Крах рубля: россиянам пора затянуть ремни?

Может ли рекордное падение курса рубля быть предвестником экономических потрясений? Обрекает ли Россию удешевление нефти на долгосрочную разруху? Устоят ли международные санкции против российских концернов? Что отделяет Россию от Венесуэлы с ее инфляцией и дефицитом товаров?

Эти и другие вопросы мы обсуждаем с Полом Грегори, профессором экономики Хьюстонского университета, комментатором журнала Forbes; Михаилом Бернштамом, экономистом, сотрудником Гуверовского института в Калифорнии, и Грегори Грушко, главой американской финансовой фирмы HWA.

– О чем может свидетельствовать рекордное падение рубля, совпавшее с рекордным удешевлением нефти и сменой тона Владимиром Путиным?

​Пол Грегори: Инфляционные ожидания публики в России остаются очень высоки, несмотря на то что реальная инфляция падает немножко. Это значит, что русский народ не верит тому, что говорит государство и что говорит Центральный банк.

–​ И все же падение рубля до рекордно низкого уровня – это признак того, что опасность может быть за углом?

Пол Грегори: Это опасная ситуация потому, что резко падает жизненный уровень людей, жизненный уровень – очень важный политический фактор. Я думаю, это означает начало политических проблем, экономических проблем и так далее.

–​ Почему мы не видим страха и паники в связи с таким резким падением рубля?

Грегори Грушко: Кремлю удалось очень хорошо привязать рубль к нефти в сознании своих граждан, как будто бы больше не существует никаких других факторов. То есть нефть идет вниз – рубль идет вниз. На самом деле это не совсем так. Конечно же, иногда нефть играет очень важную роль, но не исключительно единственную. Прошел год, Центральный банк довольно успешно наблюдал за плавными изменениями в курсе рубля, а экономика становилась все хуже и хуже, продуктов импортных становилось все меньше, а местного производства все дороже и хуже качества, тем не менее люди принимают все как нормальное и продолжают жить так же.

–​ Но если судьба рубля и российской экономики в самом деле зависит от цены нефти, то ведь Кремлю ничего хорошего в обозримом будущем ожидать не приходится?

Михаил Бернштам: Россия, вполне возможно, вступает в долгосрочную стадию стагнации и загнивания без больших перспектив, если только она не сделает технологический рывок, для чего сейчас нет никаких стимулов. За последние 25 лет в России не создано ни одной новой отрасли промышленности, не запущено никакое новое производство. На что они рассчитывают – трудно сказать. Та ставка на нефть и на природные ресурсы, которую они в свое время сделали, – она просто-напросто провалилась в результате технологической революции.

– Но это дело будущего, а тяжелый год им удалось выстоять?

Михаил Бернштам: Им не удалось выстоять. В России происходит падение валового внутреннего продукта, оно будет происходить, судя по всему, и в следующем году. Им нисколько не удалось выстоять. В России, по моему представлению, развивается острый экономический кризис.

– Тем не менее наиболее худшие апокалиптические предсказания относительно российской экономики, которых было немало в начале года, не материализовались. Это заслуга властей?

​Михаил Бернштам: Думаю, благодаря резервным фондам удалось смягчить немножко. Но мы не знаем, как долго сохранятся эти резервные фонды. Заметно большое изменение в поведении Путина. Год тому назад он сказал: все в порядке, рост будет через несколько месяцев. Полгода назад речь шла о том, на дне мы или не на дне. Теперь он сказал: этот кризис продолжается, мы должны думать о том, как затянуть ремни.

– А может ли комбинация устойчиво дешевой нефти и обесценивающегося рубля сломать хребет того, что остается от российской экономики?

Пол Грегори: Русская экономика переживает это. Венесуэла тоже переживает, но очень плохо. Я думаю, что русская экономика будет немножко похожа на экономику Венесуэлы, наверное, не так плохо, но близко.

– Что отделяет Россию от Венесуэлы с ее гиперинфляцией, дефицитом самых необходимых товаров и массовыми волнениями?

Михаил Бернштам: Дефицита нет, потому что государство использует средства двух стабилизационных фондов: Фонд национального благосостояния и Резервный фонд. То есть в целом они 41 миллиард долларов вынули и использовали для покрытия дефицита бюджета. В отличие от Венесуэлы, у них нет инвестиционных способов покрытия дефицита бюджета.

– Есть ли будущее у России с ее нынешней экономической моделью?

​Пол Грегори: Чтобы улучшить или лечить русскую экономику, должна быть какая-то реформа. Путин не может предложить этой реформы, она подорвет его автократический режим. Есть сумасшедшие идеи Глазьева, если Путин примет предложения Глазьева, Россия станет Венесуэлой, я уверен в этом. Будет полный крах экономики, если Путин слушает предложения таких сумасшедших, как Глазьев.

– Вы в своей статье в журнале The Forbes Magazine называете протесты водителей «страшным сном» для Владимира Путина. Но эти протесты, судя по всему, затихают. Не преувеличиваете ли вы их значение?

Пол Грегори: Думаю, у катастрофы две причины. Первая причина: эти дальнобойщики поняли коррупцию в этой программе, где близкий друг Путина получает 20 процентов выручки от этого налога. Я думаю, это большой урон. Майдан начался очень незаметно, почти умер, а в конце концов был успех. Я думаю, что есть такая возможность в России по поводу этого налога.​

​Грегори Грушко: Те бюджетники, которые привыкли жить и живут с подачек от центра, а их большинство, они вряд ли выйдут на какие-то протесты. Уровень людей, которые живут за чертой бедности, увеличился, по-моему, на 15 процентов, сейчас больше 20 миллионов людей живут официально за чертой бедности. Тем не менее тут появляется своеобразный эффект: винят-то они не Путина, винят они либо тех коррупционеров, как Ротенберга, или своих местных мэров, местных губернаторов, винят бояр, а царь-батюшка – он хороший, он просто ничего об этом не знает. Надо до него донести, вот тогда все станет опять нормальным. Это может продлиться довольно долго. Я думаю, что слабое звено находится не среди рабочего класса, не среди бюджетников, а скорее всего, среди той элиты, которая окружает Путина.

– Как вы оцениваете эффективность санкций?

Берштам: Санкции сыграли колоссальную роль. Именно санкции еще до падения цен на нефть дали начало процессу экономического спада в России. Естественно, они отразились не столько на элите, сколько на населении, такого рода санкции очень трудно делать целевыми. Но во всяком случае для российской экономики исчез один из главных источников кредита и экономического роста.

– Путину удастся добиться отмены санкций?

Пол Грегори: Я считаю, что поведение Путина в Сирии нацелено на то, что получает отмену этих санкций. Кто будет инвестировать в Россию? Потеря доверия и боязнь нерациональности поведения Путина и так далее, думаю, это продолжается и это имеет тот же самый эффект, как санкции. Я думаю, что не будет большой разницы.

– Есть ли у Кремля основания думать, что санкции отменят?

Грегори Грушко: Со стороны Соединенных Штатов вряд ли. Западной Европе ужасно не терпится отменить эти санкции. Но есть один фактор, который уже работает довольно долго в пользу санкций, и этот фактор – Владимир Путин. Мы не можем предсказать, какую новую авантюру он придумает, но все его предыдущие авантюры вели к тому, что санкции не только не отменялись, но наоборот усиливались.

– Что произойдет с российской экономикой в ближайший год?

Бернштам: В нынешних условиях – примерно 3 процента падения, то есть добавляется, усиливается экономический спад. В дальнейшем – стагнация и выпадение из истории.

Пол Грегори: Я думаю, что дефицит бюджета будет выше 3 процентов, и это будет большая проблема для Кремля. Все говорят, что будет нулевой экономический рост или немножко экономического роста. Когда Бернштам и Грегори говорят, что это будет минус три, минус четыре – это действительно не то, что говорят другие эксперты. Будет интересно увидеть, кто прав.

– Большого потрясения вы не прогнозируете?

Пол Грегори: Надо определить, что это значит. Будет плохо, но не будет полного краха.

Грегори Грушко: Если санкции будут отменены, тогда жизнь пациента продлится немножко, может быть, еще на пару лет. Но те глубинные процессы внутри российской экономики или отсутствие каких-либо реформ процессов внутри экономики, ведущие в сторону от зависимости на нефть, – все это будет продолжаться, в конце концов это все закончится плохо. Но это не произойдет, скорее всего, в следующем году.

– А что будет с рублем? Ваш не очень давний прогноз о 75 рублях за доллар почти оправдался. Дальше – больше?

Грегори Грушко: Он еще не там, еще пять рублей, можно посмотреть. Я думаю, что если все будет продолжаться так, как оно есть, и санкции не будут отменены, я бы не был очень удивлен, увидев сто рублей за доллар.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода