18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют уникальные свидетельства из этих архивов.
Я, Абдулла Максудов, крымский татарин, родился в 1927 в селе Буюк Ламбат (ныне Малый Маяк) Алуштинского района Крымской АССР.
Состав семьи: отец Максуд Джинали (1900 г.р.), бабушка Алиме (1870 г.р.), мама Сундус Джинали (1902 г.р.), брат Эреджеп Джинали (1924 г.р.), брат Худус Джинали (1926 г.р.), я, Абдулла Джинали (1927 г.р.), брат Решат Джинали (1935 г.р.), брат Асан Джинали (1933 г.р.) и брат Айдер Джинали (1939 г.р.).
Жили мы в Буюк Ламбате, номер дома не помню. В момент депортации я не учился, потому что при немецкой оккупации школы не работали. Мы жили в частном доме с хозпостройками. У нас была одна лошадь, одна корова, куры штук тридцать, приусадебный участок на восемь соток. Там были посажены деревья – груши Бера, черешни, айва.
В Красную армию был мобилизован мой дядя Вани Джинали, погиб при обороне Севастополя. Мой отец Максуд Джинали был в партизанском отряде, за что немцы его расстреляли в 1942 году вместе с его мамой, моей бабушкой Алиме (1870 г.р.). Из нашей семьи в трудовую армию был мобилизован мой родной брат Эреджеп Джинали (1924 г.р.).
Никаких событий, которые можно было расценить как подготовку к насильственному выселению, накануне депортации мы не наблюдали.
18 мая 1944 года в 6 часов утра лейтенант и два солдата объявили нам о выселении с места жительства и дали времени 15 минут на сборы. Никакого обвинительного акта зачитано не было. Физического насилия в момент выселения по отношению к нам не было.
Из личных вещей мы за 15 минут успели одеть только верхнюю одежду, рубашки, штаны и одну пару обуви, еще успели взять около 10 килограмм муки. Ни о каком постановлении ГКО №5859 сс «О крымских татарах» от 11 июня 1944 года нам не сообщили, как и то, что надо было взять в дорогу.
В деревне Буюк Ламбат Алуштинского района нас всех – родственников, соседей и знакомых – загрузили в большие грузовые американские машины и колонной привезли на железнодорожный вокзал в город Симферополь (Акъмесджит) в сопровождении вооруженных солдат.
18 мая 1944 года из нашей семьи выселили три человека. Физического уничтожения или смерти во время вывоза нашей семьи не было.
Нас привезли на симферопольский железнодорожный вокзал и тут же начали погрузку в товарные вагоны. При погрузке в вагон наша семья сохранила свою целостность.
Нас загнали в полный вагон, можно было сидеть только на карточках
В вагоне абсолютно никаких условий не было. Общее количество людей и семей в вагоне я не помню. Нас загнали в полный вагон, можно было сидеть только на карточках. Никаких условий для приготовления пищи не было. Остановки и стоянки во время пути следования были, но о них нас никто не предупреждал. Никакого питания в пути следования организовано не было, продукты не выдавались. Лично мы во время остановок быстро разводили костер и жарили наспех приготовленную лепешку. Часто не успевали ее поджарить и приходилось есть почти сырое тесто. О кипяченой воде и речи не могло быть, потому что ее не было.
Заболеваний людей в пути следования было очень много, но никто им никакой помощи не оказывал. В нашем вагоне никаких медицинских работников не было. Смертей в нашем вагоне не было.
В пути следования мы были 20 дней: отправились 18 мая, приехали в Ташкентскую область 7 июня. Наш состав двигался в направлении Средней Азии, прибыл в город Бекабад Ташкентской области. Там уже ждали грузовые машины, нас погрузили в машины и повезли в Дальнюю Высылку Заключенных, отделение №2 (ДВЗ, № 2). Наша семья осталась в полной сохранности в количестве трех человек.
Нас на грузовиках привезли в конечный пункт назначения. Расселили по заранее приготовленным баракам. Местные власти относились к нам недоброжелательно – как к врагам народа. На второй день нашего пребывания нас послали на работы на рисовые плантации, а жилье было такое: одна маленькая комната, одна дверь и маленькая форточка наверху. Комната была размером три на три метра, в нее поселили нас троих.
