В сентябре в Украине появилось новое интернет-издание под названием «Ґрати», в переводе на русский язык – «Решетки». Портал о судебной журналистике начал работу в социальных сетях, позднее появился сайт. Его основатель – бывший специальный корреспондент Радио Свобода и российской «Новой газеты» Антон Наумлюк, который несколько лет работал в аннексированном Крыму.
О том, как судебные процессы над крымчанами способствовали появлению нового украинского СМИ, как развивается судебная журналистика в Украине и какие судебные процессы остаются вне поле зрения прессы, в эфире Радио Крым.Реалии обсудили ведущая Катерина Некречая и главный редактор проекта «Ґрати» Антон Наумлюк.
– Антон, вас знают, прежде всего, по освещению судебных процессов в аннексированном Крыму. Какое поле деятельности у вас теперь?
Теперь мы занимаемся всей украинской территорией: и Крымом, и неподконтрольными территориями на Донбассе
– Пришлось потратить довольно много времени и сил, чтобы объяснить тем людям, которые читали мои материалы и следили за ними, что фокус расширился, что теперь мы занимаемся всей украинской территорией: и Крымом, и неподконтрольными территориями на Донбассе. Но фокус на суды, преследования людей по политическим мотивам, на уголовные дела остался, мы от этого никуда не уходим. Надеюсь, что мы будем делать то, что я делал в Крыму, в Ростове, в Чечне, но в большем масштабе. У нас теперь больше рук, больше возможностей – это, все-таки, редакционная работа, а не личная работа корреспондента-фрилансера.
– Кто в команде?
– Вся команда «Ґрат» – состоявшиеся журналисты, которых знают и за работой которых многие следят. Это такая кооперация журналистов, которые нашли друг друга и возможность открыть свое дело. Я начал собирать команду года полтора-два назад с дальним прицелом, и все изъявляли желание работать в новом проекте, в новом статусе самостоятельной редакции. На самом деле это было очень легко. Мы решили, что аудитории, стране и обществу не хватает такого проекта, и пока мы довольны результатами.
– Почему вы сначала запустили проект только в соцсетях?
В Украине гораздо более открытое информационное пространство, чем в России, гораздо больше чиновников идут на контакт и стремятся объяснить обществу, что происходит
– Мы хорошо стартовали во время большого обмена заключенными между Россией и Украиной, потому что три недели до этого работали – собирали профайлы всех этих людей, что было особенно тяжело сделать в случае с заключенными, которых Украина передала России. За всеми историями украинцев, крымчан мы следили годами, потому с ними было гораздо проще. В итоге 7 сентября мы запустились в соцсетях и думали, что это вызовет какие-то вопросы, будет смотреться не очень серьезно, но время сейчас такое... Вчера мой друг Илья Азар (российский журналист – КР) открыл СМИ, которое есть только в рассылке по почте. Это такие новые веяния. В общем, никаких вопросов не возникло. В Украине гораздо более открытое информационное пространство, чем в России, гораздо больше силовиков и чиновников идут на контакт и стремятся объяснить обществу, что происходит. Никто не спрашивал нас, где наш сайт, кто мы такие – все прошло достаточно мягко. Время до открытия сайта позволило нам притереться, начать создавать единый стиль редакции, который, конечно, будет формироваться еще долго.
– Где люди хотят читать о судебной журналистике?
– Все то же самое, что и везде. Мне кажется, 86% – это социальные сети, 82% – люди, которые заходят со смартфонов. То есть, это те же тенденции, что у любого СМИ. Фейсбук заполонил все пространство со странными алгоритмами, которые не совсем удачны для СМИ, но, тем не менее, он растет у нас гораздо быстрее, чем все остальное. Аудитория на сайте растет гораздо медленнее – мы не то чтобы за ней не гонимся, но, согласно нашей стратегии развития, предполагаем, что первая наша аудитория это, все-таки, экспертное сообщество. Журналисты, правозащитники, адвокаты, силовики, судьи – фактически мы работаем на них, в расчете, что это будет наша ядерная аудитория и сеть распространения, когда каждый будет постить у себя материалы в социальных сетях.
– Есть уже какие-то наблюдения по охвату читателей?
– У нас очень сегментированная аудитория: разные темы читают разные люди. Зачастую, когда мы работаем по крымской теме, ведем репортаж онлайн из какого-то суда над крымчанами, его читают, конечно, гораздо больше в Крыму – прежде всего, крымскотатарская аудитория. А когда мы пишем о деле националистов, напавших на «Харьков Прайд», то это больше читает ЛГБТ-плюс сообщество и активисты. Это естественная картина, мне кажется.
– Как вы выстраиваете работу в украинской медиа-среде?
Украинская медиа-среда крайне конкурентная, достаточно сложно войти в нее и отвоевать кусок пространства.
– Она крайне конкурентная, достаточно сложно войти в нее и отвоевать кусок пространства. С другой стороны, нишевым СМИ вроде нашего, с важной, как мне кажется, повесткой для страны и общества, работать легче. Мне довольно сложно представить конкурентов настолько, чтобы я выстраивал редакционную политику на противостоянии им. Я гораздо больше заинтересован в коллаборации, в совместных проектах, и я пытаюсь их реализовать. Я очень надеюсь, что у нас получится проект по пенитенциарной системе с «Украинской правдой». У нас есть несколько задумок с «Настоящим временем». Рано или поздно мы все равно найдем свою аудиторию и свою нишу.
– Какая у вас модель финансирования?
Мы выбираем тех грантодателей, которые, как мы точно знаем, не будут вмешиваться в редакционные дела
– Это совершенно грантовая история. Но гранты работают не так, что тот, кто дал деньги, диктует политику издания – это ты как издание предлагаешь свое видение того, как ты будешь работать, и уже грантодатель выбирает, готов ли он профинансировать твое видение, соответствует ли оно целям и задачам этого фонда. Наше открытие состоялось на деньги чешского правозащитного фонда «People in Need», который буквально через месяц был признан в России нежелательной организацией. Но мы работаем только в Украине, поэтому никаких претензий со стороны российских силовиков быть не должно. Наша финансовая политика направлена на то, чтобы сохранить независимость в редакционной политике – для этого мы выбираем тех грантодателей, которые, как мы точно знаем, не будут вмешиваться в редакционные дела.
– Как выбрать важную тему и основные аспекты ее освещения?
Работать с документами стремимся именно как журналисты, а не как правозащитники или политические эксперты
– Мы изначально проговаривали для себя, что мы – не правозащитный проект, а журналистский. Так мы стараемся подходить ко всем темам, будь то преследования крымских мусульман, какие-то коррупционные дела в Киеве или уголовные преследования в регионах. Стараемся подходить к ним с одинаковыми требованиями к текстам, проверке данных. Стиль работы судебного журналиста в Украине совершенно другой. Если в российском юридическом поле я привык работать с документами, потому что все стороны так или иначе заинтересованы, а документ ни на чью сторону не отнесешь, то в Украине, чтобы увидеть документы какого-то дела, нужно пройти круги ада. Адвокаты не готовы работать с журналистами, не доверяют им, потому что уже несколько раз обожглись. Они не верят, что никто не будет выкладывать эти документы и распространять без ведома адвокатов. Из-за этого приходится сильно корректировать свою работу, но мы все равно стремимся найти узкую дорожку между политическими, ангажированными делами. Особенно сейчас, когда идут тектонические сдвиги в политической картине Украины – это целый клубок, который оказывается в суде, и рано или поздно ты начинаешь его распутывать. В этом очень много политики, и мы ее учитываем как фактор, но работать с документами стремимся именно как журналисты, а не как правозащитники или политические эксперты.
– Какие процессы вы считаете важным освещать в первую очередь?
Никого нет в залах многочисленных судов над участниками и организаторами референдума на Донбассе
– У нас фокус на том, чтобы делать то, что не делают другие. Например, освещать судебные дела, связанные с войной на Донбассе. Вот никого нет в залах многочисленных судов над участниками и организаторами референдума на Донбассе! Есть еще понятие «правосудие переходного периода», когда правосудие заточено на то, чтобы помирить части общества, пережившие большой коллапс, большой конфликт. Гражданскую войну, тоталитарный режим и так далее. По идее, мы сейчас находимся как раз в стадии вот этого правосудия переходного периода, когда после Революции Достоинства нужно мирить общество, держать его в одном ключе. Мне кажется, правосудие на справляется, что это не актуально даже для государства, не говоря уже о том, что общество не очень понимает, что нужно к этому стремиться. Может быть правосудие, которое прощает все грехи. Когда мы начали освещать судебные процессы по делам Майдана, я не раз слышал такую точку зрения и от силовиков, и от адвокатов, что вообще-то доказать справедливость в судах по этим делам настолько сложно, что, по идее, нужно было бы обнулять. Я не скажу, что я согласен с этой точкой зрения, но такая тоже есть. Наверное, в какой-то степени общество со временем примирилось бы с этим. Но есть в истории и плохие примеры: чекистские «тройки» – это тоже правосудие переходного периода, которое пыталось мирить общество вот таким образом, уничтожая его часть. В общем, в Украине сейчас проходят довольно сложные исторические процессы, которые мы хотели бы освещать.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: