Что знают о проблемах аннексированного Крыма на материковой Украине и за границей? Как помочь политузникам? Что нужно знать украинцам о возможном создании крымскотатарской автономии в составе страны? Об этом говорим в эфире «Дневного шоу» на Радио Крым.Реалии с первым заместителем министра информационной политики Украины, крымчанкой Эмине Джеппар.
– Эмине, вы выросли в Керчи, там живут ваши родители. Тоскуете по городу?
– Больше всего – от мысли, что не могу быть дома. Отцовский дом, который строили больше 10 лет, камень за камнем, фундамент, с которого я прыгала в детстве, стены, которые возводили годами... Это не только боль, но и чувство, которое позволяет мне, несмотря на трудности, идти вперед. Миссия, которая объединяет всех активных крымчан, – мы должны бороться за эту землю и вернуть Крым.
– Когда вы уехали из Крыма? Что происходило с вами в марте 2014-го?
Было ощущение, что в той агрессивной шовинистической действительности невозможно жить
– В марте, после так называемого референдума, Владимир Притула (руководитель проекта Радiо Свобода Крым.Реалии – КР) пригласил меня заняться проектом Крым.Реалии. Мы взялись за это, искали офис, команду. Было сложно: тогда нападали на журналистов, обыскивали их, началась фактическая депортация объективных СМИ из Крыма. Позднее появилось чувство: гуляешь по тем же улицам, но чувствуешь, что это уже не твой Крым. Было ощущение, что в той агрессивной шовинистической действительности невозможно жить. Мы понимали, что рано или поздно встанет вопрос паспорта, потому что было принудительное навязывание российского гражданства. В моем случае это было неприемлемо. Мы с мужем приняли решение, и осенью уехали.
– Вы – инициатор проекта Крым.Реалии «Элифбе» – это видеоуроки крымскотатарского языка. Как родилась идея этого проекта? Вы сами говорите на крымскотатарском с детства?
Украина осознала, что крымские татары хотят быть интегрированными в общее украинское политическое, информационное, социальное, экономическое пространство
– У нас в семье крымскотатарский был языком общения, с этим было строго, поскольку среда была русскоязычная, в школе не было возможности изучать крымскотатарский язык, в Керчи-то и крымских татар особо не было. Правда, это был «кухонный уровень», позднее я сама читала газеты, чтобы изучать литературный крымскотатарский язык. А курсы «Элифбе»... Мне кажется, после оккупации Крыма Украина осознала, что крымские татары – не сепаратисты, не какая-то отдельная нация, что они хотят быть интегрированными в общее украинское политическое, информационное, социальное, экономическое пространство. В Украине есть запрос: больше узнать о крымских татарах. И язык – это первое, что приходит в голову, когда мы говорим об идентичности.
– Расскажите, как вы получили приглашение в Министерство информационной политики Украины?
– Вначале речь шла о работе внештатным советником. Уже через полгода удалось запустить практику коммуникационных кампаний, начать бороться с мифами, которые активно распространяли в Украине – например, о том, что в Крыму живут сепаратисты. Мы стали говорить не просто о факте оккупации, а о гражданском ненасильственном сопротивлении Крыма, о том, что есть абсолютно конкретные символы этого сопротивления – это десятки политзаключенных.
– Когда мы говорим о ненасильственном сопротивлении, нельзя не вспомнить крымчанина Владимира Балуха, который после 2014 года отказался снимать со своего дома украинский флаг, в результате его обвинили в хранении боеприпасов и дали 3 года и 7 месяцев колонии. На ваш взгляд, достаточно ли делает Украина для освобождения украинских политузников, которых удерживает Россия?
– Мне кажется, на этот вопрос сложно ответить, потому что все, что касается Крыма, упирается в одну большую стену под названием «Российская Федерация». Украина может биться головой о стену, желая вернуть своих политзаключенных, но все упирается в волю России. Так же и с мониторинговой миссией: Украина три года на всех уровнях поднимает вопрос необходимости постоянного международно-признанного мониторинга в Крыму. Но ни одна международная организация заехать в Крым с мониторингом не может, потому что Россия не хочет этого.
Задача украинской дипломатии – держать руку на пульсе, постоянно информировать международное сообщество о том, что Крым – это гетто, репрессии, военная база, фейки
Если у нас нет готовности поднимать вопрос обмена, как это делается в рамках Минского формата с украинцами, которых удерживают на Донбассе, то мы понимаем, что Украина ограничена в своих действиях. При этом задача украинской дипломатии – держать руку на пульсе, постоянно информировать международное сообщество о том, что Крым – это гетто, репрессии, военная база, фейки. Это то, что Украина сегодня делает. О политузниках важно говорить, чтобы в Украине знали, что есть абсолютно конкретные символы сопротивления, их более 50 человек, и Балух – один из них. На наших глазах это «королевство кривых зеркал» в Крыму растет, придумывает новые уголовные дела, находит людей, которых проводит по этим делам, и это необходимо отслеживать.
– Поговорим о том, что происходит внутри страны. В одном из эфиров на Крым.Реалии главный редактор онлайн-издания «Украинская правда», Севгиль Мусаева-Боровик прокомментировала информирование украинцев о создании крымскотатарской автономии. Давайте послушаем.
