Фрэнсис Фукуяма и Россия как уничтоженная индивидуальность. Окончание

Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»

Симферополь – В первой части мы говорили о том, что исследования потенциала человеческого капитала в России приводят к ложным выводам из-за того, что многие исследования носят тенденциозный, заказной характер. Что же значит открытое Фрэнсисом Фукуямой понятие «человеческий капитал» в отношении России? Как работает его категория trust, то есть «доверие», в российском обществе и вообще в российской истории? Что значит, с точки зрения России, фукуямовские понятия «сильное государство», «конец истории» и «последний человек»?

Основой для дискуссии здесь служат книги Фрэнсиса Фукуямы «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию», «Сильное государство», «Конец истории и последний человек».

Человеческий капитал и отсутствие демократии в России

«Понятие социального капитала проясняет вопрос о том, почему капитализм и демократия так тесно связаны друг с другом, – пишет Фукуяма. – Здоровая капиталистическая экономика – это экономика, в рамках которой общество располагает количеством социального капитала, достаточным для того, чтобы позволить самоорганизацию бизнеса, корпораций, сетевых структур и т. п. За неимением этой способности к самоорганизации для продвижения ключевых фирм и секторов экономики может вмешаться государство; рынок, однако, практически всегда работает более эффективно, когда решение принимает частный сектор».

В России же, где государство декларирует себя как «сильное», но вмешивается во все мелочи, это только снижает, вернее, препятствует формированию человеческого капитала.

Фукуяма считает условием формирования человеческого капитала и доверия в обществе развитую демократию, а тоталитарная Россия, все время «укрепляющая» государство, то есть наделяющая всеми правами не гражданина, а органы власти, убивает последний бульон, в котором может расти человеческий капитал. «Именно право, основанное на народном суверенитете, превращает систему свободы вообще в систему свободы, основанной на законе. Но никакая подобного рода система не может быть выстроена в опоре на массу неорганизованных и изолированных друг от друга индивидов, способных формировать собственные взгляды и предпочтения, о которых становится известно только во время выборов. (…) В любой осмысленной демократии интерес и стремления различных членов общества должны быть артикулированы и представлены посредством политических партий и других типов организованных политических групп. (…) В отсутствие реальных политических партий политические группировки становятся завязаны на часто сменяющие друг друга персоналии и отношения «патрон – клиент». Они легко распадаются на фракции и теряют способность к совместной работе ради общей цели даже при наличии сильного стремления к этому. Поэтому для стран с небольшим и слаборазвитым частным сектором будут характерными, скорее всего, также фрагментированные и нестабильные партийные системы».

Фукуяма прямо указывает, что Россию (и Украину) он относит именно к этой категории: «Как частные компании, так и политические партии слабы или отсутствуют в таких посткоммунистических обществах, как Россия и Украина, где выборы по своим результатам определяются крайностями,

организуясь скорее вокруг индивидов, чем вокруг согласованных политических программ. Вера в демократию и рынок, которую поддерживают «демократы» в России, имеет чисто рассудочный характер и не обеспечена социальными привычками, необходимыми для создания единой политической организации» (стр. 580-581).

Человеческий капитал и «сильное/слабое» государство Россия

В связи с этим и книга Фукуямы «Сильное государство» в России понята также ограниченно. Фукуяма называл сильным такое государство, которое может обеспечить самостоятельное управление и успешное саморазвитие, и именно этим защитить своих граждан от бедности, от неустроенности, от неполноценности. В России сильное государство – это «мочить в сортире», «кто Россию обидит, тот и три дня не проживет», это государство экспансионистское, агрессивное, завоевательное. Это дикий медведь, в то время как сильное государство – это справедливая и заботливая мать. У Фукуямы сильное государство – это аппарат, использующий на полную мощность возможности внутреннего развития, внутренние резервы, а не грабеж соседей.

Россия – государство циничное, оно питается циничной ложью его президента как о благополучном внутреннем положении – для своих граждан, так и о миролюбии во внешней политике – для остального мира. Петер Слотердайк в книге «Критика цинічного розуму» (Київ, 2002) писал о том, что цинизм в политике («государственный и управленческий цинизм») ведет к разложению индивидуальности, к «деперсонализации». В атмосфере «политического цинизма», – особенно нынешнего уровня! – не может быть социального доверия, а значит и человеческого капитала. Человеческий капитал – это доверительный союз индивидуальностей, а не единство стада. Не зря одну из глав своей книги Фукуяма назвал «Живут ли орлы стаями?». Понятно – ни стаей, ни отарой индивидуальности не живут.

В своей Нобелевской лекции 1987 года Иосиф Бродский, уже живший в Америке, говорил, что «если искусство чему-то учит, то именно честности человеческого существования. (…) Оно поощряет в человеке именно его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности – превращая его из общественного животного в личность». Известный врач и психотерапевт Владимир Леви, в книге «Искусство быть другим» (Москва, 1981) пишет о том, что «стать другим» – то есть понять другого как себя самого – можно только в том случае, если этот процесс происходит между индивидуальностями, которые взаимодействуют творчески и созидательно.

Но в стране, где расстреливали поэтов и художников, а также священников и инженеров, где выставки были «бульдозерными», откуда, как и сам Бродский, все, кто не хотел утратить свою индивидуальность, бежали в свободный мир, а условием для оставшихся ставал несовместимый с индивидуальностью конформизм – где там взяться «человеческому капиталу» в его социальном смысле?

«Либеральное государство – это в конечном счете государство, имеющее пределы, в котором деятельность правительства жестко ограничена сферой индивидуальной свободы, – утверждает Фукуяма. – Если заданное таким государством общество не выродится в анархию или другое неуправляемое состояние, то оно должно проявить способность к самоуправлению на уровнях социальной организации ниже государственного».

Российская практика показывает, однако, что в стране процессы ограничения свободы индивидуумов, с одной стороны, и усиления «свирепости» государства, с другой, идут рука об руку и питают друг друга, не находя выхода в систему демократии. «Подобная система зависит в конечном счете не просто от закона, но от самоограничения составляющих ее индивидов. Если они нетерпимы и неуважительны по отношению друг к другу, им потребуется сильное принудительное государство, способное навести порядок. Если они не могут прийти к согласию относительно общих целей, они будут нуждаться в государстве, склонном к вмешательству в их дела и способном обеспечить организацию, которую сами эти индивиды обеспечить не в силах», – пишет Фукуяма.

В связи с этим анализ Фукуямы только подтверждает тот тезис, что декларируемые цели и практика коммунистических государств были противоположными и не отвечали интересам общества. Если учение Маркса декларировало ослабление роли государства и якобы повышение роли самоуправления, то есть человеческого капитала, то на практике государство только усиливало самое себя, убивало демократию и уничтожало индивидуальности и их свободу. «И наоборот, «отмирание государства», о котором говорил Маркс, мыслимо только в обществе с чрезвычайно высоким уровнем социализированности, где поведение, ограниченное теми или иными нормами, имело бы внутренний источник, а не навязывалось извне, – пишет Фукуяма. – Для страны с низким уровнем социального капитала будут, вероятнее всего, характерны не только маленькие, слабые и неэффективные компании, но также устойчивая коррупция среди функционеров и малоэффективное публичное управление».

Фукуяма прямо связывает демократичность государства с успехом в создании рыночной экономики, с успешным формированием и защитой своей социальной и национальной идентичности и отсутствием конфликтов. Он говорит: «Восточноевропейские страны, обладающие наибольшими шансами на успех в деле построения демократии, Венгрия, Польша и Чехия, которые сумели сохранить зачатки гражданского общества, пронесли их через весь коммунистический период и в относительно короткое время создали капиталистический частный сектор… Их экономика оказалась достаточно сильна, чтобы обеспечить альтернативный источник для построения социальной идентичности и решения вопросов собственности». Российская практика убеждает в противоположном. Конфликтность российского государства по отношению ко всем своим соседям, и не только к ним, свидетельствует о слабости государства и неспособности его обеспечить формирование и эффективную защиту российской идентичности. Именно это обуславливает, по моему мнению, бахвальство «русского мира», крики о его защите и всесилии. «Русский мир» как пропагандистская концепция – это результат слабости государства Россия, неспособности его сформировать русскую идентичность и отстаивать ее, но реально и с умом, в соответствии с международным правом, а не с ядерной бомбой наперевес.

Ведь еще в XIX веке французский путешественник Кюстин характеризовал русских как народ, «приверженный к рабству, который... всерьез воспринимает только террор и властность». Именно эта черта несколько веков стоит между российским обществом и российским государством и не позволяет им сформировать доверие друг к другу и человеческий капитал, необходимый для того, чтобы развиваться дальше.

Немецкий философ Ганс Йонас в книге «Принцип ответственности» (Киев, 2001) утверждает, что без ответственности не может быть никакого социального творчества, но что ответственность может иметь только сформированная индивидуальность. Россия тюрьмой и чекистами выжигала всякую индивидуальность, всякую инициативу, творчество – откуда у нее человеческий капитал, который именно на них и основывается?

Таким образом, можно констатировать, что Фрэнсис Фукуяма и его концепции в России частично умышленно, частично неосознанно, но так и остались не понятым до конца, частично фальсифицированными, но в любом случае не работающими и не являющимися руководством не только к действию, но даже к анализу. Ну что, это все еще впереди, как в России, так и в Украине.

Валентин Гончар, политический обозреватель

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции