Василий Ганыш: В Крыму никто не верит, что меня могли арестовать в Украине

Киев – Несколько месяцев в Днепровском районном суде Киева продолжается рассмотрение резонансного дела по обвинению бывшего депутата крымского парламента Василия Ганыша в государственной измене (ст. 111 Уголовного кодекса Украины). Он стал первым из представителей крымского депкорпуса, кого удалось задержать украинским властям. Это произошло в конце апреля прошлого года на пункте пропуска «Каланчак». Ганыш обвиняется в том, что 6 марта 2014-го своим участием в заседании теперь уже бывшей Верховной Рады Крыма создал кворум во время голосования за проведение незаконного референдума, повлекшего российскую аннексию Крыма, а также работе в нелегитимных органах власти уже после начала оккупации полуострова.

Несколько месяцев Ганыш провел в киевском СИЗО. И в середине января суд изменил ему меру пресечения на домашний арест в связи с обострившейся сердечной недостаточностью у подсудимого. На данный момент он проходит лечение в одной из больниц Белой Церкви.

В то же время прокуратура АРК (при Генпрокуратуре Украины), которая выступает гособвинителем в суде по делу Ганыша, в апелляционной инстанции добивается отмены этого решения, поскольку считает, что оно принято в нарушение норм Уголовно-процессуального законодательства. На последнем заседании суда мера о домашнем аресте Ганыша была продлена до 11 февраля. Корреспондент Крым.Реалии успела пообщаться с ним в зале суда. В интервью подсудимый рассказал о подробностях своего задержания, жизни в СИЗО и под домашний арестом, а также о своем отношении к ситуации в Крыму и многом другом, чего ранее еще не звучало в прессе.

​– Василий Васильевич, вы заявляете, что не ходили голосовать в крымский парламент 26-27 февраля, когда принимались первые решения, повлекшие российскую аннексию Крыма. Почему решили не идти?

– Потому что меня не устраивал вопрос, который там хотели рассматривать. Депутаты тогда собирались с однозначной целью – сменить правительство Крыма. Я был на то время удовлетворен деятельностью крымского премьера Анатолия Могилева. На тот момент я работал заместителем Феодосийского городского головы, отвечал за экономику, и практически все мои запросы всегда были результативными.

– Если вы не пошли на заседание крымского парламента в конце февраля, то почему пошли голосовать 6 марта, когда рассматривался вопрос о проведении незаконного референдума в Крыму? Это было добровольно или под давлением?

– Нет, давления не было. Я это говорю, зная, что прокуратурой (АРК при Генпрокуратуре – КР) это будет использовано против меня. Когда мне позвонили депутаты (я не буду называть их фамилии) и сообщили, что будет проходить сессия, я спросил: какая повестка дня? Мне ответили, что основной вопрос – проведение «референдума» в десятидневный срок. Я спросил: а как это «референдум» может пройти в десятидневный срок? Когда я узнал, что там будет вопрос о присоединении Крыма к России, я начал обзванивать других депутатов и призывать их не голосовать за это.

Приехал тогда к парламенту. Там стояли люди с автоматами, все в масках, они ни с кем не общались. Заходить внутрь парламента нужно было через узкое разбитое окно у дверей центрального входа. Я перешагнул через это разбитое стекло и вошел внутрь. Освещения в холле не было. Чтобы тебя пропустили дальше, нужно было показать вооруженным людям депутатское удостоверение.

​– Сколько там было вооруженных людей?

– На каждом этаже они стояли. Наверное, их было несколько десятков. Судя по всему, у них в парламенте были четкие места дислокации, которые имели стратегическое значение для защиты здания. Я думаю, что так было. Я поднялся на лифте на шестой этаж, и там у приемной председателя Верховной Рады Крыма Владимира Константинова начали собираться депутаты. Я начал с ними общаться. Общался с очень многими, пытался переубедить, говорил: «Ребята, не наступайте себе на одно место. Не делайте ошибку. Не пилите сук, на котором сидите!». Я также подошел к Цекову Сергею Павловичу (тогда депутат крымского парламента, ныне – сенатор Совета Федерации от Крыма. – КР). Но он мне ответил: «Вы всегда, Василий Васильевич, в своем ракурсе! Вам лишь бы что-то такое сказать».

– В чем вы убеждали депутатов?

– Я их убеждал голосовать против «референдума» и «присоединения» Крыма к России. И для меня было шоком, когда в сессионном зале высветилось табло с результатами голосования: 76 «за», 8 «не голосовали» и 1 «против».

​– А сколько всего было депутатов тогда в зале?

– Я визуально прикинул, что в зале присутствовали человек 70, не меньше. И уже после голосования один из депутатов подошел ко мне и говорит: «Ну, что, ты забил мяч в свои ворота?». Я ответил: «Я не футболист».

– Кто это был?

– Я не хотел бы называть его фамилию.

​– Вы знаете, кто эти восемь депутатов, которые воздержались во время голосования?

– Я предполагаю. Но узнать точно было невозможно. И даже уже после того, как меня задержали, моя супруга и сын по просьбе адвоката ездили неоднократно в парламент и просили документ. Но не добились ничего.

– Какими были ваши действия после голосования 6 марта, когда вы узнали, что большинство депутатов проголосовали за проведение «референдума»?

– Я сдал карточку Верховной Рады (Крыма) старшему по группе фракции «Регионы Крыма» под роспись. И больше эта карточка участия в голосованиях Верховной Рады Крыма не принимала. Потому что я просто отказался принимать участие в этих заседаниях.

​– Если вы были против российской аннексии полуострова, вы не думали о том, что вам нужно уезжать из Крыма?

– Думал и не раз. Для того, чтобы остаться, у меня были объективные причины. У меня в Крыму остаются четверо внуков, двое сыновей, супруга. В Украине у меня родной брат, племянники, больная мама, которой 81 год. Я же в день своего задержания ехал как раз к ней в Калуш (Ивано-Франковская область. Василий Ганыш родом из этого города. – КР). Я тогда узнал, что ее выписали из больницы.

– Как произошло ваше задержание?

– Я выехал из Феодосии, планировал ехать в Одессу по делам и заодно хотел купить там подарков маме и оттуда ехать на поезде в Ивано-Франковск и Калуш. Приехал на пункт пропуска «Каланчак». И там 27 апреля меня при предъявлении паспорта задержали.

Ко мне подбежали пограничники с автоматами и сказали пройти в отдельную комнату. Заявили, что есть решение суда о моем задержании. Адвоката мне не давали. Почти 11 часов они составляли протокол моего задержании, хотя у меня даже вещей с собой не было.

Примерно в 14.00 прибыли работники Херсонского управления СБУ, меня этапировали туда. Потом надели наручники и отвезли на машине в Киев. В Киев мы прибыли где-то в 5 часов утра следующего дня.

– Василий Васильевич, вы несколько месяцев провели в киевском СИЗО. Расскажите, как это было?

– Восемь с половиной месяцев я был в СИЗО. У меня была камера где-то на восемь человек. Прогулка – один раз день, в течение часа. В это время тебя выводят на дворик, который закрыт от внешнего мира, и сверху тоже решетка. Камера сырая, с грибком, но, как по мне, не холодная. Спал я в спортивных брюках. Готовили мы себе сами. Продукты тоже закупали сами, нам их передавали передачами. Потому что есть то, что готовят в СИЗО, практически невозможно. У меня там начались проблемы с желудком, хотя до этого всю жизнь не знал, что это такое.

– Сейчас вы находитесь под домашним арестом. У кого живете?

– Сейчас я живу у свахи в Белой Церкви. Она работает, поэтому я практически весь день нахожусь в квартире один. Время от времени созваниваюсь с полицией. Я ношу на ноге электронный браслет, который фиксирует мое передвижение. За пределы квартиры я выйти не могу. Когда иду в больницу, обязательно согласовываю это с прокурором, затем звоню в полицию, информирую. И только после этого я выхожу на улицу. В это время полицейские отслеживают мое передвижение. То есть ты привязан, как собака, только без цепочки.

Однако в таких условиях я могу хотя бы вызвать скорую, когда мне становится плохо. В СИЗО это сделать невозможно. И также у меня есть возможность подлечиться, пройти стационарное лечение.

– Вы связываетесь со своими родственниками в Крыму?

– Да, постоянно. Они поддерживают меня.

– А что в Крыму о вашем деле говорят?

– На днях я общался с одним известным крымским адвокатом из Феодосии. Он говорит: в Феодосии практически все в шоке. Потому что все знают, что я, будучи в Крыму, чаще разговаривал на украинском языке, чем на русском. Потому никто не верит, что меня могли задержать в Украине.

– Если суд оправдает вас, вы останетесь в Украине или вернетесь в Крым?

– Сначала я поеду к маме в Калуш. Я просил детей переехать туда жить. Тогда еще можно было продать жилье в Крыму, россияне в первый год покупали его за большие деньги. Теперь это невозможно. Поэтому я останусь в Крыму.

– Какие у вас как у противника российской аннексии планы на жизнь в «российском» Крыму?

– Я пенсионер. Я не планировал работать ни в органах власти, ни в других органах. Я планировал полгода проводить дома в Украине с мамой и полгода – с семьей в Крыму. Я планировал перевести внуков на учебу в Украину.

– Почему вы хотите, чтобы они учились именно в Украине?

– Потому что я родом из Украины. Я украинец. Я вырос и воспитан в Украине и хочу, чтоб они получили нормальное европейское образование.

– Вы допускаете, что реально можете понести ответственность за преступление, в котором обвиняетесь?

– Я допускаю любые варианты развития ситуации. От сумы, чумы и от тюрьмы зарекаться нельзя. До апреля 2015-го я не верил в то, что со мной может такое произойти.

– Вы отрицаете свою вину в госизмене. А есть ли, по вашему мнению, такая вина в действиях тех ваших коллег по крымскому парламенту, которые голосовали за незаконный референдум?

– Я не знаю. Я считаю, что любой депутат имеет право на свою позицию. Хотя она и должна иметь границы. Если эта позиция направлена на срыв конституционного строя, то, конечно, это является уголовным преступлением. Пусть правоохранительные органы разбираются, но объективно.

– Вы жили в Крыму в российских реалиях. Как вы оцениваете ситуацию?

– Как там сейчас, после гражданского блокирования полуострова, не знаю. А в первые дни российские власти вбрасывали большие средства в Крым. Поэтому социально незащищенные граждане чувствовали себя прекрасно. А пострадали те, у кого был бизнес, а также жители приморских регионов, которые сдавали жилье туристам.

– Вы верите в перспективу «российского» Крыма?

– Мне сложно ответить на этот вопрос. С той позицией международного сообщества, которая есть и с введенными санкциями, я не думаю, что у российских властей есть столько свободных денег, чтобы удерживать экономику Крыма на плаву.

– Вы поддерживаете международные санкции в отношении Крыма и России?

– Против Крыма не поддерживаю. Там живут украинцы, крымские татары и представители многих других национальностей.

– Но там живет и оккупационная власть, которая уничтожает украинцев и крымских татар...

– Там живут граждане Украины! И их там не одна тысяча, а два миллиона. Я был свидетелем тех событий, которые проходили в Крыму в конце февраля 2014-го, и видел, что, кроме Порошенко (президент Украины. – КР), который тогда даже статуса не имел, и кроме Сергея Куницына (народный депутат Украины, на момент аннексии Крыма – постпред и. о. президента Украины. – КР), никто не приехал на переговоры, никто даже не собирался этого делать. Команды не дали украинским военнослужащим защищать Крым. О чем мы сейчас говорим?! Крым оставили. Никто палец о палец не ударил, чтобы что-то исправить. Поэтому говорить о том, что крымчане сейчас должны расплачиваться за это, неправильно.