– Нужно объяснять, что мы вкладываем в термин крымскотатарской автономии. Я с большим уважением отношусь к Меджлису, лидерам крымскотатарского народа, но, тем не менее, эту «домашнюю работу» нужно делать. Когда у людей возникают разночтения, кто-то считает это сепаратизмом... Ко мне, например, подходили депутаты из разных политических сил и говорили: сейчас обсуждается этот вопрос, объясни, что это такое, не скрытый ли это сепаратизм. И тут начинаешь проводить ликбез, который должны были проводить лидеры Меджлиса. Если обсуждается вопрос крымскотатарской автономии, то он должен быть изучен до конца. Должны быть выслушаны позиции всех сторон.
– Эмине, что вы думаете об этом?
Чтобы понимать, что такое крымскотатарская автономия, необходима законодательная база
– Абсолютно поддерживаю каждое слово Севгиль. Но тут вопрос не в информировании. Чтобы понимать, что такое крымскотатарская автономия, необходима законодательная база. Надо дождаться, когда парламент, и, соответственно, когда Меджлис разработает несколько проектов, которые определят содержание этого закона. Которые расшифруют, что же это значит, как система будет работать, какими механизмами будут обеспечивать права коренных народов, которыми являются караимы, крымчаки, крымские татары. То есть, сначала надо дождаться, когда проекты этих законов разработают.
Когда мы говорим о крымскотатарской автономии, есть три составляющих. Первое – законопроект о статусе крымскотатарского народа, который разрабатывают. Дальше – (законопроект – КР) о статусе коренных народов, который даст общее понимание, что это такое. И третье – то что инициировал президент Порошенко, – пересмотр 10 части Конституции, которая регламентирует статус Автономной Республики Крым и Севастополя. Вот эти три трека, и на каждый из них надо дать не просто видение, должны быть юридические термины, правовая рамка, и только тогда у нас, как участников информирования, как и у журналистов, появится возможность доносить до широких масс, а что же это значит.
Но уже сейчас мы говорим, что это не имеет никакого отношения к сепаратизму. Потому что это реализуется в рамках международного права, это является естественным правом коренного народа, вытекающим из Декларации ООН по правам коренных народов, к которой Украина в 2014 году присоединилась. Это не противоречит праву и закону, что является ключевым.
Наша история показывает: когда украинцы и крымские татары объединялись, то побеждали. В первую очередь, Москву
При этом мы понимаем, что Украина была интегрирована в советскую действительность – а это мощнейшая пропагандистская машина, которая искажала абсолютно все – от киноиндустрии до истории. Крымских татар преподносили в историографии как остаток татаро-монгольского ига, как народ-враг, народ-предатель. И мы понимаем, что на массовом коллективном уровне есть еще скрепы, с которыми украинское общество жило, росло, воспитывалось. Сейчас мы выстраиваем союз, который является логичным и естественным. Наша история показывает: когда украинцы и крымские татары объединялись, то побеждали. В первую очередь, Москву. Москва очень была не заинтересована в подобных союзах, и несколько сотен лет совершала одинаковые преступления против украинцев и крымских татар: геноцид, искажение идентичности, присваивание истории.
– Вы упомянули, что в 2014 году почувствовали, что «это уже не ваш Крым». Сейчас социально-культурное пространство Крыма и материковой Украины перестало быть единым. Но если мы говорим о том, что Украина намерена добиваться деоккупации, реинтеграции полуострова, то что, по-вашему, могло бы стать неким объединяющим стержнем?
Я уверена, что стратегически важным является образование, с его помощью мы можем сохранить связь с Крымом. И через СМИ
– Вопрос реинтеграции мега-сложный. Мы понимаем, что территориально, политически, Крым «оторван». Россия вкладывает очень большие финансовые ресурсы, чтобы создать впечатление, что Крым – «исконно русская земля». Мы понимаем, что люди, которые живут в оккупированном Крыму, вынуждены это делать. Есть несколько элементов, которые помогут сохранить связь. Я уверена, что стратегически важным является образование, с его помощью мы можем сохранить связь с Крымом. И через СМИ. Это тоже один из факторов ненасильственного сопротивления, когда крымчане выбирают украинские СМИ.
Попытка разъединить материк и Крым очень активная. Это нормально, что жители полуострова адаптируются к новым условиям. Я думаю, что украинцы должны с пониманием относиться к тому, что крымчане вынуждены, например, брать паспорт, потому что иначе нельзя получить ни образование, ни работу, ни медицинское обслуживание. Второе: надо создавать условия, чтобы наш гражданин (из аннексированного Крыма – КР) мог получить паспорт, свидетельство о рождении, биометрический паспорт. Важно дружелюбное отношение на админгранице, а не то, как бывает, к сожалению, в виде взяток. Все это – проявления того, что есть Украина. Начиная с условной границы, когда житель Крыма пересекает ее, и встречает пограничника и таможенника, до Государственной миграционной службы, которая выдает документы, и до людей, которые встречают крымчан здесь, на материке.