В конституционном праве автономия означает, что часть государства получает самостоятельность в решении местных вопросов. Существуют территориальные и национально-культурные автономии. Специальные полномочия, которые получают при автономии, в разы увеличивают возможности этих территорий. В августе Президент Украины Петр Порошенко в обращении ко второму Всемирному конгрессу крымских татар заявил, что в планах властей – разработка дорожной карты по предоставлению Крыму статуса национально-территориальной автономии в составе Украины.
Что такое национально-территориальная автономия? Какие они бывают? Возможна ли «крымскотатарская национальная автономия»? Эти вопросы обсудили с экспертом украинского независимого центра политических исследований Юлией Тищенко.
– Юлия, национально-территориальная автономия – зачем она нужна и в каких случаях ее используют?
Национально-территориальная автономия – это создание определенных условий, которые содействовали бы развитию, сохранению этнического меньшинства, которое живет на этой территорииЮлия Тищенко
– Скажем так, единого правила, как это ни парадоксально, нет, автономий «под копирку» я не припомню. Хотя общие принципы их создания похожи. Например, ситуация в Южном Тироле, который любят вспоминать исходя из событий на Донбассе. Тот же Южный Тироль, или те же Аландские острова – это разные вещи и разные задачи. Если говорить о том, зачем и для чего национально-территориальная автономия, тогда это создание определенных условий, которые содействовали бы развитию, сохранению этнического меньшинства, которое живет на этой территории. Оно может жить компактно, оно может жить даже дисперсно, но, тем не менее, – это дополнительные гарантии, которые дают демократические страны, ведь демократия – это не право большинства, это права и уважения к меньшинству, в том числе, которые страны гарантируют своим меньшинствам. Скажем, история создания различного рода автономий – это ответ на территориальные споры, которые возникали, это ответ на факты насилия, которые осуществлялись в отношении меньшинства. И для их защиты – это своеобразный вариант политического компромисса. Если продолжать говорить об этих автономиях, о той же стране басков, там могут быть шире права, чем в том же Южном Тироле. В Шотландии вообще своя система и за 300 лет ничего не поменялось. У Шотландии есть возможность применять свою систему права, исходя из ситуаций правонарушения.
– Сегодня так получилось, что одним из основных драйверов крымского вопроса в Киеве является Меджлис крымскотатарского народа. Так получилось, что остальные крымские депутаты, которые избирались в Крыму и сидят в украинском парламенте, не «оседлали» эту тему. И как раз Меджлис является одним из драйверов, с идеей о том, чтобы Крым стал национально-территориальной автономией, чтобы потом, при смене флагов, он возвращался в Украину в другом формате. Но я помню, что все предшествующие разговоры с 1991 года воспринимались как запросы на неадекватные преференции. В Крыму нередко звучали мнения, что есть 13-14 процентов крымских татар, и о каких полномочиях, и вообще о национальной автономии, может идти речь? И я понимаю, что с такой позиции неоднократно приходилось сталкиваться и Вам?
Меджлис как определенный драйвер идеи национально-территориальной автономии, именно национально-территориальной, а не какой другой, ведет эту речь со времен Первого КурултаяЮлия Тищенко
– Не только в Крыму, но и в Украине существовала такая точка зрения. Но дело в том, что Меджлис как определенный драйвер идеи национально-территориальной автономии, именно национально-территориальной, а не какой другой, ведет эту речь со времен Первого Курултая.
– Значит ли такая автономия, что в каждом кабинете власти, условно говоря, существует дискриминация, когда ты можешь стать руководителем чего-либо, только имея определенную запись в пятой графе?
– Нет, мне кажется, что это ошибочное трактование.
– Южный Тироль – это провинция в Италии, которая населена немецкоговорящим населением, около 80%. В предвоенный период Рим пытался «итализировать» тех «итальянских немцев», но компромисс был найден только в 80-е годы, когда была найдена модель компромиссного существования. И сегодня немецкоговорящие жители Южного Тироля могут обучаться на немецком языке, италоязычные – на итальянском языке. Также, там существует история про квоты на избрание в органы власти. Расскажите про них.
– В исполнительной власти есть требования, что тот, кто занимает определенные должности, должен быть не итальянцем по крови, а просто должен оказывать публичные услуги, на разных языках, в том числе. Если же говорить о квотах в Южном Тироле, и тем более, на Аландских островах, где есть финскоговорящее население, которого всего 5%, они могут избираться, но должен быть фактор «оседлости». Аландские острова – это автономия в Финляндии, порядка 90% шведоговорящих, это очень маленький, но крайне важный остров, потому что он контролирует вход в протоку.
– Как раз на Аландских островах были очень сильны сепаратистские настроения. И Хельсинки смогли удержать эти острова за счет широчайшей автономии. В отличии от Финляндии, на Аландских островах только один государственный язык – шведский, аландцы не служат в финской армии. А покупать землю или голосовать на Аландских островах ты можешь только после периода «оседлости».
– Собственно, вопрос национально-этнических квот просто помогает представительским органам власти в Южном Тироле.
– По большому счету, национально-территориальная автономия – это либо история со спорными территориями, либо проблемы проживающего меньшинства?
– Для подобных моделей всегда ищут компромиссы, потому что, если идет превалирование по одной «плоскости», тогда мы не исключаем возможности конфликтов. Чтобы всех этих конфликтов не было, все нюансы прописываются и гарантируется мирное сосуществование. В том числе, если мы будем говорить о потенциальном характере «крымскотатарской национально-территориальной автономии», это может быть создано. Конечно, это дополнительные гарантии развития крымскотатарского языка и культуры, но это может вызвать страшные опасения, что русские будут ущемлены.
– Вы говорили, что могут быть разные спекуляции на эту тему, обоснованные и не обоснованные. Мы дозвонились крымскому политологу Андрею Никифорову и задали вопрос о создании в Крыму крымскотатарской территориальной автономии. Послушаем его мнение.
Национально-культурная автономия крымских татар в Крыму – гарантированаАндрей Никифоров
– Национально-культурная автономия крымских татар в Крыму – гарантирована. Если это будут предусмотренные законодательством и конституцией методы, тогда это разнообразит политическую ситуацию. А если люди будут навязывать другим свою волю, то у них ничего не получиться.
– Андрей Никифоров высказал свое мнение о национально-культурной автономии, а наша гостья Юлия Тищенко говорит о национально-территориальной автономии. В чем разница?
– Национально-культурной автономии сегодня нет. Российская сторона не гарантировала подобное право для крымских татар. Когда народ проживает дисперсно, для того, чтобы гарантировать сохранение культурно-языковых прав, в разных странах может вводиться система квот, национального самоуправления. Но это больше вопросы культуры, образования, языка, а не автономии. То есть, там нет больших возможностей влиять на процесс управления, принятие решений.
– Это такая себе «автономия-лайт», облегченная версия национально-территориальной автономии? А требование Меджлиса – это национально-территориальная автономия, которая будет иметь в названии «крымскотатарская автономия». Но у крымчан может возникнуть логическое опасение – это что же, крымские татары, которых только 15%, будут определять, как нам жить и на каком языке говорить?
– Конечно, этот страх объективен, учитывая нашу историю и постоянное тиражирование этих страхов, которые в крымском обществе всегда присутствовали. Однако, как сказал господин Никифоров, если мы будем руководствоваться процедурами и принципами – это не значит автоматическое превалирование какой-то национальной группы. Это не означает автоматической преференции для одной этнической группы. Это означает признание этой группы в тех или иных политических вопросах.
– Это тема, которая всплыла в украинском сегменте Фейсбука, вызвала очень эмоциональные ожесточенные споры. Мы как раз дозвонились нашей журналистке Анастасии Рингис, которая много времени провела на административной границе между Херсонской областью и Крымом, которая писала слова поддержки в адрес создания «крымскотатарской автономии». Почему Вам близка идея «крымскотатарской национально-территориальной автономии»?
Крымские татары 23 года добивались своих прав и сейчас, когда произошла аннексия, они одни из немногих, кто поддержал УкраинуАнастасия Рингис
– Крымские татары 23 года добивались своих прав и сейчас, когда произошла аннексия, они одни из немногих, кто поддержал Украину. За полтора года общения с крымскими татарами я поняла, что мы действительно жили в параллельных мирах и между нами вбивался «пропагандистский клин». И дать «крымскотатарскую автономию», даже на словах, – это будет здравый ход украинского государства.
– Мы хотели бы узнать мнение Андрея Яницкого, редактора издания «Левый берег», который говорил, что вопрос «крымскотатарской автономии» – во многом вопрос коммуникации. Вы писали, что хотели видеть Крым европейским, на базе демократичных западных ценностей, а не уходящим в «национальные ниши».
– Совершенно верно. Мне не совсем понятно, когда говорят о «крымскотатарской автономии». Какие там буду установлены правила правления? Какая власть там будет формироваться? В истории есть примеры как удачных, так и неудачных автономий. Например, Чечня или Сирия. У власти в Сирии находится небольшая группа населения, которая составляет 12% населения Сирии.
– Юлия, подведите итог.
– Чечня с европейскими нормами имеет мало общего. Но в законодательстве Европейского союза предусмотрено широкое участие этнических меньшинств, в том числе и автономии. И как раз, скажем, публичная дискуссия о смысле «крымскотатарской национальной автономии» решит вопросы, которые прозвучали сегодня.
