Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Сейчас мои одноклассники и однокурсники в Крыму находятся в оккупации. Когда-то о перипетиях их судьбы я узнавал из первых рук – от них самих, когда на берегу Сырдарьи или на скамейке в парке в моем родном Худжанде (Ленинабаде) они сбивчиво рассказывали о своих семьях. Рассказывали и озирались. Рассказывали и понимали, что мы становились братьями, потому что они делились тем, что хранилось в семье как самое дорогое – своей болью. Они, мои друзья-мальчишки, напуганные советским интернационализмом, вполголоса уточняли – мы не те татары, мы – крымские. Не хуже и не лучше, просто – другие, «нам больше досталось от советской власти».
Мои друзья впитывали таджикское и узбекское – обычаи, культуру, язык, кухню, не зная когда вернутся домой. И вернутся ли вообще. Это сейчас в Симферополе, Бахчисарае или Киеве вас накормят пловом, шурпой и самсой, ставшими для многих за 50 лет депортации родной кухней. Крымские татары вживались в таджикскую и узбекскую культуры, не зная и не догадываясь, что когда-то советской власти не будет и они смогут вернуться домой. Не в дома, захваченные привезенными переселенцами из России, теперь называющими себя коренными. Домой – в Крым, туда, где долгие черноморские берега, где скалы Ай-Петри и чудные сады Бахчисарая.
Для крымских татар в депортации сохранения себя было смыслом жизни и надеждой на возвращение
Есть народы, которые сперва упорно сопротивляются аннексии своей земли и ассимиляции, но со временем привыкают и сдаются, а есть те, кто преданно борется за сохранение своей исторической памяти. Для крымских татар в депортации сохранения себя было смыслом жизни и надеждой на возвращение.
За многие годы путешествий мне довелось видеть вымирающих шорцев, коренных жителей Южной Сибири, спившегося народа и прекратившего бороться за себя и свою культуры после того, как большевики запретили им жить своей жизнью – охотиться и рыбачить там, где это делали их предки последние тысячелетия. Лишенные всего, что связывало их с культурой и историей предков, они опустились и превратились в отдельно взятый советский народ – без рода и племени, в новой культурной среде – с дешевой водкой, криминалом и беззаконием.
Своих одноклассников и однокурсников я встретил спустя несколько десятилетий – в Симферополе, в 2010-м. Мы крепко обнимались и радовались встрече. Они старались мне вернуть мое детство и юность – возили по Крыму и удивлялись моему восхищению. И только вечерами рассказали, что они вернулись в родной домой, который до сих пор считают не своим, российским. Они намеренно, и мне показалось, даже назло говорили на украинском, подчеркивая, что живут в своем, пока еще захваченном доме, который они смогут когда-то освободить и жить так, как жили их предки до депортации. Крымские татары знают, умеют и хотят жить с радостью. И радость – не временное состояние, а постоянное – под крымским солнцем, под морским бризом, под тенью семеизских тополей.
Для меня оккупация Крыма – трагедия моих друзей. Они все родились в депортации, теперь живут в оккупации. Страшнее придумать невозможно. Они возвращались домой и понимали, что защитить их может только Украина. Не Россия, которая была и остается правопреемницей СССР, той чудовищной системы, которая изгнала крымских татар из родных домов и родной истории на несколько десятилетий. Они возвращались в Украину с огромной надеждой на то, что пострадавшие от советской власти украинцы будут относиться к трагедии крымских татар точно так же, как к своей истории – с почтительным уважением.
Путинская Россия ничем не отличается от сталинской. Может быть, еще не настолько кровожадная, но уже бесчеловечная
Путинская Россия ничем не отличается от сталинской. Может быть, еще не настолько кровожадная, но уже бесчеловечная. Как и все последние 98 лет большевики ни во что не ставили народы и их культуры, языки и традиции, так и сейчас путинская Россия пытается уничтожить то, что смогли сохранить крымские татары со времен сталинской депортации в 1944 году. Только-только начали восстанавливать музей истории в Симферополе, появилась крымскотатарская журналистика, вновь подняли свой небесный флаг с тамгой, уже не стеснялись говорить на улице на своем языке, и опять влез Кремль, своими кровавыми руками.
На постсоветском пространстве мало народов, которые смогли сохранить себя за годы советской власти, многие ассимилировались, забыли свои языки и культуру, и надежды на их восстановление уже нет. Как в фашистских кострах пылали книги, так и в огромной топке советской идеологии сожжены несколько десятков народов. Всего десятками или несколькими сотнями насчитываются води и тофалары, нивхи и селькупы, нганасаны и эскимосы. Большие по численности народы отмечены лишь в переписи населения и справочниках, но практически не говорят на родных языках.
Сохранять собственную культуру депортированным народам в десятки раз сложнее, чем живущим на своей земле. Советские корейцы, переселенные в 1937 году с Сахалина и Дальнего Востока в Центральную Азию, практически потеряли язык.
В оставшиеся четыре года советской власти коммунисты приняли программу возвращения, на самом деле не надеясь, что крымские татары вернутся. Половина возвращавшихся были уже пожилыми людьми, они помнили родные места и запах Крыма. Уже тогда их начали пугать межэтническими конфликтами – с теми, кого привезли и заселили в дома депортированных крымских татар. Сталинский план не подразумевал возвращение домой, коммунисты не были гуманистами. Крымские татары должны были раствориться в Центральной Азии, как и чеченцы и ингуши, корейцы и балкарцы, как многие другие народы, которых советская власть хотела смешать в одном котле, чтобы сотворить безвольную массу без истории, культуры и языка. Когда-то такая масса, под общим названием «русские», уже получилась из покоренных коми, пермяков, мордвы, вепсов и карелов.
Российские спецслужбы в Крыму зверствуют так, как нигде более. Они очень боятся сопротивления
В многонациональной Украине крымские татары сейчас в самом тяжелом положении. Кого-то российским властям удалось переманить на свою сторону, но большая часть – в молчаливом противостоянии оккупантам. Российские спецслужбы в Крыму зверствуют так, как нигде более. Они очень боятся сопротивления, любого: от взгляда на улице до крымскотатарского и украинского флага. Примерно так, НКВД боялся «бандеровцев» в Западной Украине вплоть до конца 50-х годов. В условиях бесперспективной оккупации давление будет только усиливаться.
Я уверен – крымские татары выдержат. Но им необходима наша поддержка. С ней им будет легче противостоять внукам тех чекистов, которые выгоняли их из родных домов 81 год назад. Сейчас речь может идти не столько о спасении лидеров и активистов, сколько о целом народе, ставшем опять изгоем в своем собственном доме. Второй раз за столетие. Если им не помочь, то список потерянных с помощью российского террора и ассимиляции народов может пополниться крымскими татарами.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
