Рауф Абдураманов: «Тяжело это все вспоминать – я дрожу, слезы в глазах»

В Украине 18 мая – День памяти жертв геноцида крымскотатарского народа. По решению Государственного комитета обороны СССР в ходе спецоперации НКВД-НКГБ 18-20 мая 1944 года из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары, по официальным данным – 194 111 человек. Результатом общенародной акции «Унутма» («Помни»), проведенной в 2004-2011 годах в Крыму, стал сбор около 950 воспоминаний очевидцев совершенного над крымскими татарами геноцида. В рамках 73-й годовщины депортации Крым.Реалии совместно со Специальной комиссией Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий публикуют уникальные свидетельства из этих исторических архивов.

Я, Рауф Абдураманов, крымский татарин, родился 19 февраля 1928 года в городе Ялта Крымской АССР, в селе Дерекой (с 1945 года – Ущельное, сейчас относится к категории упраздненных, территория села вошла в черту Ялты – КР) по адресу ул. Колхозная, 2.

Как это было 18 мая 1944 года, я очень хорошо помню. Это трагедия крымскотатарского народа. Я – живой свидетель, могу на все вопросы ответить. Тяжело это все вспоминать – я дрожу, слезы в глазах.

Мне было 16 лет, как это началось. 17 мая 1944 года отца Османа Абдураманова срочно заставили сдавать отчет в Симферополе. Он работал в Ялтинском райисполкоме инспектором народного хозяйства. Отец всегда сдавал отчет в конце месяца. Он говорил маме: «Почему 17-го мая? Две недели времени есть еще, в чем дело – не знаю». Мама сказала отцу: «Может, какую-то комиссию ждут». Когда мы уже ехали в товарном эшелоне с мамой, я понял, и мама говорила, что очень хитро поступили с нами. «Если бы папа был дома, он взял бы документы и одежду, продукты и домовую книгу», – плакала она.

18 мая 1944 года в 2 часа ночи постучали в дверь. Сильно стучали. Мама испугалась открывать. В окно сильно ударили, стекло разбилось. Военные зашли нахально и сказали: «Указ Сталина – выйти за пределы Крыма! Освободите Крым, так как вы – предатели и изменники родины! Вам 20 минут времени. Выходите на улицу. Сбор возле речки, где мост». Мама плакала от испуга, и мы все плакали. И отца с нами нет...

«Ничего не трогать! Только одевайтесь все!» – говорили солдаты. Я взял 10 кг муки и сковородку. Меня за это солдат ударил винтовкой. Мама, держа братишку и сестренку за ручки, вышла на улицу.

18-19 мая стояли под дождем. 20 мая нас привезли на грязной грузовой машине на станцию Бахчисарай и всех поместили в товарный эшелон. По вагонам всех разделили. Все вагоны – скотские, воняли мочой и навозом. Очень много людей поместили в вагон, было тесно, можно было только сидеть, лежать невозможно было. Через день у всех голова и одежда заполнились вшами. Все кашляли и чесались от вшей.

Из нашей семьи были депортированы: мать Сундус Абдураманова, я, Рауф Абдураманов, сестра Диляра Абдураманова (род. 10.3.1937), младший брат Рефик Абдураманов (род. 15.4.1942). Отца с нами не было.

Никакого приема-сдачи имущества не было. Ничего не записали – что у нас были дом, скот, сад, имущество, участки, хозяйство, – а теперь в МВД крымским татарам дают справки о депортации, в которых пишут, что ничего у нас нет и не было.

Итак, 18 мая 1944 года у нас отобрали целый дом, который и в данное время есть, сохранился. Большой красивый дом. До сих пор сохранился приусадебный участок и сад с фруктовыми деревьями: яблонями, черешнями, орехом и абрикосом. Хозяйственные постройки сохранились. 15 соток земли с тютюном (табаком) – на этой земле русские построили трехэтажные дома. 25 соток виноградника – здесь русские также построили дома. Домашняя обстановка: мебель, паласы, ковры шерстяные, красивые одеяла, красивые одежды родителей. Деньги – 10 тысяч. Все документы и домовая книга остались. Лошадь, 5 баранов, 6 коз, 25 кур. Мама говорила, что все это ей часто снилось.

Отец и мать всю жизнь работали и за 20 минут все оставили. Для нас это было концом света и трагедией. Оскорбления и унижения растоптали наше сердце и душу. Нас живыми уничтожили.

Кому праздник, а кому несчастье и болезнь, смерть и трагедия. Дорога была длинная. Весь эшелон кашлял и чесался. Воздуха не хватало, не было вентиляции, воды, туалета, готовой еды. Все были больные, вшивые, голодные. Старики и старухи не выдерживали, умирали. Беременные женщины рожали и через сутки умирали.

В вагоне не разрешали держать мертвых – их кидали вдоль железной дороги. Тела их, конечно, ели собаки, волки, вороны, разные птицы. Когда эшелон останавливался, те, у кого была посуда, набирали воды. У кого были сковородки, лепешки пекли, если успевали. Если не успевали, полусырые кушали, животы болели, расстройство желудка было. Эшелон трогался, и оставшиеся без вести пропадали. Очень много было таких случаев.

Однажды наш эшелон остановился, и солдаты конвоя сказали: «Слезайте!». Слезть ни у кого не было сил. Когда дверь открыли, воздух наполнил вагон, стало легче дышать. Увидели солнце – начали медленно слезать. Пока мы приехали, 60-70% человек умерло.

Когда слезали, весь народ плакал, что их близкие умерли, а их тела покинули вдоль железной дороги. Плакали, что без родины остались, без дома, без имущества, без продуктов, без документов, без одежды. Плакали, что сыновья и мужья защищали родину, и они не знали, где мы находимся и как мы пострадали. Конец света пришел для крымских татар! За что так сделали с нами?! Предатели, изменники у всех наций были. Их не трогали. Иногда мне говорили: «Татары – предатели». Я отвечал: «А Власов кто? Русский! Не татарин!».

Оказывается, мы остановились в Узбекистане, в городе Самарканд. Отношение местных к татарам было плохое, грубо разговаривали, потому что наши враги – сталинские подхалимы – предупредили: «К вам едут людоеды и предатели». Даже десяти-пятнадцатилетние подростки кричали оскорбления и обвинения в предательстве. У всех про нас плохое мнение было. Но они истины не знали. Такое препятствие между нами долгие годы было.

Итак, мы приехали на новое место жительства на чужбине. Никто нас не ждал и никому мы не нужны были здесь.

Нас привезли в Ургутский район, в колхоз имени Тельмана. Дали нам одну маленькую комнату – в ней ничего не было, кроме сковородки. На саманный пол постелили сухую траву, там и сидели, и спали. Мама работала в амбулатории медсестрой. Я работал в колхозе, где выращивали табак. Сестренка Диляра и братишка дома сами оставались. Отец тогда еще не приехал. Через полтора года он нас нашел. Он писал нам и сильно переживал за нас: где мы живем, что кушаем, живые или мертвые.

Однажды вечером в дверь постучали, мама открыла – там стоял мужчина. Мама по голосу узнала отца. Стоял наш папа – старый, седой, худой мужчина. Измученный, зрение слабое. Нас всех обнял, все плакали. Папа заболел брюшным тифом, малярией. Мама была медсестрой, и она ему помогла вылечиться. Когда папа выздоровел, тоже начал работать в конторе колхоза бухгалтером, потом бухгалтером-экономистом.

Массовый голод был среди татар, все болели малярией, брюшным тифом, дизентерией. Умирали очень много, хоронили без дуа (молитвы), нечем было укутывать тело, в могилу клали голыми. Поминальные дни не отмечали, возможности не было.

Комендантский режим очень строгий был. Никто никуда не мог ходить – и не учились. Ни на какое строительство денег не давали.

В 1948-49 годах под комендантским надзором я учился на механика. 10 лет работал механиком, 38 лет – шофером. Участник войны, пенсионер.

В 1999 году дали нам для восстановления здание бывшего детского сада «Сказка» в Ялте. Крыши, окон, дверей, света, газа, воды и пола не было. Все стены в трещинах стояли. Негде было помощи брать, и никто не обращал на нас внимания. Экономили на еде, строили 10 лет, но еще 10 лет строить надо.

Судьба моего поколения крымских татар – очень сложная, тяжелая. У нас детства не было, и в пожилом возрасте покоя тоже нет. Стройка, кризис, мучаемся – у нас никакой перспективы и никакой радости нет.

О нашей неблагополучной жизни можно писать действительно большой исторический роман, снимать кино. Когда по телевизору видим художественный фильм, там если 25% правды, то 75% – неправды, фантазии. Если бы показали нашу жизнь в 1941-1956 годах – правдиво, без фантазии, – какое-то облегчение было бы нашему народу. Дали бы реабилитацию и другие права – и мы чувствовали бы себя коренным народом в Крыму. А то мы второсортными считаем себя. Многие люди и молодежь не знают, что крымские татары ни за что пострадали и умирали…

Годы прошли, и узбекский народ узнал правду: Сталин отдал Крым русским, чтобы авторитет его был на высоком уровне. До сих пор они Сталина любят и уважают, особенно русские женщины его любят. Узбеки же истину узнали, что крымские татары – мусульмане, чистоплотный, трудолюбивый, толковый, совестливый, умный и развитый народ. Они преданны своему народу и уважительны к другим.

(Воспоминание датировано 19 сентября 2009 года)

Подготовил к публикации Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий