1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии начинают публикацию уникальных мемуаров Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь.
«Отеческое человеколюбие» моего отца
У отца, среди его разнообразных дел, возникли хлопоты из-за одного поручительства. Итак, он когда-то дружил с отцом Джафера Аблаева, купца из Ялты [позже – народного учителя, члена президиума Крымскотатарского национального парламента с 1917 г., командира 1-го Крымского мусульманского полка]. Отец этого Джафера перед смертью отдал своего сына под опеку моего отца. Отец же обещал, что будет относиться к Джаферу, как к своему сыну, и помогать ему, насколько это будет возможно.
Он до конца был верен данному обету, и когда бы Джафер ни просил его о помощи, никогда не отказывал. У отца Джафера в Ялте было несколько магазинов тканей. К сожалению, безрассудства, которым Джафер предавался в молодости, подорвали их предприятие. Отец выписал Джаферу вексель на довольно большую сумму. Он не хотел допустить, чтобы Джафер обанкротился. Поэтому он спас его, взяв магазин на себя. Через несколько лет он помог ему вновь открыть магазин и снова стать значимым купцом в Ялте.
Кстати, хочу отметить, что я никогда не видел, чтобы мой отец отказал в помощи просящим о ней, будь то людям из нашей деревни или же из соседних деревень. Когда разные люди приходили к нему с просьбой дать взаймы и приносили в залог золотые украшения своих жен и дочерей, он – я свидетель – не соглашался брать эти вещи. Наши односельчане помнят, что когда на торгах продавалось имущество сыновей имама деревни Гурзуф, и когда таким же образом продавалась собственность Сеида Мехмеда Аги из нашей деревни, отец совершил покупку, специально завысив цену, а затем отдал обоим разоренным их имущество при условии, что они не продадут его, пока живы их матери…
У отца было много разных дел, особую роль тут играли обязанности, связанные с сельскими делами, к этому прибавились обязательства, которые он взял на себя, чтобы спасти Джафера – все это вместе привело к тому, что имущественное положения отца оказалось пошатнувшимся. Он очень страдал, видя, как я и мама переживаем смерть Вехби. Для матери эта рана была еще свежа, она хотела, чтобы я оставался с ней. В связи со всем этим отец признался мне, что я больше не смогу учиться. Хотя мне было очень жаль, я не противился.
Короткое время я бесплатно учил детей в школе в нашей деревне.
Ночные встречи в деревне
В течение этих двух или трех месяцев я ходил на ночные встречи в деревне. Каждый рассказывал о том, что его беспокоило. До сих пор я с большим удовольствием вспоминаю эти ночные разговоры.
Мы часами рассуждали о политике, Турции, паломничестве в Мекку, об Аравии, о сельских заботах, известных борцах, лошадях и особенно – об охоте
После ужина, иногда после вечерней молитвы, обычно в доме кого-то из видных хозяев собирались двадцать, иногда больше человек, и велась беседа. Старики и люди среднего возраста преимущественно сидели в отдельной комнате. О чем мы только не говорили… Мы часами рассуждали о политике, Турции, паломничестве в Мекку, об Аравии, о сельских заботах, известных борцах, лошадях и особенно – об охоте. Гостей, выпивших кофе и чая, угощали зимними яблоками и грушами, которые хранились в каждом доме на чердаке, снимали развешенный на чердачных балках виноград, сушеные фрукты и зимние дыни.
Наши люди, ведя в середине зимы эти радушные разговоры, наедаясь теми фруктами, которые в меньших или больших количествах имелись в каждом доме, считали все это делом совершенно естественным, недооценивали ценность этого изобилия и чувства безопасности.
И я, если бы не покинул Крым, тоже не был бы в состоянии ощутить в полной мере этого радушия, не находил бы такого большого удовольствия в этих собраниях.
Отец хочет, чтобы я стал купцом
Хотя я был со своей семьей, учил детей в школе и посещал любимые ночные встречи, я не обрел душевного спокойствия. Я хотел продолжать учиться. Я решил, что раз я должен остаться в Крыму, то непременно обязан выучить русский язык. С этой целью я отправился в Ялту и поселился как квартирант в доме одного отставного офицера флота. Я брал уроки русского языка у него и его семьи. Это продолжалось лишь три или четыре месяца, потому что мой отец хотел как можно скорее подготовить меня к тому, чтобы я перенял хозяйство и торговлю. Поэтому он взял меня с собой в Акъяр, показал, как справляться с делами, связанными с обеспечением зимних потребностей отар наших овец. Он познакомил меня с нашим магазином в Ялте, показал, как им руководить, рассказал, как я должен осуществлять контроль над управлением этими делами через Мустафу Агу… Как-то я втянулся в эту работу. Однако, несмотря ни на что, во мне постоянно росло мое тайное стремление. Во мне продолжалась большая внутренняя борьба. Мама все время повторяла: «Ты будешь учиться, и что? Достаточно того, чему ты научился до сей поры… Дела отца и так с лихвой обеспечивают содержание и тебе, и всем нам…». Она говорила это с подсознательным намерением, чтобы удержать меня при себе, она считала это единственным основанием, которое спасет ее счастье.
Если бы я ожидал от жизни только хорошего положения и денег, то, без сомнения, слова моей матери склонили бы меня остаться. Однако в моей душе были другие мысли и чувства, но я не был в состоянии их описать и правильно понять.
Мы регулярно покупали газету Watan Hadimi и я сравнивал ее с «Терджиманом». Революционный дух, который я находил в Watan Hadimi, ласкал мою душу больше, чем серьезность «Терджимана». Так я познакомился с именами Абдурешита Мехди [Решида Медиева, редактора Watan Hadimi] и Асана [Сабри] Айвазова [революционного общественно-политического деятеля, писателя, критика, публициста и педагога, редактора множества газет, в т.ч. «Терджимана»]. Я полюбил их от всей души.
Если бы я ожидал от жизни только хорошего положения и денег, то, без сомнения, слова моей матери склонили бы меня остаться. Однако в моей душе были другие мысли и чувства
Когда я находился в Ялте, Джафер Одаман был в Европе на лечении. Поэтому я не мог с ним поговорить. Но потом я встретил других выдающихся личностей, таких как Джафер Аблаев, Искендер Ахмедов, Эмир Асан Адаманов [купец, один из поставщиков стройматериалов для Ливадийского дворца в 1911 г.]. Ни один из них не был похож на Джафера Одамана, то есть никто не был, как он, привязан к идее революции, и не считал своим священным долгом вести пропаганду революции. С другой стороны, я никогда не слышал от них ничего дурного о революции. Это были люди, которые скорее были заняты способами борьбы с невежеством, отсталостью, их занимало то, что происходило поблизости, в Ялте. Для них ключевым вопросом было «невежество людей». Эти слова выявили мне причину всего зла.
В течение нескольких месяцев я подтянул свой русский язык, однако мне было далеко до искусства чтения, и я не мог следить за развитием событий из газет. Как улучшить мое знание русского языка и получить основательное образование в России – это казалось мне трудной и неразрешимой задачей…
Возвращение в Стамбул
Наконец, в 1906 году, хотя начало учебного года миновало уже несколько месяцев назад, я принял окончательное решение уехать в Стамбул. У меня было немного денег. Я выехал из дома под предлогом поездки в Акмесджит. Но на самом деле я поехал в Акъяр. Там я пошел в кофейню Садыка, у которого мы с отцом некогда останавливались. Я рассказал о своем плане сыну Садыка, который был более-менее моего возраста. Он сказал, что поможет мне.
Фальшивый паспорт
Махмут (сын Садыка) отправился в турецкое консульство и взял на свое имя паспорт, с которым я сел на корабль и отплыл в Стамбул. Я предполагал, что корабль прибудет на набережную [квартала] Сиркеджи, поскольку знал, что толпа, приветствующая путешественников, прибывающих на корабле, обычно собиралась там. На этот раз, однако, лодка отвезла нас прямо в [квартал] Галату. Когда мы приближались к залу регистрации, полицейский, который был в нашей лодке, собрал наши паспорта, и тогда один из учащихся медресе, родом из деревни Озенбаш в Крыму, закричал мне: «Привет, Джафер, привет, Джафер…». Полицейский, который как раз держал в руке мой паспорт, посмотрел мне в глаза и спросил: «Так ты Махмут или Джафер?» И тогда случилось…
Продолжение следует.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: