«Кремль не хочет менять людей на людей» – Матвийчук

Киев – Пока тысячи людей развлекались на «Евровидении» в Киеве, более 40 украинцев находятся в тюрьмах по политическим мотивам в России и аннексированном ею Крыму, отмечают участники акции #NoEurovisionFor. Стикеры с этим хештегом можно увидеть в публичных местах украинской столицы, а онлайн-часть кампании проходит в соцсетях. Еще одна акция – #ПораОтпускать – посвящена третьей годовщине ареста так называемой «крымской четверки»: Сенцова, Кольченко, Афанасьева и Чирния. Украинские активисты и чиновники указывают на то, что в процессе возвращения политзаключенных домой настала «пауза».

Прошло три года с момента задержания «крымских террористов»: украинского режиссера Олега Сенцова, активиста Александра Кольченко, фотографа Геннадия Афанасьева (уже освобожден) и историка Алексея Чирния. Кроме того, более 100 украинцев находятся в заложниках на неподконтрольных Украине территориях Донецкой и Луганской областей, часть из них задержана почти с начала вооруженного конфликта. Привлечь внимание общественности в Украине и за рубежом активисты пытаются разными способами. К примеру, на прошлой неделе в центре Киева прошла акция #ПораОтпускать.

Кроме того, сейчас на улицах Киева можно увидеть стикеры кампании #NoEurovisionFor с портретами политзаключенных (эта акция также проходит в соцсетях). По словам координатора кампании Юлии Архиповой, на одноименном сайте есть возможность распространить информацию о политзаключенных, присоединиться к сети и проводить акции в своем городе, а также сделать пожертвование, которое затем активисты планируют передать семьям задержанных крымских татар.

«Идея кампании пришла нам в голову незадолго до «Евровидения», – рассказывает активистка. – Мы поняли, что будет очень много людей из разных стран Европы, которые приедут в Киев. Но кто же им расскажет о том, что есть украинские политзаключенные в российских тюрьмах и что они могут помочь вытянуть этих людей или, по меньшей мере, сделать их пребывание в тюрьме чуть менее болезненным хотя бы для их семей?»

Россия ведет политическую игру – Беца

Работа по освобождению заключенных по политическим мотивам ведется на всех уровнях, говорит украинский депутат, председатель парламентского комитета по иностранным делам Анна Гопко.

«Освобождение украинцев – и пленных, и «узников Кремля» – один из топ-приоритетов во всех разговорах всех наших дипломатов, парламентская ли это дипломатия, или официальная», – отмечает она.

В прошлом году удалось освободить четырех человек – Надежду Савченко, Юрия Солошенко, Геннадия Афанасьева и Хайсера Джемилева (последний, правда, вішел на свободу после того, как отбыл наказание). Но сейчас в этом процессе настала пауза, отмечает пресс-секретарь МИД Украины Марьяна Беца в комментарии Радіо Свобода.

«Мы работаем каждый день. Вместе с тем, Российская Федерация ведет политическую игру, – говорит она. – Предыдущие наши политические заключенные были освобождены накануне того периода, когда Европейский союз должен принять решение о продлении санкций. Поэтому я думаю, многие моменты они учитывают».

Беца предполагает, что в этих переговорах Россия хочет выторговать себе послабление санкций со стороны Запада.

«Но мы прекрасно понимаем, что санкции со стороны ЕС, США и других партнеров были введены за то, что Россия нарушила международное право: осуществила незаконную оккупацию и аннексию Крыма, осуществляет гибридную войну на Донбассе. На днях наш министр нахоился в США, и на высоком уровне ему подтвердили, что санкции будут оставаться в силе, пока Россия не выполнит Минские договоренности», – подчеркнула пресс-секретарь МИД.

Очень хорошо, что акции в поддержку украинских политзаключенных подхватывают украинские чиновники, иностранные и международные организации, в частности, американский ПЕН-клуб, но над пониманием этой темы в украинском обществе нужно еще работать, отмечает руководитель Центра гражданских свобод Александра Матвийчук.

– Мы недавно проводили такой небольшой тест: общались с активистами в регионах, и один из вопросов, которые я им задавала, был «знаете ли вы Олега Сенцова?». Для меня это показатель: в нашем списке #LetMyPeopleGo 44 человека, но Олег Сенцов – самый известный. Так вот, не все активисты в регионах Украины знают, кто такой Олег Сенцов. И это наши недоработки, так как освободить этих людей можно только через международное мощное давление на Путина, чтобы тот принял политическое решение их отпустить, чтобы ему стало невыгодно их удерживать. А мы не смогли даже сделать так, чтобы активные люди по всей стране знали о политзаключенных.

– Представитель Министерства иностранных дел Марьяна Беца говорит о том, что у консулов нет доступа к Олегу Сенцову и Александру Кольченко. О многих украинцах там информации практически нет. Как вы оцениваете эту ситуацию в динамике, и на какие дела, по вашим данным, нужно обращать особое внимание?

– Во-первых, Российская Федерация и оккупационные власти Крыма применяют тактику изоляции на разных этапах, в том числе на этапе досудебного расследования. Если говорить о Николае Карпюке и Станиславе Клыхе (заключенных по «чеченскому делу», где фигурантом является также экс-премьер Арсений Яценюк – ред.), несколько месяцев их вообще не могли найти ни родные, ни независимые адвокаты. В это время их пытали, из них выбивали признательные показания – и со своими независимыми адвокатами они на первом судебном заседании, собственно, и познакомились.

Второй этап изоляции – это навешивание на людей принудительного российского гражданства, и ситуация Олега Сенцова – это яркий пример, хотя тот и заявляет, что он не крепостной, чтобы его передавали вместе с оккупированной землей.

И, конечно, на третьем этапе, когда человек уже отбывает наказание в колонии, особенно так далеко, как Якутия – туда доступ очень затруднен объективно.

Во-вторых, несмотря на то, что об этих людях мало информации, о них все равно нужно говорить. Мы некоторое время с тревогой наблюдали за делом Руслана Зейтуллаева, который объявил голодовку и три недели ее удерживал. 26 апреля ему объявили приговор – дали 12 лет по сфабрикованным обвинениям в терроризме – и в этот день он прекратил голодовку.

– Достаточно ли того давления и тех санкции, что уже есть, для того, чтобы побудить к освобождению заключенных по политическим мотивам людей?

– Недостаточно. И это касается не только украинских политзаключенных, но также и тех, кто страдает ежедневно в оккупации от сужения их прав и свобод. 2,5 миллиона людей живут на территории оккупированного Крыма, где принудительно введено российское законодательство, которое ограничивает их в правах и свободах. И 3 миллиона граждан живут на территории оккупированного Донбасса – их права и свободы зависят от человека с автоматом. И это совершенно не преувеличение, можно посмотреть на сфабрикованное дело в отношении ученого Игоря Козловского.

Мы считаем, что Европейский союз должен ввести дополнительные секторальные санкции против России именно за нарушение прав человека. Мы проанализировали санкционную политику ЕС, и оказалось, что массовые нарушения прав человека – также основание для внедрения санкций, но до сих пор против России такого вида санкции не внедрены.

Если в прошлом году мы видели увеличение количества политзаключенных, то в этом году начали преследовать адвокатов, начали преследовать людей, которые носят передачи. Я имею в виду административные аресты, обыски и допросы. Общественные активисты (в Крыму – ред.) с 2015 года рассказывают, что они начали спать одетыми, потому что приходят очень рано утром, и это очень унизительно для человека, когда тебя вытаскивают в чем ты есть с кровати.

– Украинские правозащитники разработали концепцию освобождения политзаключенных, в которой предлагают вывести вопрос освобождения наших граждан в другую плоскость – вне того, что сейчас происходит в Минске. Что вы об этом думаете?

– На самом деле, такая идея звучит уже три года. Но я не думаю, что так правильно говорить. Минский процесс основан на документе, и для того, чтобы что-то оттуда вывести, надо этот документ перезаключить, переподписать. Нам нужно говорить не о выводе вопросов, а о создании параллельного Минскому процесса гуманитарного формата для решения не только вопроса с заложниками, но и других вызовов и проблем, возникающих в процессе конфликта. Через два года могут появиться новые гуманитарные проблемы, которые в Минском формате не предусмотрены.

– Кто может быть сторонами переговоров в этом случае?

– Я бы сузила этот вопрос. Сейчас мы должны убедить наших международных партнеров, что кроме Минска нам нужно создавать еще параллельный формат, но как потом посадить за стол переговоров в этом новом формате Российскую Федерацию? Вот на этот вопрос пока нет ответа. А без участия России эта идея остается абстракцией.

– Сейчас объявили, что закончилась верификация тех людей, которые являются в списках на обмен со стороны представителей группировок «ЛНР» и «ДНР», но не хотят туда возвращаться. Чего, по вашему мнению, можно ожидать родственникам украинских заложников на неподконтрольных территориях?

– Сейчас только по официальным данным СБУ 120 человек находятся в подвалах Донбасса, но это только то, что мы знаем. И мне очень сложно делать прогнозы, потому что этот процесс не движется в рамках Минских договоренностей. Окончание верификации – это один из промежуточных маленьких шагов, но для того, чтобы людей отпустили, должно быть политическое решение, но оно принимается не Захарченко и Плотницким, оно принимается в Кремле.

И Кремль четко дает знать, на что он хочет этих 120 человек обменять. Не на людей. Он хочет их обменять на политические уступки. Если только проанализировать заявления после «нормандских» и «минских» переговоров, видно, что от Украины требуется тотальная амнистия всех, кто задействован в военных преступлениях на территории ОРДЛО, проведение выборов в условиях, когда тебя за пост в фейсбуке могут бросить в подвал, означает полную легитимизацию военных диктатур. Но пока идут переговоры, мы все держим кулаки, чтобы они завершились успешно.