Продукты, воду, медикаменты, тем более топлива нам не выдавали. Взамен оставленных в местах выселения сельхозпродукции и скота вопреки постановлению ГКО № 5859 сс. «О крымских татарах» мы абсолютно ничего не получали. Никакими приусадебными участками нас не наделяли и на постройку домов никаких стройматериалов не выдавали.
Среди шестерых знакомых как-то один рассказал анекдот: пятерых забрали в тюрьму, из них вернулся только один
Обещанных, согласно постановлению ГКО №5859 сс «О крымских татарах», 5000 рублей наша семья не получала Я лично строил Фархадскую ГЭС, Шахриханскую ГЭС и Аккавакскую ГЭС, работая по специальности монтажник. Деньги за работу нам платили, еще получали механизаторский паек.
Осведомителей карательные органы НКВД вербовали и такие люди были. Их имена и фамилии не помню. Среди шестерых знакомых как-то один рассказал анекдот: пятерых забрали в тюрьму, из них вернулся только один – Халил Гадол – остальных четверых мы больше не видели.
Насилие над женщинами и девушками со стороны руководителей и бригадиров были. Но, конечно, об этих издевательствах умалчивали пострадавшие.
Свободно покидать территорию спецпоселения не разрешалось. Самовольное отлучение с территории спецпоселения расценивалось как побег. Был случай в городе Бекабад: пятерых мальчишек – крымских татар – поймали на железнодорожном вокзале, судили показательным судом, больше никто их не видел, имена и фамилии их не помню. В спецкомендатуре мы отмечались мы один раз в месяц.
Местные власти продуктами питания нас не обеспечивали. Голод был массовым явлением на территории нашего спецпоселения
Наша семья, как и все спецпереселенцы, голодала. Местные власти продуктами питания нас не обеспечивали. Голод был массовым явлением на территории нашего спецпоселения.
Я уехал учиться в ФЗО на железнодорожника, приехал через 8 месяцев: 80% наших односельчан уже не было в живых, все умерли от голода и болезней. Хоронить людей, в общем-то, было некому, их скидывали в общую яму и немного закапывали. Ночью тела растаскивали шакалы.
В Красной армии служили мои дяди Вани Эреджеп, Ибраим и Эскендер, они были моряками и погибли при обороне Севастополя. В трудовую армию был мобилизован мой брат Эреджеп (1924 г.р.).
Я учился в ФЗО на станции Урсатская на кочегара паровоза. В Крыму я закончил 4 класса на крымскотатарском языке, в ссылке в ФЗО учился на русском языке. Продолжать учебу дальше я не мог.
Пришел приказ, где говорилось: «Всех крымских татар, работающих на железной дороге, как врагов народа снять с работы»
Во время работы кочегаром на паровозе «Серго» пришел приказ, где говорилось: «Всех крымских татар, работающих на железной дороге, как врагов народа снять с работы». Нас, шестерых ребят, под сопровождением двух милиционеров привезли в Бекабад и поставили работать вместе с пленными немцами, которые строили Фархадскую ГЭС. Затем немцев отправили в Германию, а привезли японских военнопленных. С ними мы проработали два года.
Условий для развития крымскотатарской культуры, языка и искусства не было. Соблюдать национальные традиции, обычаи, отмечать национальные праздники не разрешалось. Публично обсуждать вопросы о возвращении на родину как между собой, так и с представителями власти, а тем более писать заявления категорически было запрещено. И даже был такой случай, в котором я лично принимал участие. В 1967 году в Бекабаде под руководством лидера крымских татар Акима Джеппарова был митинг о восстановлении государственности крымских татар. Чтобы разогнать митинг, власти в Бекабаде пригнали машину с канализационными отходами и начали поливать ими прямо по людям.
Никаких существенных изменений после выхода указа ПВС СССР от 28 апреля 1956 года о снятии некоторых ограничений с крымских татар не произошло. До сегодняшнего дня наш народ не реабилитирован, 90% нашего народа живет в местах, откуда их высылали (точных данных об оставшихся в местах высылки нет, предположительно эта цифра может составлять 80-100 тысяч человек или 25-30% – КР).
После 1956 года я с семьей также проживал в Бекабаде, работал с 1952 года на узбекском металлургическом заводе в прокатном цехе бригадиром слесарей. В августе 1988 года мы с сыном вернулись на родину – в Крым. Проживаю в деревне Войково Ленинского района.
(Воспоминание от 4 ноября 2009 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: