Геннадий Афанасьев: Бесконечная тюремная ночь

(Предыдущий блог – здесь)

Дверь в камеру захлопнулась, а за ней – и моя свобода. Приказ из-за изгороди: «выбери свое место и больше его не меняй!» Но в камере больше никого не оказалось...

Я быстро оделся, выбрал правую нару и сел на нее. В одно мгновение ощутил жуткий холод – он передавался от ледяной железной кровати, от промерзших стен и воздуха, от бесконечного сквозняка из приоткрытого сверху зарешеченного окошка…

Свет не гас. Он больше никогда не гас. К этому трудно привыкнуть. Сердце не покидало чуство тревоги. Я понимал, что дальше будет больше. Смотрел на лампочку до ослепления, закрывал глаза – и снова смотрел. Усталость брала свое. Бесконечные всплески адреналина, страха, отчаянья, длительные побои и допросы…

Лег. Не прошло и минуты, как к камере примчался охранник: «Спать до команды «отбой» нельзя! Встать!». Когда будет эта команда «отбой», я не знал – часов не было. Временем я больше не владел – оно владело мной. Реальность меня покидала.

Сижу. Уставший, вспотевший от нервного потрясения. Холодно. Подвал вбирает в себя всю сырость исходящего мира. Во мне возрастала меланхолия. Услышал команду «отбой». Громко. Резко. Свет лампочки сменился на более тусклый – такой, что нельзя было читать. На металлической кушетке было слишком холодно, чтобы уснуть. Можно было только сидеть, подобрав кофты под себя. Но накопившиеся за день эмоции окончательно клонили в сон – тяжелый и грузный.

Закрыл глаза, проваливаясь в забытье... Но спать мне охранники так не дали. Стук ключом в дверь. Громкий. Настойчивый. Агрессивный. «Вставай, сука, тебе спать никто не разрешал!». В панике поднялся, сел. Что происходит? Открылось окошко для кормления. Из него смотрело наглое лицо охранника. «Подойти и назвать фамилию, имя, отчество, а также статьи, по которым ты обвиняешься! Бегом!». И так бесконечное количество раз. Я в спешке подходил к охраннику и называл данные. Как же иначе? Я был вынужден подчиняться. Называл себя, а статьи и знать не знал. «Кормушка» закрывалась, я шел назад к своей «шконке». Я пытался хоть ненадолго заснуть – сидя, лежа, стоя – не важно. Но как только это замечала стража, тут же раздавался стук в дверь. Требование было всегда одно – подойти и назвать имя, фамилию, отчество, а также почему я здесь нахожусь. И так до самого утра...

Минута за минутой, секунда за секундой – все на счет. Камеры фиксировали каждое передвижение. Больше не было личного времени и пространства. Не было свободы. Не было меня… Но было посеяно семя перерождения меня как личности, воспитания силы духа и стойкости. Сейчас оно медленно, но взрастает. Политое болью и страданием.

Рано или поздно, но всегда наступает рассвет. Для меня это мгновение приближалось бесконечно долго. Бесконечно! Долго! Утро. И крик на все камеры: «Подъем! Всем построится у входной двери!». В абсолютном безумстве после проведенной первой ночи я встал возле двери.

Дверь открылась – и из затворков коридора в камеру влетел тухлый запах какой никакой, но свободы. В камеру вошли «зрители» – пять или шесть наблюдателей разных чинов и полов пришли посмотреть на «террориста», «особо опасного преступника». Чувствовал себя так, словно нахожусь в зоопарке и являюсь зверем особо редкого экземпляра. Эта формальность превратилась в любимую традицию местных колоборационистов…

Ушли. Началась раздача завтрака. Звон тарелок и чашек, брошенных внутрь. Еда. Для всех, но не для меня. Словно меня не существует. Сложно представить, какая ненависть была в сердцах тех людей.

Я знал, что действия системы направлены на устранение неугодных людей – активистов, патриотов своей страны, которой Россия обьявила войну. Негласную, подлую, исподтишка. Прикрываясь детьми, женщинами и лживыми речами, льющимися из зомбоящика. Им не нужны митинги, протесты и какие-либо возражения. Им нужно молчаливое стадо под названием народ Крыма. С опущенными головами и согласными с политикой партии и правительства. Все это походило на цирк, где людей, словно животных, удерживали, дрессировали и погоняли кнутом…

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции