Важно не забыть людей, которые остались в Крыму, отмечает Клавдия Буквич, режиссер документального фильма об аннексии Крыма «Позывной Диверсант». Съемочная группа попала на полуостров, когда пророссийские силы захватили над ним контроль. Самое большое разочарование авторов ленты – те украинские военные, которые говорили сначала о верности, но впоследствии присягнули на верность России.
– Планируете еще вернуться в Крым?
– В случае необходимости, как информационные диверсанты (как мы сами себя называем) обязательно поедем в Крым снова.
– Когда и как снимали фильм?
– Мы были в Крыму в марте около двух недель, с 6 по 16 марта. Очень много снятых нами видеоматериалов (и художником Sociopath, и мной) были потеряны. Потому что, когда мы ехали назад, то боялись, что это будет опасно – везти с собой большое количество опасного (как местная самооборона могла это идентифицировать) видео. Снималось все на грани какого-то психологического срыва, очень много кадров снималось просто, когда есть свободная минута и видишь, что за тобой просто никто не смотрит, не следит. Потому что эта крымская самооборона, крымские люди, которые там ходили, они видели, что мы отличаемся от них.
Мы даже внешне отличались, потому что мы были, как минимум, с интеллектом на лице. И трезвые. Хотя преимущественно нетрезвые были именно самообороновцы. И казаки эти кубанские
Как говорила Мириам Драгина в фильме, мы даже внешне отличались, потому что мы были, как говорит Мириам, как минимум, с интеллектом на лице. И трезвые, говорит она. Хотя преимущественно нетрезвые были именно самообороновцы. И казаки эти кубанские.
Мы не ставили своей целью делать фильм. Но, когда мы вернулись, то психологически поняли, что должны показать, что у нас есть. По крайней мере, из того, что осталось. Когда мы были там, у нас основная цель была – помогать военным. Ездили по воинским частям, насколько это возможно было. Со многими офицерами встречались в Севастополе, в Симферополе. Развозили стрим-пакеты, оборудование для онлайн-трансляций в воинские части в Крыму.
– О чем фильм?
– Это фильм-надежда. Просто фильм о том, что те все люди, которые там остались (об этом говорил в фильме социальный художник Sociopath)... мы должны о них вспомнить. Мы, государство, активисты должны делать все, чтобы эти люди чувствовали себя там в безопасности. Мы хотели о людях вспомнить, поделиться человеческим, что было в Крыму, несмотря на всю сложность ситуации.
– В фильме постоянно слышишь мнение, что Крым сдали. Ты сама так считаешь?
– Конечно. Я считаю, что после тех революционных событий мы были не готовы аккумулировать силы и бороться и дать отпор тому, что происходило в Крыму. Позиция власти была такова: мы молчим и ничего не делаем. Имея в Крыму оружие, силу, человеческую, военную, какие-то рычаги влияния, даже на государственном уровне можно было что-то сделать. Можно было хотя бы не допустить блокирования частей, быстрее отреагировать на все эти законы и так далее.
– Почему эта сдача состоялась – только потому, что руководство Украины было не готово?
Имея в Крыму оружие, силу, человеческую, военную, какие-то рычаги влияния, даже на государственном уровне можно было что-то сделать
– Причина, мне кажется, немного глубже. Крым всегда был, к сожалению, придатком. Там, когда едешь, ходишь, ничего нет украинского, лишь какой-то изредка плакат на украинском языке социальный. Все остальное там – пророссийское и российское. Никакой идеологической работы не проводилось. Крымчане в разговоре не идентифицировали себя с Украиной как с государством, в котором они живут.
После их высказываний создавалось впечатление, что они даже не уважают ту страну, в которой живут. Хотя, кажется, что молодежь все же имеет какое-то уважение, но ее никто не слушает. С младшими мы общались. Даже могла бы состояться встреча с людьми, которые в основном пользуются сетями, это активная молодежь, они настроены проукраински. Но психологическое давление было таким, что они открыто не могли высказывать это. Они просто боялись психологически, не показывались нигде, просто переживали. Боялись, что соседи что-то не так подумают. Война началась на бытовом уровне уже: когда сосед соседа сдает.
– Как изменилось отношение к героям фильма – военным – в течение нескольких месяцев?
Война началась на бытовом уровне уже: когда сосед соседа сдает
– Изменилось отношение. Во-первых, когда мы с художником Sociopath попали в часть в Бахчисарае, нам очень ярко запомнился комбат, который говорил, что они будут стоять до последнего. И когда в процессе работы над фильмом оказалось, что они перешли на российскую сторону, было большое разочарование. Очень много разочарования после этой крымской истории. Люди выбирали, где им будет лучше, где им будет комфортнее. Называть их предателями – это очень громко. Они были людьми, которые действовали в соответствии со своими моральными качествами. Лично я, лично Sociopath – мы перешли через такую душевную плеяду разочарований.
– А теперь вы с военными поддерживаете контакт?
– Моряки с тральщиков «Черкассы» и «Геническ» (те, что держались до последнего, которых штурмовали – Прим. ред.) поехали на юг служить дальше. Они за Украину, поддерживают ее, понимают эту всю ситуацию. Понимают, что поддержки от государства нужной нет. Но они продолжают служить.
– Министр обороны Валерий Гелетей недавно заявил, что Украина проведет парад победы в украинском Севастополе. Есть ли у вас оптимизм относительно будущего Крыма?
– Честно говоря, оптимизма относительно заявлений политиков практически нет. Мы слышали президента, который говорил, что АТО закончится через считанные часы. Но мы видим ситуацию, когда более 200 наших военных отошли в мир иной. Поэтому я не верю в то, что мы проведем там парад. Это будет очень болезненный и долгий процесс, когда мы будем юридически и физически возвращать Крым в Украину.
Это будет очень болезненный и долгий процесс, когда мы будем юридически и физически возвращать Крым в Украину
Но должен быть механизм не только физического и юридического возвращения, сколько морального. Т.к. и территория там очень «болезненна» тем, что делала Украина 20 лет, как она поступила в такой критический для Крыма момент.
Нужно держать с людьми связь, чисто человеческую, не забывать об этих людях. Государство должно выстраивать какие-то механизмы поддержки этих людей. Сделать все, чтобы поддерживать их морально и материально, чтобы мы не видели давления на них. Потому что действительно ФСБ-шники за ними уже охотятся из-за украинского языка. Чтобы обеспечить права на их существование и минимальную безопасность.
– Что говорить людям, которые еще колеблются между Украиной и Россией?
– Я, может быть, скажу очень личностно, но я считаю, что первые месседжи должны быть те, которые нам родила Революция Достоинства. Это должно быть переосмысление своих человеческих качеств и своего образа жизни. Здесь речь не идет – Украина или Россия. Здесь речь идет: или ты хочешь быть человеком, который отвечает за свои действия и имеет свою систему ценностей и верит в нее, или ты будешь болтаться туда-сюда, как ручка в стакане.
