«Гибридный ответ» Украины: каким будет закон о деоккупации Крыма и Донбасса?

О чем говорится в законопроекте о деоккупации Крыма и Донбасса? Как он повлияет на Минский процесс? Почему Украина официально не называет российскую агрессию войной? Об этом в эфире «Дневного шоу» на Радио Крым.Реалии рассказывает секретарь комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности и обороны Иван Винник.

– Как в украинском парламенте смотрят на Крым и Донбасс?

– На комитете мы пришли к мнению, что не будем называть этот законопроект проектом «о реинтеграции» – речь идет о деоккупации. Территории, которые находятся под фактическим контролем Российской Федерации, мы называем оккупированными. Этот термин позволяет нам применять международные конвенции об ответственности оккупанта за содержание этих территорий, обязательства затем платить репарации. Мы также прекратим использовать термины так называемых «ДНР» и «ЛНР». Если законодательство будет принято, то мы будем называть их «оккупационной администрацией Российской Федерации».

Ключевая дискуссия развернулась вокруг того, в каком правовом режиме действовать Украине. Должны ли мы, согласно Конституции, вводить в правовом режиме военное положение или объявлять войну, чтобы освободить эти территории? Оказалось, что наша Конституция не слишком приспособлена к проявлениям гибридной войны, которые в мире существуют, наверное, с 50-х годов. С момента окончания Второй мировой не было случаев, когда бы страна объявляла войну другой стране, хотя военные конфликты были. Еще со времен Вестфальского мира международное право строилось так, чтобы в случае объявления войны работали различные форс-мажорные оговорки в финансовых отношениях. Это приводило к тому, что экономика страны – агрессора или той, которая подверглась агрессии, – начинала останавливаться.

– Как было во время Первой мировой войны с экономикой Российской империи.

– Абсолютно точно. Именно поэтому Россия, пользуясь пониманием этого, применила именно гибридную войну против Украины, то есть, необъявленную войну. Украина понимает, что если бы она в 2014 году официально ввела режим военного положения, любое сотрудничество с МВФ, международными финансовыми структурами было бы остановлено. Импортные операции, субъектность Украины во внешнеэкономических отношениях также были бы остановлены.

– Но прекращение дипломатических отношений – это не объявление войны.

– Безусловно. Дипломатические отношения можно разорвать, никаких проблем нет. Но мы, как парламент, решили руководствоваться нормой Конституции о том, что вопрос дипломатических отношений – это вопрос исполнительной ветви власти. Да, мы могли бы обязать Кабмин поступить так, но мы же понимаем, что российская пятая колонна в Украине воспользуется этой нормой закона, чтобы признать решение неконституционным. Очень важно, чтобы в любой гибридной войне Украина прежде всего руководствовалась национальным интересом.

Например, сегодня атомная энергетика, которая генерирует до 60 процентов энергобаланса Украины, поставляется из России. Мы не можем отключить свет, так же как в 2014 году не могли отключить газ, потому что мы бы просто замерзли. Так же мы не можем сейчас отказаться от российских нефтепродуктов, которые мы получаем опосредованно через белорусские, литовские предприятия: они из российской нефти производят дизельное топливо, которым мы заправляем украинские танки. Это тоже надо учитывать. Чтобы победить в гибридной войне, надо давать гибридные ответы.

– Президент Украины Петр Порошенко недавно заявил, что в новой Конституции нужно учесть интересы крымскотатарской территориальной общины. Это будет сделано? Каким образом?

– Скажу честно – сложно себе представляю. Я, безусловно, приветствую коренное население Крымского полуострова и категорически отрицаю любые возможности ограничения реализации права на самоуправление и самоопределение. Но территория АР Крым сейчас определена в Конституции как территория Украины со статусом автономии. Вопрос расширения этой автономии требует обсуждения, но это не может случиться до того, как эта территория будет освобождена.

– Сейчас мы видим, что все переговоры о будущем статуса Крыма и Донбасса идут «без нас». Российско-американская коммуникация на уровне Волкер-Сурков – это консультации без Киева.

– Украина в определенной степени скомпрометировала свою самостоятельную субъектность, подписав Будапештский меморандум и уничтожив этим мощные арсеналы оружия, включая ядерное. По моему убеждению, на протяжении длительного периода – с 1991 по 2014 год – Украина находилась под внешним управлением, в основном российским и в меньшей степени – американским. Украина была геополитическим балансом между двумя этими странами. Сегодня мы стараемся реализовать свою независимую, самостоятельную субъектность в международной геополитике. Чем сильнее мы будем становиться, тем чаще нас будут привлекать к различным переговорных форматов – не в качестве объекта, а наконец-то в качестве субъекта.

– Насколько реально, что это реинтеграционное законодательство будет проголосовано в парламенте?

– У меня есть достаточно веские основания считать, что во втором чтении будет результативное голосование. Как руководитель рабочей группы комитета по нацбезопасности и обороны, я попытался внести как можно больше поправок – по меньшей мере, от пяти фракций парламента: это «БПП», «Народный фронт», «Самопомощь», «Радикальная партия» и «Батькивщина». Мы учли около 250 поправок, и я могу поблагодарить депутатов всех фракций, потому что они действительно улучшили поданный президентом законопроект.

– Мне всегда казалось, что у «БПП» и «Самопомощи» кардинально разные концепции по реинтеграции. Как можно было учесть пожелания всех фракций?

– Могу привести пример. У нас есть (по крайней мере, так кому-то кажется) два диаметрально противоположных видения. Одно видение – это Минские договоренности с некоторыми противоречивыми терминами…

– Мягко говоря, противоречивыми.

– Да, например, амнистия. И есть те, кто считает, что все безусловно должны быть наказаны. Компромисс здесь должен быть на основании международного гуманитарного права. «Самопомощь» подала правку о неотвратимости наказания, она была учтена редакционно и звучит примерно так: все лица, которые участвовали в вооруженной агрессии России и способствовали ее реализации или работали в оккупационной администрации, несут ответственность в соответствии с Конституцией Украины, если они совершали деяния, запрещенные нормами международного гуманитарного права. Что это значит? Если человек убивал или обеспечивал убийство украинцев, то он будет наказан. Если же он в силу каких-то обстоятельств вынужден был жить и работать на оккупированной территории, скажем, учителем или водителем автобуса, то он, безусловно, будет освобожден от наказания. Это и есть компромисс.

– Какое ваше мнение относительно избирательного права? Сразу ли после реинтеграции жители ныне оккупированных территорий должны участвовать в выборах парламента, президента? Или должен быть переходный период, чтобы эти регионы вновь стали жить единой политической жизнью с остальной частью Украины?

– Я позволю себе субъективное мнение, чтобы не говорили, что это позиция комитета. Мы это обсуждали, изучали исторический опыт наших партнеров, который говорит о том, что жители таких территорий не участвуют в государственных выборах определенное время – от 5 до 10 лет. Это мировой опыт, это не нарушение прав и свобод. Местных выборов это не касается – они будут проходить. У президента, как гаранта Конституции, будет императивное право распускать местные образования, если они будут нарушать нормы самоуправления. Если бы такое право было в 2014 году, возможно, мы не имели бы такой ситуации в Крыму и на части Донецкой и Луганской областей.

– Вопрос по законопроекту заключается еще и в том, насколько международные союзники поймут Украину.

– В случае принятия такого деоккупационного законодательства Минский процесс будет обязан существенно измениться, поскольку сейчас субъектности Российская Федерация в этом процессе нет. Она выступает гарантом мирного процесса в Украине, фактически не будучи им. А так России придется стать стороной переговоров.

(Над текстовой версией материала работала Катерина Коваленко)