Специально для Крым.Реалии
Полномасштабного московского вторжения в Крым в 1559 году так и не случилось, а Иван Грозный все сильнее увязал в Ливонской войне. В этих условиях заключение мира стало вопросом времени. Но перед этим Москва попыталась повторить прошлогодний успех, чтобы вступить в переговоры с сильных позиций. Однако что-то пошло не так.
Прибытие в январе 1560 года крымского посланника с предложением мира воодушевило Москву. В ответ на полуостров немедленно был отправлен гонец с письмом хану, в котором говорилось, что едва тот «оставит безлепицу», как царь с ним помирится. И тотчас же прекратятся морские походы казаков и набеги ногайцев. В заключение Иван IV прямо советовал Девлету Гераю решать, «кое ему прибыльнее: мирится ли, или воевать?».
Чтобы не оказаться в состоянии войны уже на три фронта, Москве «крымский вопрос» следовало решить поскорее
То, что по итогам прошлогодней кампании крымский хан находился в бедственном положении, понимали все. Но и Кремлю недолго оставалось почивать на лаврах. В том же месяце литовский посланник привез четкое и недвусмысленное требование польского короля и великого князя литовского Сигизмунда II отступиться от Ливонии – в противном случае Московию ждала война. До истечения перемирия оставалось меньше двух лет, и чтобы не оказаться в состоянии войны уже на три фронта, «крымский вопрос» следовало решить поскорее. Более того, существовала угроза заключения крымско-ливонско-литовского союза. В феврале-марте из Вильно в Бахчисарай отправилась грамота, в которой король напоминал хану о его обещании совершить поход на Москву – иначе царь вполне может захватить земли Ливонского ордена, и тогда у него не останется иного противника, кроме Крымского ханства.
Не мудрствуя лукаво, в Кремле решили повторить прошлогодний план войны. В феврале князь Дмитрий Вишневецкий был отправлен к пятигорским черкесам «на государство», чтобы оттуда «промышлять над крымским царем». Параллельно от него ожидалась организация массового крещения местного населения. В марте проверенным путем на Крым по Днепру отправился черниговский наместник Матвей Ржевский с ногайским мурзой Тягриберди, чтобы «крымскому царю недружбу делать», а на Дон – большой стрелецкий отряд. Но главная роль в кампании отводилась ногайскому бею Исмаилу.
В письме ему Иван IV обрисовывал так свою стратегию: «Тебе самому пригоже иди за Волгу на крымскую сторону и стать тебе на усть Медведицы и… детей своих и племянников на Крым отпустить того для: которые ваши люди еще в Крыме остались, и те люди, послышав тебя, что ты сам стоишь на Медведице, все у тебя будут». Содействие Исмаилу должны были оказать присланные стрельцы. Хан же, «послышав тебя, что ты сам идешь, а Вишневецкой с Черкесской стороны с черкесами идет, а с Днепра рать же идет, и он против детей твоих и племянников и наших людей не станет же». Бею следовало «промышлять безотступно» все лето, пока погода благоприятствует, чтобы походы Вишневецкого и Ржевского не оказались бесполезными.
Но этот план так и остался на бумаге. 28 мая Исмаил прислал в Москву посольство с грамотой, где детально описывал все препятствия на пути войны с Крымом. Во-первых, Большой Ногайской орде противостояла Малая во главе с Гази-беем Ураком, который разорил множество промосковских улусов. Во-вторых, правитель Тарковского шамхальства в Дагестане приютил одного из сыновей предыдущего ногайского бея Юсуфа, и вполне мог поддержать его претензии на власть. Ну и в-третьих, астраханский воевода не только не помогал, но и всячески вредил ногайцам и лично Исмаилу. В этих условиях, заключал бей, не только нельзя воевать, а даже следует думать о мире с Девлетом Гераем.
2 июня Иван IV отправил ответ, в котором обещал разобраться со всеми трудностями Исмаила, а пока предлагал бею другой план – укрыть свой улус в надежном месте, а самому ему «Крым пригоже неотступно воевать, детей своих и племянников беспрестанно посылать, чтобы недруг всегда истомлен был». Ногайцам следовало подстерегать крымцев возле Черного леса у Днепра, куда каждую осень те выводили на прокорм лошадей, и отбивать табуны. Этим одновременно ослаблялось бы ханство и усиливалась орда. Ржевский получил указание ждать Исмаила хоть до самой зимы, а стрелецкое войско и отправленный еще в мае на Дон Тягриберди должны были помогать бею «сколько надобно». Наконец, ногайским купцам было разрешено беспошлинно торговать на рынках три года.
Царь выполнил свои обещания. Летом стрельцы, казаки и астраханские татары совершили рейд в Дагестан, разбили войско шамхала и сожгли его столицу Тарки, отступив со множеством захваченных пленниками. В Астрахань была отправлена ревизия, по результатам которой воевода был смещен и в цепях отправлен в Москву.
Момент внезапности был упущен
Но все это мало помогло. 13 августа Исмаил действительно послал на Крым двух сыновей и 13 мурз, но дал им всего 2 тысячи всадников. На Дону к ним присоединились еще 230 московитов. Ногайцы разбили лагерь на Молочных водах, но когда от них сбежал один из захваченных ранее пленников, немедленно отступили – их было слишком мало для открытого столкновения с крымцами, а момент внезапности был упущен.
Разумеется, Исмаил клялся Ивану IV, что едва его люди отдохнут, а Москва пришлет ногайцам денег, припасов и подарков, новый поход непременно состоится. Однако в Крыму этого ждать не стали и сами пошли в атаку. Крымцы и «малые ногайцы» нападали на улусы Большой Ногайской орды, срывая мобилизационные мероприятия, а сосредоточив силы в устье Донца, перекрыли дорогу на ханство.
Провал ногайского наступления означал крах всего московского замысла
Провал ногайского наступления означал крах всего московского замысла. Ржевский так и провел целое лето на Днепре, не совершив ни одной вылазки в Крым. Вишневецкому не удалось привести всех черкесских князей «под руку» царя, так что его силы оставались ограниченными. Осенью вместе с одним из тамошних правителей Кансуком Вишневецкий в очередной раз осадил Азов, но был отбит с большими потерями – головы черкесского князя, его брата и нескольких военачальников комендант крепости отправил в Стамбул.
В общем, повторить прошлогодний успех и запереть Девлета Герая за стенами Перекопа не удалось. Весной, расписывая порядок военной службы, московское правительство отрядило на юг, на реку Сосну, всего три полка. Больше, казалось, и не нужно. Однако уже вскоре роспись была пересмотрена, и на оборонительную линию с центром в Туле были отправлены уже пять полков (9-10 тысяч воинов).
Генеральной крымско-московской битвы в том году так и не случилось, но о спокойствии на своих южных границах Ивану IV пришлось забыть
В июле к Рыльску подошел передовой трехтысячный крымский отряд во главе с ногайским мурзой Дивеем, и от перебежчика московиты узнали, что всего в нескольких днях стоит один из крымских «царевичей» с 20-тысячным войском. Уже 2 августа Дивей напал на окрестности Потежского леса – в 500 километрах к северу! На обратном пути за ним три дня гнались московские полки до самого Дона, но мурза, перебив пленных и разбросав добычу, ускользнул от них. В начале осени в район Темникова в Мордовии выдвинулся еще один крымский четырехтысячный отряд, но, будучи обнаруженным, повернул назад. В конечном итоге, генеральной крымско-московской битвы в том году так и не случилось, но о спокойствии на своих южных границах Ивану IV пришлось забыть.
Ну и в октябре, наконец, произошел серьезный сдвиг в крымско-литовских отношениях. С полуострова вернулся королевский посол Скумин Тышкевич в сопровождении крымского посольства из пяти человек во главе с Хаджи-Али-беем. Они привезли в Вильно ярлык Девлета Герая, в котором он «жаловал» Литве те же владения, что и в предыдущий раз в 1552 году (традиция Тохтамыша, Хаджи и Менгли Гераев), обязался вернуть литовские земли, захваченные Московией, декларировал взаимное прощение прошлых обид и безопасность торговцев. Хан снимал с себя ответственность за нападения на литовских купцов, совершенные казаками Вишневецкого или донцами, и обязал королевских людей возить поминки до Перекопа, а не до Тавани, как раньше (ведь Ислам-Кремен был разрушен). Со своей стороны, Девлет Герай клялся препятствовать крымцам, а также османским жителям из Ак-Кермана, Очакова и Азова нападать на литовские земли, пообещав строго наказать возможных виновных и возместить любой ущерб. Впервые в ярлыке были упомянуты ногайцы как подданные хана, от имени которых заключался мир. Три месяца послы провели в Вильно и вернулись с богатыми дарами вполне удовлетворенными.
Также в октябре Девлет Герай получил от Сигизмунда II письмо, в котором король вновь упрекал хана за то, что тот не пошел на Москву, и предлагал ударить на север этой же зимой. Также Сигизмунд рекомендовал Девлету сообщить о своем выступлении магистру Ливонского ордена, чтобы согласовать действия, и обещал вскоре прислать поминки на будущий 1561 год.
Стратегическая инициатива перешла от Московии к Крыму
Итак, кампания 1560 года закончилась фактически вничью, но стратегическая инициатива перешла от Московии к Крыму. Сосредоточив основные силы в Ливонии, Иван IV не смог послать большие рати на юг и был вынужден опереться на силы Исмаила. А поскольку ногайский бей провалил возложенную на него задачу, царский замысел вновь запереть хана на полуострове не удался. И хотя лично Девлет Герай в том году оставался в Крыму, его войска в Московии и дипломаты в Литве сделали свое дело.
Впереди были последние битвы той войны.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2p5zgr041b1mn.cloudfront.net/ Также следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: