Свидетельства оккупации. Письма крымчан

Крымчане

Продолжаем публиковать свидетельства крымчан, которые поступают в адрес редакции Крым.Реалии. Вот несколько отрывков из писем.

– Я была студенткой украинской филологии Таврического национального университета (уже Крымский федеральный университет). Наш факультет располагался на трёх этажах. Одна аудитория считалась музейной, в ней было развешано много рушников, висел потрет Тараса Григорьевича Шевченко.

Другая аудитория была увешана картами различных исторических эпох Украины. В третьей на всю стену была вышита сама Украина, жёлто-синими ленточками обозначена наша граница, на территории Крыма находился красный клубок, нитки из которого тянулись на всю страну. На мой взгляд, это символизировало связь украинской культуры, поколений и так далее.

Незадолго после референдума убрали всю вышивку (для кого она представляла опасность?!), портрет Шевченко, карты и, конечно же, вышитую Украину.

Помню, как нас весной 2014 года собрали в актовом зале, перед нами выступал ректор Николай Багров. Заявлял: «Напрасно вы беспокоитесь по поводу судьбы вашего факультета. Вас никто не собирается убирать. Пока я здесь, никто вас и пальцем не тронет. Ваша специальность будет всегда востребованна...»

С началом нового семестра мы узнаём, что факультет начали ликвидировать, («преобразовывать», как говорили). Теперь мы – кафедра славянской филологии и журналистики. У нас забрали большинство аудиторий и собираются переселять на неизвестно какой этаж. Нам предлагают переводиться на русскую филологию, но если нет, то всё равно придётся переучиваться на учителей русского языка и литературы.

Но мы верим в возвращение Украины и желаем этого!

Иванна, студентка, Симферополь

* * *

– 8 марта 2014 провели на Ай-Петри: кроме нас, только татары. Никаких туристов и посетителей. Возле подъемника стоит легковушка, из которой над всей горой несется «Воины света, воины добра...» При возвращении назад нас суетливо проверяли на блокпосте, меня с радостной ухмылкой поздравили с 8 марта.

9 марта были у памятника Шевченко, пришли люди, которые никогда не приходили на митинги. Моя подруга увидела своих соседей, я – сватов своей сестры, совершенно аполитичных людей.

В апреле месяце в институте появились первые портреты Путина, вешали сами, по зову сердца. К декабрю портрета не было только в нашей комнате.

В мае мне уже рассказывали об одном директоре школы, что она русофобка, т. к. уже два месяца Россия, а у нее в кабинете нет ни символики, ни портрета Путина.

Где-то в мае разогнали мелких предпринимателей на проспекте Нахимова, жестко и с оружием.

В июне началось обучение учителей образовательным стандартам Российской Федерации. Лектор по праву (из Сибири) почти откровенно высказывался, что ничего хорошего нас не ждет.

С началом учебного года начались прокурорские проверки, директора школ почти каждый день вызывались в прокуратуру. Директор нашего института на собраниях просила помнить, что по коридорам ходят люди из прокуратуры и ФСБ.

Светлана, научный сотрудник, Севастополь

* * *

– Оккупацией Крыма по городу Саки и району занимался депутат по кличке «Гриня»

Гриня был лидером небольшой Ореховской ОПГ, действовавшей в Сакском районе в 90-х годах. С тех пор он известен как местный криминальный авторитет, на счету которого множество деяний. Рэкет, металл, обналичка, коррупция... Но самый большой капитал ему принес «распил» земельных участков на крымских побережьях, которые продавались, в основном, россиянам под видом аренды на 49 лет с дальнейшим землеотводом. Вполне возможно из-за этого и был убит мэр Новофедоровки, в которой Гриня и проживал, и имел санатории.

Не на камеру выражается исключительно по фене с матюками через слово. Ходил под известной ОПГ Сейлем, конкретно – под Левой, так же хорошо известным в криминальных кругах.

Был депутатом партии «Союз», а сейчас – в «Единой России», как и большинство предателей.

Вот репортаж местной телекомпании, где он рассказывает как участвовал в организации референдума:

А это съемка LifeNews, где рассказывается о том, что к России якобы обращались за военной помощью:

Здесь он негласно руководит штурмом военной части в Новофедоровке, с массовкой и личной охраной:

Во время референдума он лично руководил местным криминалитетом, в основном, бывшими боевиками ОПГ Протаса, которые с российской символикой ходили по городу Саки и следили чтоб не было проукраинских акций. И это видел весь город.

Сергей, житель города Саки

* * *

– Читаю впечатления многих людей. И все как один отмечают,что появилось некое чувство страха, обречённости, удушья.

И правда, как только всё началось, мы с семьёй, как прикованные, сидели у телевизора и надеялись, что вот-вот всё окажется неправдой, что кто-то вмешается и остановит этот бред.

А потом над нашим домом начали летать ревущие чужие истребители. Вокзал заполонили странные люди с повязками.

Пройти, как раньше, через центр города было уже страшно. Потому что, вместо гуляющих пар и смеющихся детей, там ходили казаки (или кто-то называющий себя так).

Самым пугающим было полное отсутствие информации, полный информационный вакуум. Куда идти, чтобы написать отказ от чужого гражданства? Что делать дальше? Что с работой, недвижимостью? Вообще, как жить?

Повезло, что на тот момент в Симферополе вела активную деятельность Лиза Богуцкая. Если б не она, мы бы вообще ничего не знали. От неё единственной, собирающей по крупицам увиденое и услышаное, мы узнавали,что теперь можно сделать. Наша семья, не откладывая, поехала в 4 утра к ФМС, к 11 утра у нас на руках оказались бумаги с отказом от чужого российского гражданства. И как-то сразу стало легче дышать.

Потом началось – как-то странно преобразились некоторые соседи, друзья. Если раньше встречали тебя приветствиями, то теперь скупое «здрасти» и подозрительные взгляды. В своём собственном доме чувствовали себя заложниками.

Потом всё-таки решили, что надо уезжать. Конечно, такие решения даются очень нелегко. Всю дорогу до перешейка я мучилась страшной головной болью, мне было дико осознавать, что теперь неизвестно когда вернусь в родной город. Но при виде украинских флагов на той стороне стало как-то полегче. И вроде и дышится по другому, и опять надежда появилась, что всё происходящее – не более, чем страшная ошибка. Что мы ещё вернёмся, но только прежними не будем. Разрушено столько семей, столько дружественных связей, столько вылито неправды! Но есть надежда, всегда была.

Юлианна, крымчанка

* * *

– «Поделитесь тем, что видели и знаете...» Да, собственно говоря, свидетельства оккупации окружают и сопровождают нас вот уже год, и они уже стали даже какими-то привычными, так сказать, повседневными.

Они окружают нас ежедневно, ежечасно и ежеминутно, они вокруг нас и внутри нас. Они, как вирус – проникают везде, передаются воздушно-капельным и контактным путями и – что самое страшное – они проникают в наш мозг!

Хотим мы этого или нет, но мы постепенно привыкаем к тому, что происходит вокруг: множество триколоров, «чужая» валюта, «заморские» продукты на полках магазинов, вечный дефицит товаров – мы воспринимаем, как норму, – мол, проблемы с доставкой... Отсутствие поездов и автобусов на материк, странные люди в военной форме, «минирование» зданий, дурацкие телепередачи по росканалам и т. д. и т. п. Это все то, с чем мы сталкиваемся каждый день – и, надо признать, медленно привыкаем к этим деталям повседневности...

Но бывают моменты прозрения: мысли о том,что это все – какой-то бред, всего этого быть не должно. Это все не моё, это все чужое! Где моя Родина? Кто забрал ее у меня? Какое имели право?! Ага! Вот он, иммунитет от страшной болезни – безразличия и привыкания. Ведь есть же еще силы и дух сопротивляться – мозг поражён, но шансы на выздоровление есть!

Значит, нужно искать верное «лекарство», нужно искать и «прививку», так сказать, профилактику – ведь дети растут на всей этой дребедени и пропаганде! А кто ответит за их поломанную психику? И как мы узнаем, насколько поражен их мозг?

Нужно искать... нужно искать! Нельзя так просто взять и сдаться!

P.S. Мы боимся писать свои имена под текстами... Не это ли ярчайшее свидетельство оккупации?!

Оля, местная

* * *

– Когда-то Судакская крепость была филиалом Софии Киевской. Мы каждый год приезжали туда: реставрировали, проводили экскурсии, раскопки, организовывали фестивали. Со мной всегда была моя дочь, с ее двухлетнего возраста. Она катала туристов на лошадях вместе с крымскотатарскими детьми, мыла керамику с археологами, участвовала в бугуртах, изображая средневековую девочку в специальном костюме. Она знала в крепости каждый камешек, каждую тропинку. Я всегда шутила над этой любовью, называя ее «крепостной».

Когда такое случилось с Крымом – она отказывалась верить, что никогда не увидит крепость, своих друзей и лошадку Гюзель. Пришлось поехать на неделю. Тем более, крымские друзья, кто не уехал, просили навестить, хотя бы ненадолго.

Не буду описывать атмосферу измененного Крыма. Крепость встретила нас унынием и пустым барбаканом. Все стало другим, закончился праздник. Но главное не это.

Моя 14-летняя дочка, украиноязычная, в отличие от меня, учится в украинской школе. Менять язык в Крыму не захотела с подростковым упрямством, хотя я и просила. И вот случай – навстречу шла женщина с двумя мальчишками приблизительно того же возраста и мужем, обвешанным пляжным реквизитом. Судя по говору и виду – из российской глубинки. Услышала нас и остолбенела, потом завизжала, дословно: «Их еще не перестреляли? Если их сюда пускают, то почему не заставляют говорить по-русски?».

Никогда не забуду выражения лица моего ребенка. Она молчала весь день.

Когда переехали границу и увидели наш флаг, сказала: «Я не крепостная, я – свободная. Слава Украине!» Вот так и ушло ее детство, вместе с Крымом.

Руслана, считаю себя судакчанкой.

Мнения, высказанные в рубрике «Свидетельства оккупации», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Поделитесь тем, что видели и что знаете, пишите нам на email: krym_redaktor@rferl.org