Как это было: «референдумы» в Крыму и их закулисье. Главы из будущей книги

Продолжение, начало читайте здесь.

Начиная с 1991 года само слово «референдум» в Крыму приобрело сакральный смысл. В этом была большая доля политической амбициозности крымчан после того, как люди осознали, что состоявшийся 20 января 1991 года референдум был первым за всю историю СССР. Процесс им понравился, кажущаяся легкость решения всех проблем также приглянулась. Референдум вызвал большой интерес у политиков. Но еще больше он оказался привлекательным тем, кто только пришел в политику «от сохи», то есть с другой профессии.

А таких было огромное большинство, поскольку в СССР политики как профессии для широких масс активистов не существовало, даже депутатов высокого уровня нельзя было назвать политиками, потому что они выполняли всего лишь роль послушных голосователей за вопросы, уже одобренные в органах КПСС. И бывшие учителя, юристы, экономисты, инженеры, да и журналисты возомнили себя политиками, создали свои партии, движения и многие вопросы пытались решить проведением референдумов, поскольку это казалось наиболее надежным методом: как народ скажет – так и будет!

С высоты сегодняшнего политического опыта это немного смешно, но что делать – в процессе зарождения, развития и становления демократии это был, наверное, необходимый этап. Росла не только политическая и психологическая востребованность референдумов, но и развивалось движение вокруг самой идеи его проведения. Как оказалось в скорости, проблема возникла в том, что этим уже прошедшим в январе 1991 года референдумом республика была как бы восстановлена, хотя это не была государственность образца 1922-45 годов. Точнее будет говорить, что она была создана вновь, и вследствие этого республика появилась, но республиканцев по духу не было. И что нужно, чтобы они появились, никто не знал.

Объяснить это можно было тем, что в самой формуле этой республики был заложен некий парадокс. Во-первых, на референдуме воссоздавали КрымАССР, а появилась неизвестно откуда Республика Крым, про которую на референдуме никто и не упоминал. Уже это было незаконно. Во-вторых, республике придали статус территориальной автономии, хотя каждая автономия должна иметь свой субъект, ради которого она создается, а территория таким субъектом быть не может. Таким образом, со статусом территориальной создали республику, в которой был спрятан ее русский национальный характер. И со временем территориальная по статусу республика превратилась в чисто русский национально-политический анклав в составе Украины с планами и интересами, противоречившими законам страны и интересам украинского народа.

Поэтому в это слово «республиканцы» каждый вкладывал свое значение. Одни с этим словом наперевес боролись за соединение Крыма с Россией, другие добивались наполнения самого Крыма методами республиканского правления, третьи понимали это как особые условия взаимодействия с Украиной. Четвертые, как, например, крымские татары, в большинстве своем не принимавших участия в самом референдуме, все же надеялись на возвращение национальной республики, ликвидированной сталинским режимом после войны. Но на этот фактор в то время мало кто обращал внимание.

Как часто бывает, пока другие дискутировали, пророссийские силы по инициативе из Москвы объединились в общественное «Движение 20 января» – которое пришло на помощь цековско-мешковскому «Республиканскому движению Крыма» (РДК), а впоследствии было преобразовано в Республиканскую партию Крыма (РПК) – и движение «Севастополь-Крым-Россия». Эти две организации стали исподволь и «на научной основе» продвигать идею проведения следующего референдума – о присоединении Крыма к России.

«Движение 20 января» существовало с 1991 по 1993 год. Возглавил его сначала профессор Симферопольского госуниверситета Валерий Сагатовский, а после его выезда из Крыма в Санкт-Петербург – Виктор Харабуга. Движение выступало за выход Крыма из состава Украины. Однако с выездом Валерия Сагатовского новый лидер был вовлечен в другие, более радикальные организации и фактически утратил влияние на Движение, из-за чего в 1993 году оно прекратило свое существование.

В первые годы пророссийские силы существовали и проводили свои мероприятия за счет финансовой группы «Импэкс-55» и одноименного банка, созданного за счет «золота партии», то есть вложенных в них денег со счетов прекратившей существование КПСС. После ликвидации партии капитал банка мгновенно увеличился в 70 раз. В целом это была кража народного достояния, поскольку «золото партии» состояло из взносов членов партии и доходов партийных, а по сути народных предприятий.

Характерно, что вместе с процессом освоения феномена референдума и овладения практикой выборов и голосования подпольно росло и умение изобретательно манипулировать подготовкой референдума, самим голосованием, а одновременно и методикой его фальсификации.

И вот на таком фоне осенью в 1991 года Юрий Мешков от имени РДК и других пророссийских сил объявляет голодовку с требованием к Верховному Совету Крыма, которые тогда возглавлял еще Николай Багров, провести «референдум по присоединению Крыма к России». Но 26 октября, когда шли третьи сутки голодовки Мешкова, политическая погода резко изменилась. На площади появилась еще одна палатка, сама площадь разделилась на два лагеря. По одну сторону развевались стяги с цветами российского флага. По другую – союз трех флагов: российского, крымскотатарского и украинского.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Крым Мешкова: от обожания до забвения

Антиголодовку против «референдума» объявили журналистки Елена Савченко, тогда с газеты «Крымский комсомолец», Татьяна Коробова с Крымского ТВ и Лиля Буджурова, редактор газеты «Авдет». Роль их акции проявилась в том, что популистский ореол с голодовки Мешкова пропал, и наравне с требованием провести «референдум» встало требование не проводить его. Журналистки получили помимо своих СМИ возможность громкого публичного голоса, провозглашая лозунги «Крымский референдум – путь к гражданской воине», «Лучше плохой мир, чем хорошая война», «Афганцы, вы уже воевали, не воюйте против нас».

И уже на митинге 27 октября активисты РДК поняли, что их идея размыта и не имеет тотальной поддержки. Поэтому они предложили провести хотя бы городские референдумы в Симферополе и Севастополе, однако и эта идея канула в пустоту. Пророссийские силы Крыма потом еще часто грозили общественности организовать некий референдум, потому что как-то негласно пропаганда утвердила в обществе мысль, что крымчане якобы проголосуют за Россию, но дальше этих угроз не шли, поскольку сами не были уверены в его результате. Как бы там ни было, но они осознали, что в Крыму по всем показателям набирается пророссийски настроенного населения максимум третья часть, а этого было недостаточно. Слово «референдум» превращалось в политический миф, в политический призрак, бродящий улицами городов, в мечту для некоторых, в предмет сопротивления для других. Юрий Мешков, понимая, что идея проиграна, отметил, что он «выступает против межнациональной розни», которую мог посеять «референдум», но все же процитировал стихи своей визави Лили Буджуровой о том, что «Когда мы вернемся…», чем давал понять, что не сдается и еще надеется к проблеме «референдума» вернуться позже…

Таким образом, в Крыму за всю историю рождения идеи прошло на тот момент три референдума: 20 января – общекрымский, 17 марта – всесоюзный, 1 декабря – всеукраинский. Еще один общекрымский референдум, намеченный на 2 августа 1992 года, не состоялся из-за требований Верховной Рады Украины его отменить. Он был отменен и многие считали, что идея референдумов в Крыму уже исчерпала себя и похоронена.

Но четвертый «референдум», 16 марта 2014 года, оказался роковым для Крыма, да и для Украины и России, и может стать учебным пособием для всего постсоветского пространства по теме российской агрессивности и гибридной войны или политбесии, как ее называет известный аналитик Михаил Гончар.

Россия ускоряла события аннексии по мере того, как она понимала, что не встречает непреодолимого сопротивления, благодаря заблаговременно проведенной ею вербовке кадров, принуждению депутатов, оглушительной пропаганде, установлению управляемости всеми массовыми мероприятиями, противодействию украинским и крымскотатарским активистам, а также присутствию значительного количества войск. Дополнительно к численности войск Черноморского флота в Крым в начале марта было переброшено больше 10 тысяч специально обученных войск специальных операций.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Урок крымского «референдума»: «счастье» быть аннексированными?

Константинов и другие руководители Крыма были оттеснены от управления. Верховной Радой, Советом министров Крыма фактически управляли советники из России, они все контролировали и все приказывали. В частности, любое неповиновение пресекалось угрозами и принуждением через насилие, угрозы семье, самой жизни.

Так, принуждение депутатов – единственного островка, который еще сопротивлялся – к принятию нужных решений возлагалось на Игоря Гиркина, который контролировал каждого депутата вплоть до присоединения Крыма к России.

Поэтому «референдум» был назначен сначала на 25 мая, потом последовательно приближен – на 30 марта, а затем на 16 марта. Причем происходило это все «под дулами автоматов», пусть это и метафора, но точная, поскольку и сам Верховный Совет и Совмин, и воинские части, и предприятия, и редакции СМИ были окружены и блокированы российскими военными с техникой и оружием. Да и в день «референдума» во всех важных местах полуострова стояли вооруженные посты. Фактически это и есть голосование «под дулами автоматов».

По сравнению с 90-ми годами ситуация в Крыму с проведением «референдума» кардинально менялась. Теперь захватившие власть российские советники, которыми руководили российский дипломат Георгий Мурадов и адмирал Олег Белавенцев, впоследствии Герой России, а также и завербованные ими коллаборанты не беспокоились о том, что их может поддержать только треть крымчан, поскольку и завербованный ими председатель избиркома Михаил Малышев, и все комиссии были в их руках.

Весь избирательный процесс был под их контролем, а ведь важно не то, кто как голосует, а то, кто и как считает.

16 марта день выдался весенний, погожий, хоть солнца не было, но не было и дождя, весна чувствовалась довольно зримо. Я должен был написать репортаж в газету, поэтому проехался по избирательным участкам в Симферополе. Во всех их в залах для голосования стояла напряженная атмосфера, чего раньше никогда не было на выборах в Крыму. Залы, где выдавали бюллетени, где стояли кабинки и урны, были забиты людьми в камуфляжах, в военной и полувоенной форме, которые все контролировали. Бог знает кто это был – «самооборона», полицейские, «титушки», сотрудники спецслужб, еще какие-то агенты, скорее от всех понемногу, – но вид у каждого был уверенный и решительный. Когда избиратель входил в зал, получал бюллетень, заходил в кабинку, опускал бюллетень в урну, он ни секунду не оставался без опеки человека в форме. Чувствовалось, что сама избирательная комиссия тут не совсем хозяин, что хозяева эти их «охранники». Я не знаю, были ли такие случаи, но если бы кто-то попробовал либо протестовать, либо агитировать, то тут бы немедленно появились находящиеся неподалеку люди с оружием и любой протест был бы подавлен. Это чувствовалось в самой психологической атмосфере избирательных участков.

• Крым. Реалии

Как проходил «референдум» в Крыму семь лет назад – вспоминаем в фотогалерее Крым.Реалии. 

Что касается наплыва избирателей, о котором рассказывали все российские СМИ, то это была правда. Были и бабушки, утверждавшие, что их мечта сбылась и они могут спокойно умереть в России, были и ветераны, ярко поддерживавшие идею «референдума» и «присоединения» к России, были и интервью, и праздничная торговля, и музыка на улице, и всякое веселье. Но это не вся правда. Наплыв и очереди были с утра и до обеда примерно, а во второй половине дня и до закрытия участки были полупустыми.

Многие крымчане, как и я, были не согласны с самой идеей «референдума», либо не видели возможности проголосовать даже по второму вопросу, поскольку там шла речь о восстановлении конституции Крыма от 1992 года, но не уточнялось какой именно, потому, что таких конституций было две – от 6 мая, в которой Крым устанавливал фактически конфедеративные отношения с Украиной, и она не была принята в Киеве, и от 25 сентября. Причем в последнюю вносились уточнения и изменения еще 7 сентября 1994 года и 5 октября 1994 года, пока она не была отменена совсем вместе с 40 сепаратистскими местечковыми законами, которые успел напринимать «цековский» Верховный Совет (Сергей Цеков, в то время председатель Верховного Совета Крыма – КР). Оба вопроса на практике значили фактически одно и то же – присоединение к России, но только разными путями.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Крым разделил Россию на «до» и «после»

Конечно, «референдум» не вписывался ни в какой закон, ибо сама его формула была нелогичной. Референдумы об изменении территории должны иметь, как минимум, три составляющих. Во-первых, они должны проводиться в том регионе, который собирается менять свой статус. В данном случае, в Крыму. Во-вторых, на общегосударственном референдуме в том государстве, из которого он собирается выходить, по поводу того, согласен ли народ с его выходом и на каких условиях. В-третьих, на общегосударственном референдуме в том государстве, куда он собирается перейти, по поводу того, согласен ли народ страны его принять и на каких условиях.

Возможно, ситуация была бы другой, если бы тогда россиянам объяснили, что «присоединение» Крыма будет связано с прекращением многих строек в самой России, со сбором денег и материалов «на Крым», с обременительным «шефством» российских регионов и выделением прорвы денег на полуостров, не забыв упомянуть, что украинский Крым гораздо лучше справляется с ролью курорта для россиян, лучше снабжается и обеспечивается. Им, конечно, не сказали, что Крым российский будет сидеть без электричества и воды, на него и Россию свалятся обременительные санкции, и на фактически уже демилитаризованном украинском полуострове будет дислоцирована российская военная армада с оружием, угрожающем миру. И что на Крым в таком случае будут нацелены военная мощь и средства стран НАТО, а крымчане будут подвергаться репрессиям по национальному и религиозному признаку. В таком случае, возможно, и россияне, и крымчане отказались бы от такой перспективы и проголосовали бы за сохранение Крыма в прежнем статусе. Как видим сейчас, уйти от такой судьбы было бы гораздо разумней, чем превратиться в серую зону под санкциями.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Кто в Крыму разочарован «крымской весной»

Но агитация тогда была совсем другой: бесплатная медицина, большие зарплаты и пенсии, возвращение в «родную гавань». И где все это сейчас, и получили ли крымчане и россияне то, на что надеялись в этой «новой гавани»?

Но своим игнорированием голосования мы в тот день создали возможность для фальсификации результатов. Если посмотреть динамику явки избирателей на 12 часов, потом на 15, на 18 часов, и на конец голосования – на 20 часов, то она распределена примерно поровну на каждые три часа. Если бы эта динамика была реальной, отвечала тому, что мы видели на реальных избирательных участках, то голосование в утренние часы должно было быть значительно интенсивней, чем в обеденные и вечерние. Именно эта динамика сейчас говорит о том, что после обеда и вечером ангажированные избирательные комиссии голосовали «за того парня», который не пришел на голосование, и нагоняли явку под свои контрольные цифры.

Во-вторых, результаты голосования, которое закончилось в 20 часов, объявили в тот же день вечером, то есть часа через два, и мы получили две заветные цифры – явка 84 процента, проголосовали «за» 96,6 процента. Думаю, что реально итоги никто и не считал, ибо нельзя общекрымские результаты подсчитать за два часа. Избирком чуть погодя после закрытия участков объявил давно ему известные спущенные сверху контрольные цифры, а потом начал подбивать под них документацию.

Горькая правда состоит в том, что фактически крымчан подвели под голосование на «референдуме» за то, чтобы никогда больше не было референдумов, ибо в России они, как известно, не разрешены. Так закончилась эра крымских «референдумов».

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Все маски в Крыму сброшены»

Обращает на себя внимание и тот факт, что мы до сих пор знаем только эти две цифры, и нигде не были опубликованы результаты «референдума» в разрезе городов и районов, потому что применение математических методов анализа к ним могло бы доказать факты фальсификации. Думаю, что документация того голосования уже или уничтожена, и никто ее не найдет, или же она документально сфальсифицирована, что может дать возможность сопоставить ее со свидетельствами очевидцев и членов избирательных комиссий и выявить подделки. Хотя я полагаю, они именно этого и постараются не допустить, но шила в мешке не утаишь, правда все равно тем или иным образом всплывет наверх.

Обеспечить его легитимность пробовали с помощью «международных наблюдателей». Поскольку Украина и Совет Европы отказались прислать наблюдателей из-за незаконности «референдума», то Россия сама себя обеспечила ими. Но западные и некоторые российские СМИ сразу же поставили объективность таких наблюдателей под сомнение. Они отметили, что официальные власти европейских государств отказались направить своих наблюдателей в Крым, крымским властям пришлось воспользоваться услугами политических деятелей одновременно из крайне правой и крайне левой оппозиции, не являющихся официальными представителями Европейского союза или своих государств, но сотрудничающих с партией «Единая Россия» и поддерживающих политику президента России Владимира Путина. По наблюдению журналистов, единственной парламентской партией Евросоюза, поддержавшей крымский «референдум», оказалась партия «Йоббик» из Венгрии.

Сегодня можно задаться вопросом: а предполагало ли руководство России, что столкнется с такими проблемами? При планировании спецопераций спецслужбы любого государства прогнозируют его последствия, как положительные, так и отрицательные для них. Думаю, что и в России такие прогнозы были положены на стол Владимиру Путину. Но, во-первых, скорее всего негативные последствия были приуменьшены, а позитивные преувеличены. В Москве думали, что реакция Европы и США, а также ООН, ОБСЕ и международных судов не будет столь острой, категоричной и длительной. Думали, повозмущаются и лет через семь забудут…

Семь лет прошло, а санкции только обостряются. Россию исключили из G7, ее представители стали изгоями в мире. Теперь российские дипломаты с еще большей изобретательностью готовят оправдания, хотя основу их закладывали еще перед «референдумом».

Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции