Пастором-волонтером называют Петра Дудника в Славянске. В начале военных действий он организовывал эвакуацию местных жителей из города, а после освобождения Славянска пастор-протестант обустроил там лагеря для переселенцев. За это время его команда вывезла из зоны боевых действий 12 тысяч человек. Теперь же единомышленники Дудника на три месяца поехали в прифронтовые города Авдеевку, Попасную, Светлодарск, Золотое и поселок Мироновское, чтобы там помогать людям, которые живут под обстрелами. Добровольцы раздают местным продукты и помогают восстанавливать разрушенные дома. Задача миссионеров – снизить градус ненависти, говорит Петр Дудник. В интервью Радіо Свобода он рассказал, почему следует говорить даже тогда, когда тебя не слышат, и что такое «интернатное мышление».
– Тогда мы базировались в Святогорске, там было более двухсот человек, и каждый день мы привозили тех, кому некуда было ехать. Первыми с помощью к нам приехали «западенцы», открывали грузовики и выгружали банки с салом. У меня никогда не было этого мышления, люди с запада другие. Но когда в клубе собрался весь лагерь, и мы поставили на стол эти банки с салом... Я говорю: «Вы же понимаете, это люди из погребов достали, это не кто-нибудь купил, привез... Это люди свое достали просто, чтобы вам помочь». И это как-то иначе выглядит, чем просто помощь.
– Когда Славянск захватили сепаратисты, они заняли здание церкви и устроили там арсенал оружия...
– Они с самого начала идентифицировали нас, как своих врагов. Это война российской армии, а православная церковь Московского патриархата – их церковь. Для них остальные – неверующие. Нас они идентифицировали как американскую веру, а врагов, американцев, надо уничтожать. Поэтому сепаратисты захватили наше здание, 8 июня прошлого года они расстреляли четырех моих братьев по вере, которых забрали прямо из церкви, и арестовали нашего епископа. Тогда я и уехал из города. Действительно, на следующий день пришли меня арестовывать. Я для сепаратистов в черных списках, поэтому не могу заехать на территорию «ДНР» и «ЛНР».
Я для сепаратистов в черных списках, поэтому не могу заехать на территорию «ДНР» и «ЛНР»
– Вы работали и работаете с переселенцами (церковь обеспечивает два контактных центра для переселенцев в Славянске и еще один – в Святогорске) – какие это люди, Ваше впечатление?
– Война открыла некоторую специфику людей на востоке. Обычно, когда я говорю, люди обижаются, хотя это правда: восток Украины отличается от других регионов. Многие люди никогда никуда не выезжали. Мы эвакуировали людей из Горловки, и я ехал в бусе, забитом мамами с детьми. Это был август 2014 года. И рядом сидит женщина, которая говорит, что сзади – мать пятерых детей, которая впервые в жизни покидает пределы города. То есть для нее Славянск – это уже заграница. Люди живут в своем мире. Там формируется интернатное мышление. В интернате дети, которых система сломала, у них совершенно нет ответственности. Утром пришел – завтрак на столе; пришел из школы, выбросил грязную одежду – выстирают. Зато ребенок думает, что он обижен жизнью, он бедный, и все ему что-то должны. Когда он выходит за стены интерната, мир говорит: «Я тебе ничего не должен».
Когда люди становятся переселенцами и имеют ответственное мышление, то они принимают ответственность за свою жизнь
Война открыла во многих городах востока примерно такое же мышление. Когда люди становятся переселенцами и имеют ответственное мышление, то они принимают ответственность за свою жизнь. Да, им больно и плохо, но таковы реалии жизни. Они просят о помощи не с позиции «вы мне должны», а с позиции «а могли бы вы мне как-то помочь, если можно». Таких людей не так много. В основном, приходят люди с мышлением «все не так, те меня убили, те разбили, все плохо. Вы даете, а почему даете мало? Почему одна буханка, а не две? Почему один пакет, а не четыре?» Это мышление потребления.
Конечно, сложно работать с такими людьми. Но если мы будем жаловаться, что они плохие, то мы ничем не отличаемся от них. Когда был большой поток эвакуации из Дебальцево, город настолько был забит переселенцами, уже никуда нельзя было их расселить. Поэтому на железнодорожном вокзале поставили двенадцать вагонов и селили туда. Там стояли две палатки, и три раза в день мы кормили этих людей. Затем поток становился меньше, людей частично расселили вглубь страны. Три вагона стояли несколько месяцев, и мы увидели, что это превращает людей в потребителей – они ничего не делают, пьют и просто приходят к нам поесть, закусить.
– Говорят, что в самые горячие периоды почти все переселенцы звонили вам и вашей жене за помощью. Чем помогали после освобождения Славянска и возвращение в город?
Сначала наша команда работала на то, чтобы помочь людям выжить. Мы паковали пакеты и разносили в каждый дом. Те, кто в силах, мог добраться до площади, где раздавали гуманитарную помощь, а тем, кто слабее, требовалось больше, но самостоятельно добраться до площади они не могли...
Сначала мы кормили Славянск. С 5 до 10 июля прошлого года разнесли около 20 тысяч пакетов в каждый дом, потому что ситуация была ужасная
– Как же узнавали, кому именно нужна помощь?
– А мы не узнавали – мы в каждый дом заносили. Стучали и просто давали по пакету. Затем начали помогать людям восстанавливать жилье. В какой-то момент поняли, что надо помогать людям в других городах, где ситуация хуже, чем в Славянске. Это Мироновское, Попасная, Золотое, Светлодарск, Авдеевка, Красногоровка, Марьинка, Курахово, Дебальцево, Углегорск. Туда начали выезжать наши команды и возить продукты.
Затем мы увидели, что помогать людям пищей – это нормально, но недостаточно, чтобы что-то радикально изменить. На следующем этапе мы осознали, что нам надо послать туда волонтеров-миссионеров, которые жили в этих местах и могли работать с людьми. Основная наша цель – не продукты и не одежда. Конечно, это нужно и важно. Но наша цель – это сердца и мозги людей. Мы хотим через нашу работу, через слово, через помощь снизить градус ненависти. Все люди разные, и у каждого есть своя правда. Много очень людей пророссийского настроя, которые ненавидят друг друга.
– Кто помогает вам вещами и продуктами, которые вы возите в прифронтовые города?
– Когда мы начинали школу миссионеров, у нас вообще было ноль копеек. Идея появилась, когда мы поехали в Авдеевку. Мы привезли полторы тонны картофеля, и нам надо было фасовать его в пакеты. Я сказал, что мне нужны три человека, которые будут помогать. В очереди из около трехсот человек я не смог найти трех трезвых мужиков. Вот именно Авдеевка этим отличается – все пьяные. Когда я возвращался оттуда, я был травмирован тем, что увидел. Я думал, как можно людям помочь. С одной стороны, я хотел забыть, уйти, ничего этого не касаться. Мы приехали во второй раз – и та же картина. С другой стороны, я понимал, что это люди, и им надо как-то помочь. У нас уже тогда было шесть-семь волонтерских команд, которые каждый день куда-то разъезжались. Я подумал, что наша помощь ситуационная – мы привезли и поехали, но, если волонтеры поселятся в этих городах, стабильно начнут работать, тогда мы можем повлиять на людей.
Мне помог Facebook. Каждый раз, когда мы что-то делали, я писал об этом там, и разные люди со всей Украины, из Америки, Германии, России отзывались, присылали финансовую помощь, а я отчитывался о расходах
В Мироновском мы начали с продуктов, потом там поселилась группа, теперь мы восстанавливаем дома, потом попробуем проводить семинары и тренинги. Я начал своей команде говорить о создании миссионерской школы. Мы определили дату и программу. Конечно, все существует на пожертвования. Мне помог Facebook. Каждый раз, когда мы что-то делали, я писал об этом там, и разные люди со всей Украины, из Америки, Германии, России отзывались, присылали финансовую помощь, а я отчитывался о расходах. Люди понимали, что все деньги в деле. Бюджет миссионерской школы на четыре месяца с тридцатью людьми – около 600 тысяч гривен. Там ничего лишнего нет, кроме еды, транспортных расходов и аренды жилья.
– Ваши миссионеры говорят, что среди местных есть такие, которые принимают помощь, а потом проклинают. Что с этим делать?
– Продолжать делать добро. В этом и есть определенная жертвенность, и проявление любви. Не просто, когда ты сделал добро и тебе сделали добро – это идеальный вариант. Такое работает у меня в семье: я люблю свою жену, а она любит меня. А любовь жертвенная – это когда ты добиваешься человека, служишь ему, и в какой-то момент в нем что-то срабатывает. Поэтому такую работу не могут делать все. Мы учим миссионеров и рассказываем, что они должны говорить и как. Никто из них не будет вступать в политические споры, никто не будет рассказывать свою гражданскую позицию, хотя она есть у каждого. Они просто будут избегать таких разговоров.
В нашей практике было много случаев, когда я даю хлеб, а мне говорят: «О, киевская хунта»
В нашей практике было много случаев, когда я даю хлеб, а мне говорят: «О, киевская хунта». Задача – снизить этот градус ненависти. Люди начинают тебе доверять, когда ты не один раз приехал, как некоторые депутаты, сфотографировался и уехал, а когда ты приезжаешь раз, второй, третий. Потом вообще селится команда в городе. Миссионеры будут там три месяца, а мы будем отсюда давать продукты. Их главная задача – говорить. Когда людям доверяют, с ними будут разговаривать, и мы уже начинаем понемногу менять отношение.
– А были уже такие случаи, когда тон менялся?
– Конечно. Две из наших команд уже работали стационарно – в Мироновском и Попасной. И когда люди начинают доверять и раскрываться, тогда начинаешь с человеком разговаривать, объяснять, кто есть кто, что есть что. Объяснять, что на войне нет справедливости, и мы не отстаиваем только одну сторону, мол, Украина идеальная, а остальные плохие. Есть, к сожалению, случаи мародерства и со стороны украинских солдат, и это факт. Есть пьянство, и это тоже факт. Но это не говорит о том, что мы не должны любить нашу землю и принимать ответственность за нее.
Думать, что кто-то придет и поможет, Россия даст нам пенсии – это, на мой взгляд, очень далекое мышление. Например, в Мироновское поехала целая команда волонтеров из Западной Украины, чтобы не только раздавать продукты, но и помочь восстановить пару домов. Мы не хотим за людей делать их работу, но мы хотим показать им, что жизнь продолжается, не надо опускать руки, надо выходить из депрессии. Мол, мы вам поможем, а вы берите ответственность за свою жизнь и начинайте подниматься. Как мы видим, глубинная причина этой войны – это эгоизм. «Отжать» машину, дом, город, часть страны. А то, что может этому противостоять – это любовь, которая отдает от себя другим. Это мы пытаемся «втолковать» в мозги людей.
Оригинал публикации – на сайте Радіо Свобода
