Киев – В одном из центральных районов Киева расположилось крымское информационное агентство QHA, вынужденное покинуть пределы полуострова. Теперь региональный ресурс, почти десятилетие проработав в Крыму, предоставляя текстовый, фото- и видеоконтент на трех языках – русском, английском и турецком (для охвата соответствующих аудиторий), лишен права работать на территории родного Крыма и налаживает работу редакции уже на материковой части Украины.
Пресс-центр QHA как площадку для публичных выступлений часто использовали общественные и политические деятели, в том числе – представители Меджлиса крымскотатарского народа и многочисленных крымскотатарских организаций. Нередко их зал бывал заполнен до отказа, а сотрудники пресс-центра угощали журналистов ароматным кофе.
О том, с какими трудностями за этот год – со времени захвата Крыма, столкнулось СМИ, какое давление и запугивание претерпевали его сотрудники и как тяжело было покидать полуостров, в интервью для Крым.Реалии рассказала директор QHA Гаяна Юксель.
– Как восприняли события конца февраля – начала марта прошлого года Вы и другие члены редакции?
– События февраля прошлого года фактически застали нас врасплох. 26 февраля, мы, как и все СМИ, были на митинге, а 27-го – произошли захваты (Верховной Рады АР Крым и Совета Министров АР Крым – КР).
Для меня не было громом среди ясного неба то, что нам не дали возможности работать в Крыму
Для меня, как человека, который возглавлял медиа и занял принципиальную позицию по всем происходящим событиям, перспектива была четко очерчена. Для меня не было громом среди ясного неба то, что нам не дали возможности работать в Крыму. Я это предвидела и предполагала. Даже поверхностный анализ показывает, кому в Крыму разрешено работать, а кому нет. Дано тем, кто поменял флаги, принял новую сепаратисткою власть, а не дано – тем, кто остался на принципиальных позициях, и отстаивал целостность того государства, в составе которого находились. Поэтому с марта 2014 мы уже думали о том, как мы будем работать в Крыму. При этом все необходимые шаги для того, чтобы остаться в Крыму, мы предприняли.
Как и другие СМИ, мы обратились в Роскомнадзор, который выдавал свидетельства (для продолжения работы на полуострове). К октябрю месяцу нам пришел ответ, что в документах содержится какая-то неточность, попросили ее исправить. Мы подали документы снова. И уже в ноябре пришел окончательный ответ о том, что нам отказано. По совершенно формальному признаку, который может быть оспорен в суде. Но после консультаций с юристом мы поняли, что судебное разбирательство – это просто потеря времени. Формального определения этой детали в законодательстве нет, и Роскомнадзор может ее по-разному трактовать. До апреля 2015 года мы доработали в Крыму.
– Как Вы пережили эти события эмоционально?
– Вспоминается период конца февраля – начала марта прошлого года. Одним утром это было, после очередной бессонной ночи. Как и многие в то время уже несколько ночей подряд не спала… Переживали за происходящее, ждали провокаций. Многие в тот момент говорили о том, что придут и начнут выселять крымских татар. Так вот утром поймала себя на мысли, что так хочется вернуться к старым проблемам, старой жизни, которые у нас были… Так хочется вернуться к прежним темам, сюжетам, материалам, писать о Крыме как туристическом регионе, исторической площадке! А не получается, потому что реальность совсем другая…
– Испытывали ли Вы или Ваши сотрудники давление со стороны российских спецслужб, правоохранителей и органов власти?
– Практически все мои сотрудники, и я в том числе, вызывались в ФСБ, по разным причинам. У кого спрашивали о профессиональной деятельности, у тех, кто обучался в Турции, – расспрашивали об учебе, окружении.
В августе прошлого года был запрещен въезд в Крым моему супругу, который является генеральным координатором информационного агентства QHA, Исмету Юкселю.
Мы подали в суд на действия ФСБ России
На данный момент идут судебные разбирательства. Мы подали в суд на действия ФСБ России. Дело рассматривается в московском суде, поскольку именно Москва выносила данное решение. На дело был наложен гриф секретности, прошло рассмотрение в первой судебной инстанции, нам отказали, оставив решение ФСБ в силе о запрете на въезд. Сейчас дело перешло в суд второй инстанции.
До сих нам не предъявлены обоснования и доказательства, ставшие основой для принятия решения о запрете на въезд. По сути не сказано, по каким причинам было принято такое решение. Все это скрывается за «грифом секретности». В момент оглашения этих сведений в суде первой инстанции нашего адвоката вывели из зала суда. Условия такие – либо он не знает, либо он может их услышать, но при этом дает подписку о неразглашении на 5 лет.
– Как же можно защищаться, если не знаешь, в чем тебя обвиняют?
– Там, оказывается, бывает все. Они не предъявляют доказательств его вины. Более того, суд признал, что мои права, как супруги, не нарушены. В этой стране можно разбить семью, лишить ребенка отца и в суде вынести решение о том, что все прекрасно, ничьи права не нарушены. Я подавала заявление как третье лицо, права которого тоже ущемлены, и требовала привлечения в качестве участника процесса на стороне истца. Они отказали, мотивировав это тем, что, якобы, мои права не нарушены.
– Вы будете продолжать судиться и надеетесь ли, что этот вопрос можно будет разрешить через суд?
– Пройдя все необходимые судебные инстанции, мы пойдем в Европейский суд по правам человека. Мы понимаем прекрасно, что в России ничего не докажем, но данные инстанции должны быть пройдены. Абсолютно не возлагаем надежды на российский суд, в России мы не выиграем, потому что наш противник – это ФСБ. Но Европейский суд рассматривает заявление после того, как все инстанции будут исчерпаны. Есть надежда на объективное рассмотрение в ЕСПЧ.
– Препятствовали ли вашей деятельности в «российском» Крыму?
– Говоря о препятствии в деятельности, отмечу, что уже год назад, в августе нас исключили из рассылки Совета министров, не пускали на мероприятия. Запрашивала информацию в Совете министров, у министра информации Дмитрия Полонского, и тот написал ответ, что это происходит из-за того, что нашего агентства нет в списке зарегистрированных СМИ. Так это был август месяц! Регистрация до января, потом продлена до апреля следующего года, а нас не пускали уже в августе 2014-го. Поэтому отношение было видно.
Были звонки сотрудникам, в завуалированной форме угрозы, что, мол, мы бы давно к вам пришли, давно бы провели обыск, что вы такое пишете
Были звонки сотрудникам, в завуалированной форме угрозы, что, мол, мы бы давно к вам пришли, давно бы провели обыск, что вы такое пишете.
– «Такое пишите» – подразумевалось публикации против власти? Или что-то другое?
– Мы объективно освещали события и писали о том, что действительно происходит. Но у них была политика, чтобы вообще никто не писал об обысках и прочем, а писали, что все, якобы, хорошо.
К чести сотрудников скажу, что до апреля месяца доработали все, никто не побоялся. Я за это им очень благодарна, благодарна за поддержку, когда я в Крым вернулась одна. Очень хотела бы их видеть здесь, но люди не оставляют Крым, и я их понимаю. И я бы не уехала, если была бы несколько иная семейная ситуация.
– В этом году Вас вызывали в Центр по противодействию экстремизму, дошло ли дело до суда?
– В апреле меня вызывали в так называемый центр «Э». Ходила с адвокатом и по повестке. Меня спрашивали о работе агентства. Связывали этот вызов с тем, что мы писали о «Правом секторе» и других организациях, признанных в ноябре 2014 года в России террористическими.
Решение о признании этих организаций террористическими было принято одним из судов на территории Российской Федерации, а суды имеют федеральное значение. Как мне говорили, мы должны были знать об этом, отмониторить эту ситуацию, и удалить все материалы.
Хотя о «Правом секторе» в 2014 году говорили многие, в том числе, и российские телеканалы, и большие агентства, и почему-то их за это не потянули, а потянули только нас. Понятно, что это была форма такого давления и выдавливания. А в суд так и не позвали…
– И все же, нелегко было решиться на переезд на материковую часть Украины?
Мы очень не хотели уезжать с территории Крыма, до последнего хотели там оставаться. С другой стороны, прогибаться, менять свою позицию – совершенно неприемлемо.
– Мы очень не хотели уезжать с территории Крыма, для себя решили, что никогда Крым не покинем, что бы ни было, какие бы угрозы не звучали и какое бы давление не осуществлялось. До последнего мы хотели там оставаться. С другой стороны, прогибаться, менять свою позицию – совершенно неприемлемо.
К сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что для продолжения профессиональной деятельности мы должны были выйти. Очень жаль было выходить из Крыма. Я очень надеюсь, что все это временно, и мы вернемся домой, вернемся на Родину.
