(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Специально для Крым.Реалии
Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, Крым.Реалии подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.
Итак, крымские беи просят у литовского князя отпустить им Хаджи Герая «на царство». Как в Литве отреагировали на просьбу посольства, зачем литовцам было вмешиваться в крымские дела? И как в самом Крыму приняли претендента – прокладывал ли он себе дорогу на полуостров мечом или путь его был устлан цветами?
Начнем с реакции Литвы. Великий князь Витовт, вероятно, был чрезвычайно обрадован: ведь такое обращение представляло собой для Литвы колоссальный политический успех. Иметь своего ставленника, своего, по сути, бывшего слугу на престоле соседней страны – очень своенравной, надо сказать, и очень неспокойной страны, откуда не раз совершались грабительские походы на украинские пограничья великого княжества – позволяло сразу разрешить множество серьезнейших политических проблем. У литовских князей уже был опыт подобного участия в ордынских делах. И хотя предоставление прибежища хану Тохтамышу не принесло Витовту большой практической пользы, потому что Тохтамыш в конце концов быстро и довольно бесславно проиграл, но вот, например, отправка на ордынские просторы другого своего гостя-беженца, Улу-Мухаммеда, который успел поцарствовать и в Крыму, и в Сарае, а затем, в конце концов, стал основателем Казанского ханства, принесла Литве немалые политические выгоды.
Иметь своего ставленника на престоле соседней страны – это позволяло разрешить множество серьезнейших политических проблем
Впрочем, и Тохтамыш был далеко уж не столь бесполезен: ведь он, в благодарность за прибежище, выписал великому литовскому князю ярлык, которым формально и официально передавал Литве все права владения на практически все бывшие восточнославянские владения Золотой Орды – от Подолья до Новгорода. А ведь за многие из этих земель Литва сражалась с Великим княжеством Московским, и такой документ в спорах с московитами имел огромное значение в доказательство того, что именно Литва, а не Москва, является законным хозяином этих земель. Тем более, в отличие от Литвы, которая никогда не входила в число ордынских владений, Москва до 1480 года формально являлась ордынским вассалом, и для нее подобный ханский документ имел – во всяком случае, литовцы рассчитывали, что должен иметь – непререкаемую юридическую силу.
Забегая вперед, я добавлю, что позже и Хаджи Герай, окончательно укрепившись на троне, тоже подписал великому князю литовскому торжественный ярлык почти в точности такого же содержания: он преподносил ему в дар целую Украину и немалую часть Беларуси и Западной России. Он сделал это после того, как, подобно Тохтамышу, обрел титул не только крымского, но и всеордынского хана, но об этом позже.
Я подробно рассказываю об этом для того, чтобы пояснить цель, с которой Литовское великое княжество приняло участие в процессе создания Крымского ханства. Эти цели были вполне определенными: установить на своих южных границах дружественного и даже формально зависимого правителя.
Литовское великое княжество приняло участие в процессе создания Крымского ханства, чтобы установить на своих южных границах дружественного и даже формально зависимого правителя
Итак, в 1440 году, благосклонно приняв крымских послов, Витовт пригласил в Киев из Лиды Хаджи Герая и отправил его из Киева в Крым. Вместе с послами и Хаджи Гераем на полуостров отправился и княжеский военачальник, маршалок Радзивилл – а поскольку люди в чине маршалка не путешествуют в одиночку, то следует полагать, что под командой Радзивилла в Крым отправился и литовский военный отряд.
Прибыв на полуостров, беи организовали традиционную торжественную церемонию выборов хана – наверняка Хаджи Герая поднимали, по чингизидскому обычаю, на белой войлочной кошме – а Радзивилл утвердил его избрание от имени великого князя. Реакция противников независимости на эти выборы неизвестна. В генуэзских источниках есть глухие упоминания о некоей войне внутри Крыма в 1441-42 годах, но, по-видимому, столкновения не были значительны. Сеид-Ахмед бежал с полуострова и стал кочевать в причерноморских степях, ожидая момента вернуться в Крым. А в Крыму началось правление первого независимого хана – Хаджи Герая.
Мы уже неоднократно говорили о том, что в 15 веке на полуострове сосуществовали три силы: собственно Крымский улус Золотой Орды, чью историю мы так внимательно сейчас рассматриваем, генуэзские города на побережье и княжество Феодоро в горном Крыму. Как складывались отношения новообразованного ханства со своими ближайшими соседями, и как они, в свою очередь, отреагировали на приход к власти Хаджи Герая? Было ли в Крыму налажено взаимовыгодное сотрудничество или началась война всех против всех?
Отношения нового хана со своим, так сказать, «ближним зарубежьем» – то есть с теми государственными образованиями, что находились в Крыму, помимо собственно ханских владений, а именно – княжеством Готия со столицей в горной крепости Феодоро и генуэзскими владениями со столицей в Каффе – требовали особого дипломатического такта.
Небольшая и крайне слабосильная Готия – этот крошечный осколок Византии, уцелевший под крылом Золотой Орды и Крымского ханства – не представлял и не мог представлять для хана никакой угрозы. Наоборот: готские правители считали для себя крайне важным поддерживать союз с мощным соседом, и этот союз сложился еще до возникновения Крымского ханства. Правители Готии считали ханство своим главным и самым сильным союзником в их борьбе против генуэзцев, с которыми Готия яростно соперничала за обладание Южным берегом Крыма.
Генуэзцам договариваться со слабосильными временщиками было легче, чем с крепко держащим бразды правления самостоятельным ханом
Куда более сложными были взаимоотношения Хаджи Герая с крымскими итальянцами. С одной стороны, итальянская Каффа с ее налаженными путями международной торговли и богатыми отчислениями в ханскую казну с рынков, как я говорил в самом начале, сыграла решающую роль в том, что Крым не только выжил и выстоял в лихую годину ордынской смуты, но и вышел из нее в новом обличье быстро развивающейся независимой державы, в то время, как куда более развитые в прошлом ордынские культурные центры в те же годы навсегда пришли в упадок и покрылись степной пылью. С другой стороны, генуэзцы, которые даже и в Европе, не говоря о Крыме, славились как опытные политики, тоже имели собственные интересы, которые не всегда устраивали хана. В идеале, генуэзцы предпочли бы, чтобы Орда, как и прежде, оставалась единой, и чтобы Крымом правила не местная независимая династия, а наместники далекого волжского правителя. Генуэзцам очень не нравилось, что вследствие ордынской смуты прервались былые торговые дороги с Востока, которые когда-то безопасно тянулись от Индии и Китая через Нижнюю Волгу в Крым, а теперь, в атмосфере хаоса и безвластия, стали опасны для купцов и почти обезлюдели. С другой стороны, генуэзцы не были заинтересованы в усилении власти местных татарских властей в Крыму, потому что договариваться со слабосильными временщиками им было легче, чем с крепко держащим бразды правления самостоятельным ханом.
С учетом всего этого, Хаджи Герай относился к своим итальянским соседям достаточно подозрительно – похоже, что он (может быть, даже и основываясь на неких достоверных разведданных) считал, что генуэзцы недовольны его воцарением и, в случае чего, могут оказаться в лагере сторонников возвращения Орды. Потому хан, которого во всех остальных случаях описывали как исключительно доброго и мягкого человека, и даже прозвали его «мелек» – «ангел», совершенно сознательно создал себе среди генуэзской администрации Каффы скверную репутацию, вследствие чего каффинцы называли его никаким не ангелом, а дали ему прозвание «timor» – то есть, по-латински, «устрашающий»! Он не предпринимал военных действий, но постоянно показывал, что держит Каффу под надзором и требовал, требовал и требовал от нее все новых выплат. Помимо обычных сборов, определенных давними договорами, он вводил каффинцев в незапланированные расходы: то пришлет в гости к генуэзцам сына, нарочно наряженного в платье бедняка, чтобы радушные хозяева снабдили его роскошной одеждой, а также тугим кошельком и конем в богатой упряжи, то пришлет свою престарелую мать, причем с каждым разом подарки ей должны быть все богаче.
Хан, видимо, всеми силами давал понять соседям, что постоянно держит руку на пульсе событий в городе и готов сурово пресечь любые поползновения местных властей в сторону Орды. Этот сигнал был понят и принят к сведению.
Сотрудничество между тремя государствами Крыма было налажено. Это было такое жесткое, достаточно конкурентное сотрудничество – но, что важно, мирное
Но Хаджи Герай пошел дальше. Он занялся тем, что в наши дни называлось бы «диверсификацией внешнеэкономических связей». Морская торговля генуэзцев, как уже не раз говорилось, приносила немалые выгоды ханству, но еще больше выгод можно было бы извлечь, если бы Крымское ханство научилось торговать по морю самостоятельно и не зависеть в этом всецело от своих итальянских партнеров. И Хаджи Герай предпринял попытку создать собственный торговый флот. В границах Крымского ханства не было хороших глубоководных портов: все он принадлежали генуэзцам – в свое время Орда легко передала им во владение приморские города полуострова, потому что сама никогда не интересовалась морским делом и предпочитала снимать сливки с торговых умений итальянцев. Однако Хаджи Герай нашел порт за пределами генуэзской территории: это была Каламита, нынешний Инкерман, старый и очень удобный порт в глубине узкой бухты, принадлежавший княжеству Готия. Там Хаджи Герай начал строить свой собственный торговый флот. Этот флот, конечно, не мог соперничать с генуэзским на средиземноморских маршрутах, но он вполне годился для торговли на Черном море – главным образом, с турками. Вскоре гавань Каламиты наполнилась множеством турецких купеческих судов, приходивших сюда за товаром, поскольку налоговое бремя здесь было гораздо ниже, чем в Каффе.
Каффа терпела убытки – притом, что хан, мешая ее торговле, отнюдь не снижал своих финансовых требований. Не решаясь открыто конфликтовать с ханом, генуэзцы выдвигали претензии готским правителям, нарушающим установленные правила торговли на море – но те лишь дерзили в ответ: мол, пока жив наш отец и покровитель, «император татарский», нам нечего бояться.
То есть, отвечая на основной вопрос, сотрудничество между тремя государствами Крыма было налажено. Это было такое жесткое, достаточно конкурентное сотрудничество – но, что важно, мирное.
Продолжение следует.
Текст впервые был опубликован Крым.Реалии в феврале 2018 года.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: