Крымский режиссер, художественный руководитель арт-центра «Карман», уроженка Симферополя Галина Джикаева после прихода на полуостров новых российских вастей была вынуждена бежать из родного города. Федеральная служба безопасности подозревала женщину в причастности к организации террористических актов. Тогда, летом 2014-го года, она приняла решение покинуть Крым и сейчас проживает и творит на материковой части Украины. О боли от переселения, будущем Крыма и, конечно же, о театре с Галиной Джикаевой поговорил ведущий Радио Крым.Реалии Александр Янковский.
– Галина, тема этой и прошедшей недели – гражданская блокада Крыма. Ваше отношение к этой акции?
– Я поддерживаю блокаду только потому, что вопрос Крыма нужно решать и решать очень быстро. И нужно давить по всем фронтам, нужна и политическая воля, и гражданская. Крымские татары являют сейчас собой политическую силу, которая движет вопрос возврата Крыма, и тут нужно только поддерживать их, а также ровняться и делать все возможное, чтоб Крым был возвращен в Украину. Крымские татары – инициаторы этой акции, но сейчас на Чонгаре, возле Каланчака, возле Чаплинки не только татары, а самые разные этносы, которые населяют Украину.
– Противники этой акции, даже проукраински настроенные, говорят, что так нельзя. Потому что, убирая украинские продукты с крымского рынка, мы теряем таким образом связь с крымчанами. Что вы можете сказать этим людям?
– Есть информация, что эти огромные фуры с продуктами уходят на территорию Российской Федерации. Я считаю, что это недопустимо – кормить оккупантов. С другой стороны, это оккупированная территория и торговать с ней нельзя. Я думаю, что нас поймут. Ну, если сейчас не понимают, поймут потом. Если Россия взяла на себя обязательство содержать Крым, то пусть она свое обязательство выполняет.
– Ваша позиция понятна. А вот на материковой Украине часто говорят, что надо бороться не столько за территорию, сколько за людей. Что бы люди стали украиноориентированы. Давайте не будем кривить душой и скажем, что было много крымчан, которые хотели жить в России, но при этом они не собирали вещи не переезжали в Россию, а сидели и ждали, когда Россия придет к ним. Вот она пришла.
Я думаю, что, если Крым вернется в Украину, мы будем иметь крайних противников
– Я не думаю, что они сидели ждали. Им было удобно. Они работали, они учились в Украине и при этом ностальгировали, лелеяли мечту. В Крыму всегда был заповедник «совка». Я знаю, я общалась, я видела этих людей, это очень сложно. И я думаю, что, если Крым вернется в Украину, мы будем иметь крайних противников. Но если такая ситуация и сложится, я не думаю, что они будут воевать. Они рисковать вряд ли будут. Если будет большое движение возврата Крыма в Украину, им ничего не останется: либо смириться, либо уехать.
– Крым проводит учения на случай обесточивания со стороны Украины. Эти учения запланированы на 4 октября. Первый вице-премьер российского Правительства Крыма Михаил Шеремет напомнил, что в рамках обеспечения энергонезависимости Крыма, в 2016-2017 годах будут построены две электроцентрали мощностью 470 мегаватт и модернизированы существующие. А на данный момент, в случае экстренных ситуаций, на всех социально значимых объектах подключены дизель-генераторные установки.
– Ну, Бог в помощь.
– Хорошо, вы же общаетесь с крымчанами, в интернете, по телефону. Скажите, как они воспринимают гражданскую блокаду Крыма?
– По-разному. Конечно, опасения есть. Боятся, что вырастут цены. Естественно, я все понимаю, все хотят нормально жить, семью содержать и ребенка кормить. Но люди, которые осознанно ждут возвращения Крыма в Украину, они готовы на все, они готовы терпеть и ждать.
– Перейдем тогда к другим темам. Галина, вам пришлось в прошлом году переехать. Скажите, ждали вас в Украине или вы переезжали в пустоту, в абсолютное «поле», где никто никого не ждет?
– Да, это неожиданно было, я с одним рюкзачком переехала сюда. Но мне повезло, у меня здесь родственники, и я первое время пожила у них. Конечно, по большому счету, никто никого не ждет, мы все, переселенцы, как снег на голову упали. Но если что-то делать, то можно везде найти себя, найти приложение своих сил, и все будет прекрасно.
– Есть определенная категория людей из Крыма, которые задают нам такой вопрос: «Ну вот мы переедем в Украину, но ведь нас же там никто не ждет. И в Крыму нам жить невыносимо». Что бы вы сказали таким людям?
Если невыносимо, нужно уезжать
– Если невыносимо, нужно уезжать. Везде можно найти работу. Нельзя бояться, просто нужно что-то делать. Все мы, переехавшие, пережили посттравматический синдром, но все мы нашли работу, обрели огромное количество прекрасных людей, друзей, знакомых.
– Скажите, а воздух в Киеве и воздух в Крыму, он разный? Насколько проще или сложнее что-либо делать творческому человеку в Киеве, чем в Крыму?
– Все, кто приезжает из Крыма, говорят, что здесь легче дышится, здесь воздух свободы. До июля 2014 года мне было так же тяжело работать в Крыму, как и сейчас в Киеве. Почему? Потому что мы всегда занимались тем театром, который не поддерживается государством, он некоммерческий, он не влазит в «прокрустово ложе» государственных представлений о театре.
– Итак, что же это за театр?
В Крыму это был молодежный, сумасшедший, неформальный арт-центр, где люди, которым не давали выступить на официальных площадках, могли выйти и продемонстрировать свои таланты
– В Крыму это был молодежный, сумасшедший, неформальный арт-центр, где люди, которым не давали выступить на официальных площадках, могли выйти и продемонстрировать свои таланты и возможности на такой вот свободной площадке. Мастер-классы, выставки молодых художников, лекции и театр, который тоже выбивался за рамки общепринятых представлений о театре. Мы от государства ничего не получали. Мы все работали где-то, на еду, что называется…
– Если это некоммерческий проект и если он занимает много времени, то за счет чего вы жили?
– Я работала журналистом.
– Сейчас вы находитесь в Киеве, вы занимаетесь тем же самым или это уже что-то другое?
– Формат спектаклей, которые мы делаем, немного поменялся. Я начала вспахивать новое для меня поле. Если тот мой театр был необычный, но он был классической формы – резкий, социальный, то сейчас мы занимаемся документальным театром, критическим, социальным, политическим театром. И это безумно интересно, потому что для меня это совершенно новый формат. Это движение существует буквально четыре года, украинская новая драма. Документальный театр.
– Документальная драма, то, чем вы сейчас занимаетесь в Киеве? «Серая зона» – это название пьесы, название спектакля или там нет как таковой пьесы в документальном театре?
– Есть разные формы в документальном театре, но это все-таки пьеса, некая структура. Мы набрали 48 часов аудиозаписи наших доноров – людей, с которыми мы общались. И великолепные, замечательные драматурги Ден и Ян Огуменные, они структурировали это в драматическое произведение. Это были истории, объединенные одной линией – историей девочки из Донецка. Четырнадцать историй, четырнадцать героев, которых люди смотрят, слушают, а потом очень активно обсуждают. У нас иногда по длительности обсуждение больше, чем спектакль.
– Спектакль, зрители, а потом обсуждение? И все это называется «Критическим театром»?
– Да. Обсуждение – продолжение спектакля.
– Насколько это востребовано зрителем, участником такого театра?
– Поскольку это направление очень новое, поэтому я бы больше тут говорила о запросе общества. Он существует, да.
– Запрос на что? Чтобы тебя выслушали?
– На то, чтобы выслушали, на критическое мышление, на дискуссию, на возможность быть услышанным. Особенно сейчас, когда мы полярно разделены в позициях. Но человечность никто не отменял, даже если мы находимся по разные стороны баррикад. И там люди, и здесь люди. Мы должны научиться друг друга слышать.
– А насколько люди готовы слышать друг друга, когда еще продолжается острая фаза конфликта, не столько в Крыму, сколько на востоке Украины? Хотя и в Крыму тоже.
Театр должен быть очень чутким к тому, что происходит здесь и сейчас
– Театр должен быть очень чутким к тому, что происходит здесь и сейчас, это одна из форм театра. На самом деле их много, единственный театр, который я не воспринимаю, это театр, который убаюкивает.
– Это какой?
– Это «все будет хорошо», это водевильный, скажем так, буржуазный театр.
– Смотрите, мы с вами переехали из Крыма, много людей переселенцев с востока. У них очень много проблем, они ходят с ними, живут с ними. Порой хочется отвлечься от этого, а не «еще раз об этом».
– Очень правильно сказал один наш киевский зритель, очень хороший режиссер Андрей Май. Когда он посмотрел «Серую зону», то сказал, что спектакль не для переселенцев, а для киевлян. Для тех, кому война далеко, эти проблемы далеко. Нужно, чтоб люди приходили, смотрели, узнавали и не оставались равнодушными. Для героев нашего спектакля это некая арт-терапия: они высказались, выплеснулись эмоционально и дальше эта боль должна резонировать с другими людьми, вызывать ответную эмоциональную реакцию.
