Арсен Жумадилов
В конце уходящего года политические, общественные деятели и ученые публично обсудили состояние крымскотатарского вопроса на конференции «Украинский путь в обеспечении прав крымскотатарского народа как коренного народа Украины».
По итогам конференции, проходившей в Киево-Могилянской академии, стало очевидным, что в этом вопросе у украинской стороны, что после почти года оккупации полуострова, нет не только существенных достижений, но и единого понимания, что делать дальше.
В то же время конференция позволила обнаружить три наиболее важные проблемы, которые до сих пор мешают поставить точку в 23-летней истории борьбы крымских татар за свои права. Всего три.
Первое. Замалчивание сути
Многие украинцы и, собственно, крымчане слышали о том, что крымтатары выступают за создание в Крыму национально-территориальной автономии. Действительно, такое требование существует. Но на самом деле, до сих пор отсутствует четкое понимание того, какую именно «национально-территориальную автономию» хотят реализовать. Такое понимание отсутствует, как в украинском обществе, так и у самих крымтатар. Консенсуса или, по крайней мере, научной и общественно-политической дискуссии по этому поводу нет до сих пор.
Действительно, что именно имеется в виду?
«Коренизация» по-советски, наподобие Крымской АССР, которая существовала в 1921-1945 годах? Когда формально или неформально обеспечивается назначение крымтатар на руководящие должности в республике. Такой формат не предусматривает сохранение собственных «этнических» институтов самоуправления. Соответственно, будет ли это решение оправданным для крымскотатарского народа? Ведь одним из элементов его идентичности являются органы национального самоуправления – Меджлис и Курултай.
Широкое самоуправления по примеру парламентов Саами в скандинавских странах, когда национальное собрание коренного народа становится субъектом правовых отношений с государством? Подобный формат сохраняет и усиливает институты национального самоуправления, но выносит их «за скобки» политической системы.
Эффективность такой системы зависит от уровня политической культуры и обеспечения верховенства права государством-сувереном. Очевидно, не стоит напоминать, где по этим показателям находятся скандинавские страны, а где Украина. Существует высокий риск, что в конечном итоге крымскотатарские институты подвергнутся риску маргинализации из-за банального невыполнения украинским государством своих же правовых норм.
«Разделение власти» по ливанскому / иракскому примеру, когда политический ресурс распределяется по региональному или функциональному признаку между различными этническими группами?
Например, согласнотакому распределению, крымтатары могли бы претендовать на кресло спикера крымского парламента, этнические русские на кресло председателя регионального правительства, а этнические украинцы – на представителя Президента в автономии.
Возможен вариант «нарезания» районов в автономии и закрепления должностей председателей за представителями той или иной этнической группы. Такой формат интуитивно неплохо воспринимается, но закладывает существенные проблемы государственного строительства и общественной интеграции.
Каким будет решение для крымскотатарской автономии в Украине, пока неизвестно. Известно лишь то, что без обсуждения такого решения просто не будет.
Второе. Завышенные ожидания по линии «Ты – мне, я - тебе»
Крымтатары давно заслужили славу «настоящих украинцев» Крыма. События февраля-марта 2014 года, в разгар оккупации, подтвердили это реноме. Массовые митинги крымскотатарского народа, создание сети собственной проукраинской самообороны и, в конце концов, последний флаг Украины, вывешенный над штаб-квартирой Меджлиса крымскотатарского народа в Симферополе – все это, в сочетании с бесспорной харизмой лидеров Мустафы Джемилева и Рефата Чубарова, предоставляет крымтатарам огромный политический капитал перед Киевом.
Осознавая это, крымцы, терпеливо и последовательно поддерживавшие украинскую государственность на протяжении всех лет независимости Украины, требуют решения своих вопросов от обновленного украинского государства. Преступный, антиукраинской режим остался в прошлом. Ожидания от демократической, проевропейской власти высоки как никогда.
В свою очередь, отношение руководства Украины к крымскотатарскому народу в прошлом сложно поддается систематизации. Скорее, имела место ситуативная логика: электоральные манипуляции, стремление избежать эскалации конфликта, попытки выглядеть прилично перед международными организациями и правозащитниками. Если перевести на человеческий язык, ожидания украинской власти к «голосуйте правильно», «не буяньте» и, конечно же, «не скиглить».
Ожидания Киева изменились после оккупации Крыма в феврале-марте 2014 года. Сегодня Киев претендует на сознательную бессрочную лояльность крымтатар на полуострове. Он также ожидает безусловную и безоговорочную поддержку своего курса со стороны лидеров Меджлиса. При этом любые попытки со стороны крымтатар лоббировать инструменты «мягкой силы» по отношению к оккупированному Крыму воспринимаются Киевом с подозрением.
Взаимные ожидания со склонностью к взаимным обидам существенно затрудняют восприятие даже правильных шагов со стороны той или иной стороны. Например, крымтатары почти не заметили принятия и вступления в силу в 2014 году закона Украины, регулирующего вопросы восстановления прав депортированных. Речь идет о долгожданном законе, который еще в 2004 году был ветирован президентом Леонидом Кучмой, что тогда вызвало широкий общественный резонанс.
Третье. Крымофобия – открытая и скрытая
Крымофобия – то, с чем крымтатары имели дело в течение всех лет после возвращения из мест депортации на Родину. Открытая ее форма проявлялась периодически в многих заявлениях крымских политиков и чиновников. Это был некий «ориентализм» в его наихудшей форме, загонявший жизнь крымскотатарского народа в формат фестивалей и публичных мероприятий с поеданием чебуреков, но выталкивавший его из сферы принятия решений в значимых вопросах социального и политико-правового характера.
Среди ярких крымофобов последнего времени – бывший председатель регионального правительства Могилев, нынешние «лидеры» Крыма – Аксенов и Константинов, а также целый ряд известных на полуострове ученых: Габриелян, Филатов, Никифоров, Киселев и другие. Список можно продолжать. Это тема для отдельного исследования.
Однако открытая крымофобия не так страшна, как скрытая. Этакая сублимированная форма, как следствие неудобства критиковать кримтатар, поскольку конъюнктура уже не та. Это вчера, ссылаясь на доклады СБУ по Крыму, в которых указывалось, что коренной народ Крыма представляет наибольшую опасность для целостности Украины, а также на репортажи украинских телеканалов о мифических лагерях подготовки крымскотатарских боевиков, можно было давать волю своей крымофобии.
Сегодня же открыто выступать против обеспечения прав крымскотатарского народа на материке не вполне политкорректно. Посему украинские крымофобы «заговаривают» крымскотатарский вопрос, создают ворохи бюрократических проблем и просто задвигают этот вопрос в конец актуальной повестки дня. По сути, они такие же «могилевы» с «габриелянами», которые глубинно не воспринимают инаковость, узколобые националисты, которые не имеют никакого отношения к государственному строительству.
Итак, сегодня необходимо говорить предметно о форме и сути национально-территориальной автономии крымских татар. Пришло время для откровенной и профессиональной дискуссии, которая была начата на упомянутой конференции в Киево-Могилянской Академии. В основе этого диалога вместо утилитарного мышления по приниципу «ты – мне, я – тебе», должно лежать понятие «МЫ» – искреннее намерение строить совместное будущее в независимом украинском государстве.
Пришло время для осознания, что крымтатары со всеми их культурными различиями были, есть и будут коренным народом Крыма, а следовательно и коренным народом Украины. И если украинское государство и украинское общество намерены вернуть полуостров, время заглянуть вглубь себя, чтобы выжать остатки крымофобии.
Арсен Жумадилов, координатор Крымского института стратегических исследований
В тексте используются авторские термины.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
