Рубрика «Мнение»
6 мая Юрию Солошенко исполнится 73 года. Встречать свой день рождения он впервые за 73 года будет не дома. Он не увидит жену, сыновей и внуков. Будет встречать день рождения в СИЗО «Лефортово» со своим соседом Александром Ивановичем, который обещал поздравить и сделать ему тюремный торт из овсяного печенья.
Сидит в «Лефортово» Юрий Солошенко, бывший директор оборонного завода в Полтаве, с сентября прошлого года. Судя по тому, что поместила его в эту бывшую тюрьму ФСБ и дело его ведет ФСБ, обвиняют украинца по какой-то серьезной статье – может, терроризм, может, шпионаж, что само по себе выглядит довольно странно.
Меня как правозащитника и члена Общественной наблюдательной комиссии абсолютно не интересует, в чем его обвиняют. Меня возмущает, как с ним обращаются следователи, и возмущают действия государственного адвоката.
Я посещаю московские тюрьмы уже семь лет и впервые сталкиваюсь с таким возмутительным отношением к обвиняемому.
В самый первый раз, когда я пришла навестить Юрия Солошенко в «Лефортово», он пожаловался, что адвокат к нему приходит редко, а следователя он почти не видит, а он не виноват в тех преступлениях, в которых его обвиняют.
Затем со мной связались его сыновья из Полтавы. Они сообщили, что заключили договор с адвокатами Иваном Павловым и Евгением Смирновым. Те заявили следователю Микрюкову, что хотят увидеться со своим подзащитным, и тот стал всячески тянуть время: сначала несколько дней избегал адвокатов, не отвечал на их звонки, а когда они обжаловали его действия в суде – показал им бумагу с отказом Солошенко от их услуг.
И вот, 15 апреля и 26 апреля мы с коллегами из Общественной наблюдательной комиссии Лидией Дубиковой и Людмилой Альперн во время очередных плановых проверок встретились в том числе и с Солошенко.
Каково же было наше удивление, когда он нам заявил (и его слова сотрудники СИЗО записали на видеорегистратор): «Я написал заявление следователю, что, получив письмо от родных, решил, чтобы на следствии меня защищали адвокаты Смирнов и Павлов».
К своему подзащитному ни Смирнов, ни Павлов попасть так и не могут.
Почему? Их не пускает все тот же следователь Микрюков.
Солошенко еще раз продлили срок содержания под стражей.
Но не только адвокатов не пускают к 72-летнему гражданину Украины. К нему уже несколько месяцев не пускают украинского консула, хотя тот послал уже десятки нот в МИД России и десятки раз официально обращался к следователю и в следственное управление ФСБ.
В чем же дело?
Почему так безжалостно и беспрецедентно нарушаются права гражданина Украины?
И вообще, на каком основании следователь должен давать разрешение обвиняемому на свидания с адвокатом?
В статье 50 УПК России нигде не сказано, что адвоката к подзащитному допускают с разрешения следователя. Вот что там написано: «Защитник приглашается подозреваемым, обвиняемым, его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия подозреваемого, обвиняемого. Подозреваемый, обвиняемый вправе пригласить несколько защитников».
Вот у адвоката ордер на защиту – вперед. Если подзащитный не захочет – контакта не получится, – то адвокат его защищать не будет.
Но в последние годы сотрудники СИЗО, нарушая закон, стали просить у адвокатов еще и разрешение следователя.
В 2001 году этот порядок был обжалован в Конституционном суде, и Конституционный суд в своем постановлении подтвердил, что адвокатов должны пропускать в тюрьму к подзащитным по ордеру, без всякого разрешения следователя.
Но, как оказалось, Конституционный суд тюремщикам и следователям не указ.
Что же происходит в московских СИЗО? Особенно в СИЗО «Лефортово»?
Нарушая Конституцию России и постановления Конституционного суда, сотрудники СИЗО требуют у адвокатов разрешения следователя на посещение своих подзащитных.
Когда дело разваливается и нет доказательств, подтверждающих обвинение, тогда в ход идет все: запугивание, шантаж
А когда дело разваливается и нет доказательств, подтверждающих обвинение, тогда в ход идет все: запугивание, шантаж, и вот уже обвиняемый пишет отказ от встречи с адвокатом, с которым родственники заключают соглашение. Следователи бьют в барабаны: адвокат, который может поломать всю «малину», нейтрализован и вроде все по «закону». Значит, можно угрозами и шантажом добиться одного, чего требует следователь, – признания вины и согласия на особый порядок.
Похоже, в случае с Юрием Солошенко все происходит именно по этому сценарию: у него сейчас есть государственный адвокат; во встрече с адвокатами, которых выбрали для него родственники, следствие отказывает. Государственный адвокат Сергей Кисель, к сожалению, семимильными шагами движется в сторону адвоката Андрея Стебенева.
То есть его действия относительно подзащитного Юрия Солошенко вполне могут заинтересовать Адвокатскую палату Москвы, которая не так давно лишила статуса адвоката Стебенева – того самого, которого следствие ФСБ назначило защищать Светлану Давыдову.
В телефонном разговоре адвокат Сергей Кисель уверял меня, что Юрий Солошенко совсем не хочет видеть украинского консула Геннадия Брескаленко.
На мой недоуменный вопрос: «А зачем он ему тогда шлет письма и телеграммы с просьбой о встрече?», адвокат Кисель ответил: «Не знаю, это ваши с ним отношения. Я у него могу взять расписку, что он не хочет видеть консула».
Я: «Ну как же так? Ведь три дня назад Солошенко под видеорегистратором и в присутствии сотрудников СИЗО заявил нам, правозащитникам, что посылал телеграммы и письма консулу и хочет его видеть, и очень удивлялся, что консул ему письма не пишет».
Юрий Солошенко говорил нам, что следователь Микрюков вроде дал ему разрешение на звонок сыну – поздравить его в день рождения, но адвокат принес в СИЗО телефонную карточку, которая почему-то не сработала.
Случайность или изощренное издевательство?
«Ему все письма передают, – сказал мне Кисель. – Поезжайте к нему и спросите. Просто он консула не хочет видеть».
Я: «То есть вы хотите сказать, что вам Солошенко говорит одно, а мне другое?».
«Может, и так», – ответил мне адвокат Кисель и отключился.
Это говорит адвокат, представляющий интересы самого достойного человека, который всю жизнь служил верой и правдой общему государству под названием СССР, которого теперь по чьей-то злой воле обвинили в преступлении, за которое он уже более 8 месяцев сидит в Лефортовской тюрьме без защиты!
Больше всего меня пугает, что недопуск адвоката, отсутствие настоящей защиты может негативно сказаться на здоровье 72-летнего Юрия Солошенко.
И кто ответит за ухудшения здоровья Солошенко, если в результате этого психологического давления у него, не дай Бог, случится инфаркт (ведь незадолго до ареста он лечился в кардиологическом центре в Полтаве)?
Будет ли это на совести следователя Микрюкова, адвоката Киселя?
Почему следствие так боится адвокатов, с которыми заключила соглашение семья Юрия Солошенко?
Почему нарушает его конституционное право?
Почему к Надежде Савченко консула допускают?
Почему допустили его в «Лефортово» к Алексею Чирнию, который признал свою вину?
Означает ли это, что Солошенко вину не признает и также стоит на своем, как это было во время нашей первой встречи несколько месяцев назад?
Тогда Юрий Данилович с едва заметным украинским акцентом сказал: «Я не чувствую себя виновным ни перед Россией, ни перед Украиной».
Зоя Светова, член Общественной наблюдательной комиссии
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал материала – на сайте российского фонда «Открытая Россия»
