устроил дебош в самолете и сломал другому пассажиру нос. Откуда такая агрессия? Зачем она? Просто чтобы показать: мне все можно, я некто, а вы никто. Некоторые под воздействием алкоголя и осознания своей безнаказанности впадают в безумие, как майор Евсюков, – и это заканчивается бойней.
В России все знают: если ты связан с органами, тебя боятся и уважают. Участники дорожных разбирательств неизменно запугивают друг друга связями в полиции, а ссорящиеся на детских площадках мамаши вопят, что их муж генерал или, на худой конец, полковник. Выясняя отношения, подростки меряются связями родителей в полиции и судах. Первое, что делает человек, у которого возникает конфликт в госучреждении, – грозит позвонить мужу-полицейскому, жене-судье, другу-контрразведчику, соседу-фэсэошнику, притом что чаще всего таких мужей, жен и друзей у них нет. Когда мой сосед делал в квартире ремонт в запрещенное время, посылая подальше и жильцов подъезда, и даже полицию, участковый тут же меня спросил: "Ваш сосед эфэсбэшник?" На самом деле – нет. Но даже участковый, законный представитель власти, заранее перед ФСБ трепетал. Потому что видел прямую связь: нарушает закон и плюет на всех – значит, связан с силовыми структурами, ему все можно. Сосед, кстати, так и остался безнаказанным, своим незаконным поведением прикрывшись от закона (как бы парадоксально это ни звучало).
Есть два типа сигналов, сообщающих о принадлежности к привилегированному классу. Контролируемые сигналы, то есть информация, которую человек сам о себе сообщает. К примеру, когда говорит: "У меня папа генерал полиции, и я вас всех на тряпки порву". Или когда приобретает спецпропуск для машины, чтобы прикрепить на лобовое стекло и парковаться, где вздумается. Правда, такие символы часто не принимаются на веру без других "доказательств".
«Тех, кому многое позволено» сегодня можно узнать по демонстративной агрессии, вызывающему поведению и унижению окружающих
Неконтролируемые сигналы, напротив, как бы исходят помимо воли и сами по себе сообщают окружающим статус владельца. Модели поведения, то, как человек себя держит в обществе, ближе к неконтролируемым, поэтому им больше доверяют. Конечно, если роль человеку соответствует, иначе это может вызвать насмешки и издевательства. Например, если продавщица надменна как королева, или водитель ржавого "запорожца" своей демонстративной наглостью намекает на связи с "нужными людьми".
Есть символы, подделывать которые трудно и уголовно наказуемо. Нельзя надеть форму генерала полиции, поставить на машину "мигалку" и покатить по "встречке". Или прицепить на пояс кобуру с боевым пистолетом и, пообедав в кафе, не расплатиться (как это часто делают полицейские). Зато можно подделать манеры и повадки, усвоить модель поведения, которая должна "как бы между прочим" сигнализировать о большом влиянии. Некогда аристократа узнавали по осанке, а простолюдина по опущенной голове. "Тех, кому многое позволено" сегодня можно узнать по демонстративной агрессии, вызывающему поведению и унижению окружающих.
Телевизионные ток-шоу, творческие встречи и политические дискуссии становятся похожими на посиделки гопников на скамейке у подъезда
Копируя поведение доминирующих, так ведет себя и офисный пролетариат, и те, кого называют интеллигенцией, и средний класс, и бедные слои. Эти поведенческие модели демонстрируют политики, всегда чуткие к таким вещам, а также публичные личности и люди искусства – как все зависимые группы, готовые мимикрировать. Оттого телевизионные ток-шоу, творческие встречи и политические дискуссии становятся похожими на посиделки гопников на скамейке у подъезда, а общественного признания добиваются тот, кто громче кричит, лучше дерется и дальше плюет сквозь щель между зубами. У нас и президент такой: первое время хоть и похожий на шпану, но тихий, он с каждым годом все больше напоминает манерами главаря бандитской группировки. Кроме того, что вылезает наружу его сущность, сказываются и общественные запросы. Путинский электорат моментально считывает: агрессивный и быдловатый президент – сильный лидер.
Деликатность, щепетильность, тактичность и дружелюбие, проявляемые к своим и чужим, делают человека уязвимым. Если уступаешь из вежливости, тем самым как будто выдаешь свое подчиненное, приниженное положение. Попытка вести себя на равных с людьми, которые ниже тебя по социальной лестнице, воспринимается как слабость. Такое поведение, в других странах свойственное людям с более высоким статусом, в России только доказывает окружающим, что у тебя нет возможности безнаказанно демонстрировать силу.
Хамство и агрессия становятся чем-то вроде бриллиантового колье или трости из мореного дуба
Речь не столько о самоутверждении и психологической компенсации, которые, конечно, тоже имеют значение. Хамство и агрессия становятся чем-то вроде бриллиантового колье или трости из мореного дуба, инкрустированной драгоценными камнями, – символами, которые приятно присвоить себе, чтобы вместе с этим присвоить хоть частицу уважения, сопутствующего привилегированному положению. "Силовая" модель постепенно становится моделью поведения всего общества, которое буквально захлебывается агрессией. Находясь внутри, ощущаешь себя участником спонтанной гражданской войны всех против всех, войны, у которой нет смысла и целей.
Елизавета Александрова-Зорина, московский писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода