«Это война на уровне идеологии»: как отмечают 9 мая в Украине и по-российски в Крыму

Торжественные военные парады, георгиевские ленты и шествие «Бессмертного полка» стали визитной карточкой празднования «Дня Победы» в России. После аннексии Крыма российские власти из года в год развивают культ победы над Германией во Второй мировой уже и на полуострове.

Насколько такая традиция проведения 9 мая характерна для Крыма и Украины? Чем отличается украинский и российский подход к отмечанию праздника? И чем интересен опыт современной Беларуси в плане памяти о Второй мировой? На эти и другие вопросы в студии Радио Крым.Реалии отвечают руководитель украинской общественной организации «Центр милитарной истории» Василий Павлов, украинский историк, ветеран АТО Иван Костенко и эксперт Украинского института будущего Игар Тышкевич.

​– В трех городах аннексированного Крыма 9 мая прошли военные парады и шествия «Бессмертного полка», в которых в том числе участвовали дети. Напомню, это российская официальная акция, когда люди идут с фотографиями умерших ветеранов. Как можно охарактеризовать политику российского государства по отношению к юным крымчанам?

Костенко: Фактически сегодня детей сознательно просто накачивают, причем не вкладывают исторических знаний, а внедряют в головы какие-то лозунги, например, «Можем повторить». У меня возникает вопрос: что вы можете повторить? Смерти в окопах? Может, повторить первую блокаду Ленинграда, которая была не нужна, когда свое же население взяли в заложники? Или штурм Берлина, который начали форсировать, чтобы прийти туда раньше американцев?

Павлов: Дети сознательно превращаются в мобилизационный ресурс, в пушечное мясо. Их готовят к сознательной смерти, а подобные массовые хождения по улицам с мертвыми – это в том числе и приучение общества к возможным будущим потерям. Мне интересно, что они помнят о реальной жизни тех, кто вернулся с той войны.

– На материковой части Украины хоть и нет военного парада на 9 мая, но, как мы видим, «Бессмертный полк» проводят во многих городах. Некоторые гражданские активисты выступает против этого. По-вашему, в этой акции, если речь идет о взрослых, есть опасность?

Костенко: Так отмечать, как отмечают на территории Российской Федерации, нельзя вообще ничего. На данный момент они превращают событие, в котором ничего веселого нет, учитывая количество погибших, в котором особенно-то праздновать нечего – в некий карго-культ. Надевают знаки различия и награды, на которые не имеют права, что само по себе нарушение закона. Фактически мы получаем ситуацию, когда есть мертвые, которых некому защитить, которых используют в качестве ресурса, чтобы транслировать свои идеи. Эти идеи ведут только в разжигании новых войн и не несут ничего полезного для человечества в целом.

Павлов: Если мы будем говорить о традиции празднования Дня Победы, которая сформировалась в России, начиная с 2005 года, когда это было впервые отмечено в таком масштабе и с такими месседжами, то мы можем заметить, что произошла определенная эволюция в сторону деградации. Если мы возьмем период середины нулевых, то введение новых постулатов сопровождалось довольно серьезным всплеском военно-исторических исследований. Несмотря на определенную заангажированность, они открывали довольно много интересных страниц Второй мировой. Сейчас мы можем заметить, что в России происходит откат назад, возвращение к старым методам и формам советского агитационного кино. Все происходит потому, что российская власть не способна сформировать визию будущего. Из прошлого они выбрали одну икону и на нее ориентируются.

– Параллельно с «Бессмертным полком» в Киеве провели акцию «Бессмертный Грут» с портретами различных фантастических персонажей. Зачем?

Павлов: Как раз один из наиболее мощных посылов по уничтожению любой пропаганды – это ее высмеивание. Я в этой акции участия не принимал, но ее идеология и форма мне довольно-таки близка. Если бы активисты вышли с серьезными лозунгами, они добавили бы всему этому пафоса и сыграли бы на подъем авторитета.

Костенко: Фактически мы на 9 мая каждый год наблюдаем марш-карнавал, когда достается фотография из чулана, но зачастую люди не знают, что это за человек на фотографии. Они выступают за сохранение памяти, но фактически ее уничтожают. Это превращается в цирк. В итоге человек не сможет понять, что было реальностью, а что – выдумкой. Ничего нового в этом нет – это стандартная попытка легитимизировать себя в каком-то историческом отрезке времени. Фактически такие действа происходили еще в первобытные времена: племя, захватив новую территорию, разрывало насыпанные до них курганы, выкидывало оттуда мертвецов и говорило, что тут лежат наши предки. Еще чаще говорили: «Это наша земля, потому что тут наши могилы».

– Так как в конце концов стоит отмечать окончание Второй мировой?

Павлов: Общество может самостоятельно выработать этот формат. Рано или поздно этот формат, это понимание должно прийти большинству наших граждан.

Костенко: Я считаю, что общего формата быть не может. Человек, который был на настоящей войне и терял там своих близких, знает это не по книжкам, не по фильмам и рассказам, не будет праздновать. Праздника нет, и потому невозможно объединяться с теми, кто не понимает, что это было, как и зачем, для которых это просто выходной день, когда можно поесть шашлычков, выпить водки и поорать песенки.

– Как в нынешней Беларуси обстоят дела с памятью о Второй мировой, Игар? Возможно, подадите интересный пример.

Тышкевич: В Беларуси память о Второй мировой войне есть, достаточно долго это шло в советской канве, но любое независимое государство начинает думать, кто мы есть, и тем или иным образом примерять историю на себя. В итоге в Республике Беларусь есть термин «Великая отечественная война», но, как правило, его воспринимают более широко – это Вторая мировая. Белорусы начали воевать в 1939 году, когда начинали штурм Брестской крепости войска Гудериана, а заканчивали войска Кривошеина. Закончилась Вторая мировая антисоветским подпольем в западной части Беларуси. У нас воспринимают это как все свое, с той или иной мерой лояльности. По закону ветераном Великой отечественной войны может быть признан человек, который либо служил в регулярных войсках, либо воевал в партизанских отрядах даже на территории других стран. Если он был осужден советским судом, после реабилитации он может претендовать на заветную книжечку. Но нигде в законе не говорится про регулярные войска Рабоче-крестьянской Красной армии. Таким образом люди, которые служили в польской, французской, британской армиях тоже могли получить ветеранский статус.

– А есть ли в Беларуси «Бессмертный полк»?

Тышкевич: Здесь есть своя акция – «Беларусь помнит». По формату она очень сильно похоже, тоже чрезвычайно перенасыщена официозом, но русский нарратив туда, мягко говоря, не вписывался. Здесь более спокойное отношение ко всем событиям войны, начиная с 1939 года и дальше. Поэтому российский «Бессмертный полк» может быть составной частью акции «Беларусь помнит». Видимо, российские кураторы посчитали, что им критично проводить свою акцию. Белорусские власти пытались как-то совместить, но у любого терпения есть конец. Инициативной группе отказали в регистрации на национальном и на местном уровне, но в 2019 году в Минске формально акция «Бессмертного полка» состоялась. Им разрешили собраться возле домика первого съезда РСДРП и пройти к стеле Вечного огня. Расстояние по прямой между ними 251 метров, из которых 100 метров в подземном переходе.

– Как думаете, стоит взять на вооружение белорусский опыт?

Павлов: Я думаю, что Украина должна действовать, находясь в рамках собственного правового поля, а с другой стороны, мы должны учитывать, что у нас идет война. Помимо открытой фазы, у нас идет информационная война, война на уровне идеологии. Любое действие, которое является открытым или скрытым проявлением враждебной нам идеологии, должно государством всячески предотвращаться.

– Как нужно действовать Украине, когда над Крымом снова взовьются ее флаги?

Костенко: Фактически Крым вернется к нам без части населения, по одной простой причине: они сами не останутся. В свое время Германия проходила денацификацию, когда заставляли ездить в лагеря и лично перезахоранивать погибших. Надо будет проводить ту же самую работу. По-другому никак.

Павлов: Это очень длительная, кропотливая и тонкая работа с детскими душами. Повторить с ними то же самое, что было сделано сейчас, тем же самым насаждением пропаганды или подобных месседжей, – это ни к чему хорошему не приведет. Кроме того, мы должны менять сознание не только учащихся, но и тех, кто им преподает. Мы можем предвидеть, какое общество мы там встретим, но не будем знать во всех тонкостях. Когда мы с ним столкнемся, я думаю, нас ждет много сюрпризов.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)