Избитых в ночь на четверг по дороге в Чечню журналистов и правозащитников взяли под государственную охрану. В интернете начат сбор средств для одного из пострадавших, Михаила Солунина – в результате нападения он лишился дорогостоящей личной техники. В интервью Радио Свобода Солунин рассказывает страшные подробности случившегося.
Нападение было совершено вечером 9 марта, когда российские и зарубежные журналисты вместе с представителями "Комитета по предотвращению пыток" возвращались из Беслана в Грозный. Они прилетели в чеченскую столицу несколькими днями ранее, поселились в гостинице в комплексе "Грозный сити" и спокойно работали (хотя слежку за собой заметили с самого начала). Из Грозного журналистов возили в ингушский Карабулак, где находится офис "Сводной мобильной группы" Комитета - его пришлось перенести в соседнюю республику после того, как офис организации в Грозном был разгромлен неизвестными. В среду, 9 марта, несколько человек, с которыми журналисты планировали встретиться и поговорить в Карабулаке, неожиданно отказались от интервью. Образовалось свободное время. И тогда большинство участников этого пресс-тура решили поехать в Беслан, посмотреть мемориал Школы №1.
В злополучном автобусе мог быть и корреспондент Радио Свобода Максим Курников, но он по личным причинам вернулся в Грозный на машине на несколько часов раньше остальных и благодаря этому избежал нападения. Сейчас он находится вместе с пострадавшими в МВД Ингушетии. О событиях той страшной ночи Максим расспросил фотожурналиста Михаила Солунина:
– Миша, мы с тобой познакомились буквально 3-4 дня назад и буквально первое, что я услышал от тебя, что ты так беспокоился за технику. У тебя какое-то предчувствие было?
– У меня было предчувствие с самого момента, когда мы в Грозный прилетели, на самом деле.
– Почему?
– Я в Грозном не почувствовал себя как дома, у меня сразу было напряжение. У меня развито вообще очень сильно седьмое чувство. На самом деле, это многим фотографам присуще. Ты чувствуешь, когда можно поднять камеру, а когда нет, когда стоит уже покинуть место съемок.
– Если говорить о моменте еще до того, как все произошло – Грозный это такой же город, как и любой другой город России? Ты фотографируешь в разных городах России. В Грозном ты так же свободно фотографируешь?
– Я в Грозном не поднял камеру ни разу практически.
– Почему?
– Просто некомфортно. Я не могу это объяснить, это просто внутреннее предостережение. Как будто ты чего-то опасаешься. Такого не ощущаешь в Москве, здесь, в Ингушетии тоже все в порядке. Когда мы приехали в Грозный – сразу чувствовалась какая-то напряженность со стороны людей. Все смотрят косыми взглядами, напряженность на улицах ощущается.
– Давай к тому вечеру перейдем. Как ты понял, что что-то происходит?
–- На самом деле, в тот вечер я ничего не подозревал. Слежки не видел. Единственный напряг – когда Остин (Остин Виндстад, норвежский журналист – РС) вышел на улицу фотографировать заявителей, я подумал, что это фигово, когда перед подъездом комитета (перед офисом "Сводной мобильной группы комитета по предотвращению пыток" в ингушском Карабулаке, где организация базируется после разгрома ее офиса в Грозном – РС) происходит какой-то кипиш: "светится" фотограф, кто-то позирует, разговаривает, много людей, автобус стоит, на котором мы ездили. Он тоже, наверное, немало внимания привлекал. Понятно, что об этом офисе все знают, но тут, видимо все вкупе сработало. А когда мы ехали из Осетии, из Беслана, у меня вообще никаких мыслей не было, что что-то произойдет. Мы заехали купить пирогов осетинских, пива купили, думали, что приедем в гостиницу, посмотрим футбол и поедим пирогов. Челси с ПСЖ играли. Как, кстати, сыграли?
– Не хочу тебя расстраивать…
– Проиграли? (смеется)
– Ну вот, вы едете, все спокойно, и…
В эту же секунду начинаются удары сбоку, не в мое окно, а с левой стороны. Мы падаем на пол, пытаемся закрываться, тут же начинает раскачиваться автобус, выбивают стекла в меня, летят палки, крики "Аллаху акбар!", "Смерть неверным!"
– Ничего не предвещало. Мы ехали и такое ощущение, что то ли водитель кого-то подрезал, то ли нас подрезали. Я сидел на одиночных сиденьях, справа, и мне не видно было особо. Я вижу, что бежит человек и у него что-то в руках, какая-то палка или дубина. И удар. Удар такой, который выносит стекло. Не лобовое, а боковое стекло водителя. И тут же в эту же секунду начинаются удары сбоку, не в мое окно, а с левой стороны. Мы падаем на пол, пытаемся закрываться, тут же начинает раскачиваться автобус, выбивают стекла в меня, летят палки, крики "Аллаху акбар!", "Смерть неверным!", это то, что я слышал, люди в масках, и я в тот момент подумал, что все, "приплыли". Я думал, что уже не увижу своего сына больше. Мне страшно об этом говорить, я переживал больше всего, что свою жену, сына не увижу, родителей. Потому что было очень страшно, эти палки, дубины, крики. И когда нас стали выкидывать, когда я увидел, как двое или трое… ну, они в салон лезли с разных сторон, как пауки такие… и когда Елена-Мария (Елена-Мария Перссон-Лофгрен, журналистка шведского радио – РС), ее вытаскивали то ли за волосы, то ли за ноги через выломанную дверь автобуса, и она кричала… это ужасно просто.
Елену-Марию вытаскивали то ли за волосы, то ли за ноги через выломанную дверь автобуса, и она кричала… это ужасно просто
Они начали заходить в автобус и выкидывать нас. То ли Антон (Антон Прусаков – РС) был передо мной, то ли кто-то еще – я не помню в такой суматохе. Я сам встал, потому что я видел, что когда люди не вставали сами, они их активнее били, их просто били со всей силы этими палками сверху. Это были не дубины, не биты, а палки обычные. Битами нас бы забили насмерть просто. Я сам вышел, когда я выходил из автобуса тут же стали с разных сторон бить палками. Я перевалился через ограждение (отбойник, установленный вдоль трассы – РС) и там меня стали добивать. Я в сторону отошел. Я лежу, кричу, "не бейте, я фотограф, я журналист!", но там это было вообще бесполезно.
И потом то ли я сам скатился ниже по откосу, то ли меня скинули, и мы лежим в этом рве все и нас бьют ногами, руками, палками. Он мне кричит: "отдай телефон!". Я прикрываю голову рукой, он ощупывает, и я другой рукой помогаю ему достать телефон, потому что я понимаю, что чем дольше я не даю телефон, тем дольше меня бьют. Сколько по времени нас били – я не знаю. Может быть, пять минут это длилось все. Может быть больше. Ощущение было такое, что это все, конец. Что сейчас просто забьют ногами и если не убьют, то очень сильно покалечат и сделают инвалидом. И тут я слышу, такая вспышка огня, "пуууух"», и они начинают кричать "уходим!", с акцентом. И все. Мы встаем и все вместе смотрим, и просто убегаем все вместе в строну поля, все вместе бежим. Остин без одежды вообще был.
– А вещи ваши они забрали или сожгли? Твою камеру?
– Не знаю. Либо сгорело, либо забрали. Следователи не нашли ничего. По идее это камера, должны были остаться металл, стекла. Но возможно, когда тушили пеной, просто по дороге разбросало.
– Следователи говорят, что эксперты каждый камушек подняли в окрестностях и не нашли остатков фототехники.
– Значит забрали. Там паспорт был, ключи от квартиры и техника.
– Ты знаешь наверняка, что тебе начали собирать на технику деньги?
– Да, это очень приятно, на самом деле. Мой друг, один из лучших, Миша Мордасов, запустил это. Он написал 200 тысяч, за что мне, конечно, не очень удобно, потому что какого черта мне кто-то должен собирать 200 тысяч… Если уж хотите, ну, собрали бы сколько-нибудь там, ладно уж… Но мне очень приятно, что так происходит, что люди не остаются в стороне, что в Москве люди на пикеты вышли, в фэйсбуке друзья пишут какие-то посты в нашу поддержку, это все очень приятно, – говорит фотограф Михаил Солунин.
После нападения издание "Медиазона", несколько сотрудников которого пострадали в этой истории, объявило о создании профсоюза, задачей которого станет защита профессиональных и трудовых прав журналистов.
Потерпевших и свидетелей по делу о нападении на журналистов на границе Ингушетии и Чечни взяли под государственную защиту. Эту информацию подтвердил один из избитых журналистов, корреспондент издания "Медиазона" Егор Сковорода. По его словам, в ведомстве не уточнили, в чем будет эта защита заключаться, но если верить уполномоченному по правам человека в Ингушетии Джамбулату Оздоеву, пострадавшим предоставлена круглосуточная охрана. В то же время чеченский коллега Оздоева, Нурди Нухажиев, заявил накануне, что нападение могли инсценировать "ради пиара" сами сотрудники "Комитета по предотвращению пыток".
Оигинал публикации – на сайте Радио Свобода
