Специально для Крым.Реалии
(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, Крым.Реалии подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.
Итак, в 1502 году власть Большой Орды в евразийских степях пала. Но ведь святое место пустым не бывает, и политический вакуум в регионе должен был быть заполненным. Период первой половины 16 века часто называют борьбой за наследие Орды, и я должен спросить: действительно ли это так? В чем заключалось пресловутое ордынское наследие, за которое стоило сражаться? И в чем заключался интерес Крыма, включившегося в борьбу за это наследие?
Я бы не назвал ситуацию, возникшую после ухода Орды с исторической сцены, политическим вакуумом. Потому что народы региона, уже давно освободившиеся из-под ордынского доминирования, вовсе не нуждались в какой-либо супердержаве, которая бы контролировала их сверху. И ни у кого из живущих в бывших ордынских владениях не было ни малейшей потребности в том, чтобы на смену ордынским ханам пришли какие-нибудь новые, так сказать, «старшие братья». На данный момент в бывших ордынских владениях прекрасно формировались новые государства, и их единственным желанием было развиваться как можно более свободно и независимо.
Другое дело, что действительно появились силы, которые стремились занять место ордынских ханов и тем самым унаследовать верховенство над бескрайними территориями бывших ордынских владений. Но эти силы появились там не по причине некоей объективной нужды, не по причине того самого вакуума, а исключительно в собственных интересах.
И этими силами были, с одной стороны, Великое княжество Московское, а с другой – Крымское ханство, правитель которого после 1502 года носил номинальный титул великого хана всей Орды. И две этих страны схватились в единоборстве по поводу того, кто унаследует былое верховенство ордынских ханов над землями бывшей империи. И именно эта схватка и называется «борьбой за ордынское наследство».
Подробные причины, по которым в это соперничество включилась Московия, наверное, пусть детально поясняют те исследователи, которые специально и углубленно занимаются русской историей. Отмечу лишь кратко, что продвижение Московского государства на восток шло, конечно, как по соображениям экспансионизма, проявлявшегося весьма ярко, так и по соображениям предотвращения будущих угроз с того самого востока – тем более, что 200-летний опыт ордынского владычества над Русью научил относиться к такой угрозе очень серьезно.
Это что касается мотивации Москвы. А нас в данном случае больше интересует Крым.
Если Московское царство постоянно расширялось за счет захвата и покорения ближних и дальних земель, то у Крыма этот вектор был исключен полностью
Его мотивация отличалась от московской просто фундаментально. Во-первых, в ней полностью отсутствовал элемент экспансионизма – то есть, стремления расширять территорию собственной страны за счет соседних, и это принципиальный момент. Если, к примеру, Московское царство – в точности как Османская империя – постоянно расширялось за счет захвата и покорения ближних и дальних земель, то у Крыма этот вектор был исключен полностью. И это вовсе не потому, что Крым был таким себе ягненком среди волков – ничего подобного: потому что когда Крыму требовалось эксплуатировать чужие ресурсы, Крым шел и эксплуатировал их, и история крымских нашествий на Украину, Молдову, Россию и Черкессию переполнена документальными свидетельствами о том, как именно эта эксплуатация происходила. Однако, при всем этом, присоединять какие-либо территории Крым никогда не стремился.
Таким образом, участие Крыма в борьбе за ордынское наследие, то есть, конкретизируя, за власть над тюркскими государствами, возникшими на месте Орды, объяснялось вовсе не стремлением расширить свою территорию. И даже, как ни удивительно, не стремлением к эксплуатации ресурсов. В этом плане очень показательна, например, позиция хана Мехмеда I Герая, который предлагал московскому правителю Василию III совместно покорить Хаджи-Тархан: хан пишет в том ключе, что, мол, пусть тебе, великому князю, достанутся все богатства завоеванного города: и соляные промыслы, и знаменитые еще с ордынских времен промыслы волжских осетров, «а мне бы лишь слава была, что город мой».
Эта фраза может показаться наивной тому, кто не знаком с идеологией 16 века. Но на самом деле никакой наивностью тут и не пахнет, и неслучайно Василий III с возмущением проигнорировал это, казалось бы, невиннейшее и выгоднейшее предложение. Потому что та упомянутая в письме «слава», которой желал Мехмед I Герай, и его отец Менгли Герай, была ничем иным, как признанием его прав как верховного ордынского хана в столичном регионе Золотой Орды. А это означало номинальное верховенство не только над астраханскими осетрами, но и, по сути, над самою Москвой.
Здесь мы подходим к нюансу, очень важному для понимания государственной политики Крымского ханства на протяжении многих последующих лет. Эта политика, как я уже попытался объяснить, определялась не экспансионизмом. Эту политику двигало стремление Крыма обеспечить себе безопасность – при том, что другие ресурсы для достижения этой цели были крайне ограничены.
На кону у маленького и легкодоступного из степей Крыма было поставлено куда больше, чем у просторной и лежащей в лесной полосе Московии
Эти соображения безопасности, а именно – безопасности с востока, были у Крыма, по сути, такими же, как и у Москвы. Только тактический подход к решению этой проблемы у Крыма был совсем иным, нежели у его московского соседа. Потому что на кону у маленького и легкодоступного из степей Крыма было поставлено куда больше, чем у просторной и лежащей в лесной полосе Московии.
Ведь, как показали события ордынской усобицы и, позже, ордынских набегов на ханство, Крым был (как это ни необычно прозвучит) чрезвычайно хрупким – из-за своего небольшого размера и очень компактного заселения. История не раз подтверждала, что если только вражескому отряду – даже не слишком большому отряду – удавалось каким-то образом пробиться через Перекоп, то этого было достаточно, чтобы такой отряд смог учинить на замкнутом пространстве полуострова сильнейшие опустошения. (Это, кстати, вполне подтвердилось и позже, когда в Крым впервые вошли русские войска: ни в одной из его предыдущих и последующих кампаний фельдмаршалу Миниху не удавалось оставить после себя такую дымящуюся пустыню, как у него это получилось сделать в Крыму в 1736 году).
В Крыму очень хорошо сознавали эту исключительную уязвимость полуострова и прекрасно понимали, что первый рубеж охраны крымских границ должен проходить за тысячу километров за Перекопом. Ибо если враг дойдет до Перекопа – то будет уже поздно, и страну ждет Армагеддон.
При этом, однако, Крым не располагал той неисчерпаемой материальной и человеческой базой, которая позволяла бы ему, как Турции, железной рукой выстраивать и удерживать эффективную государственную и военную администрацию на этих дальних форпостах за тысячи километров от столицы. Потому в общении с восточными соседями Крым избрал необычную, но эффективную тактику: не имея возможности силой искоренить противника, крымские ханы, если можно так художественно выразиться, стремились сковать его в своих братских объятьях.
Не имея возможности силой искоренить противника, крымские ханы, если можно так художественно выразиться, стремились сковать его в своих братских объятьях
Как именно они делали это? Они делали это мирно: путем привлечения восточных соседей на свою сторону всеми возможными мерами и путем создания с ними прочной системы союзов, альянсов и династических связей.
Выстраиванию такого всетюркского братства под сенью ордынского титула посвятил немалую часть своей жизни Менгли Герай. Я уже рассказывал, как он бескровно переманил под крымскую власть – а значит, и в крымское войско – несметные улусы бывших ордынцев. Этими мерами Менгли Герай собрал, так сказать, под своим крылом немалую часть бывших подданных Орды.
Своей победой он был, безусловно, обязан тому, что на его сторону от ордынского хана перешел бей Таваккул – старейшина рода Мангыт. Этот род, как мы уже говорили ранее, был могущественнейшим среди кланов еще той, Золотой Орды, он имел ответвления во всех новых постордынских государствах. В процессе распада Орды род Мангытов даже создал свое собственное государство – Мангытский Эль, или, как его называют в книгах, Большую Ногайскую Орду, жившую в степях у Каспия, со столицей на реке Урал.
За этой крупной политической победой Менгли Герая последовала другая. Женившись на сестре Таваккула по имени Нур-Султан и усыновив ее детей, он вскоре добился того, что эти дети стали ханами Казанского ханства – и, стало быть, признавали прерогативы крымского хана как своего названого отца и верховного покровителя. После смерти Менгли Герая его сын Мехмед Герай достиг еще большего. Он посадил на казанский престол уже не названого сына, а собственного младшего брата, Сахиба Герая, и, таким образом, Казань оказалась уже в прямой династической унии с Крымом. Когда на Мангытов из Ногайской Орды в их степях напали казахи, Мехмед Герай приютил их в своих владениях и добился, чтобы ногайские беи признали его своим ханом. И, наконец, Мехмед Герай, собрав 250-тысячное войско, завоевал Хаджи Тархан – воплотив, наконец, свою мечту о славе верховного повелителя ордынских земель, собрав их под рукой Крыма.
Крым считал залогом собственной безопасности династическую унию всех земель Великой Орды под верховенством единого верховного покровителя, то есть крымского хана
Я не буду сейчас забегать вперед и касаться того, насколько продолжителен был его успех. Сейчас главное другое: проиллюстрировать, что Крым считал залогом собственной безопасности династическую унию всех земель Великой Орды под верховенством единого верховного покровителя, то есть крымского хана, а также прочную систему мирных соглашений и династических союзов, скрепленных, в том числе, брачными отношениями, со всеми этими своими номинальными вассалами. Ведь действительно: если ты умением и терпением превратил всех вокруг себя в своих братьев, сыновей, друзей и добрых слуг, то шанс войны с ними хотя и не исчезает, но, по меньшей мере, существенно снижается.
Итак, подытожу: крымским ханам на некоторое время удалось аккуратно выстроить на далеких восточных подступах к своим границам тот порядок, который, как они рассчитывали, надолго обеспечит Крыму мир с восточного направления. Но не забудем, что у Крыма был мощный и очень активный конкурент в лице Москвы. И при наличии такого серьезного конкурента это достигнутое шаткое равновесие не могло устоять сколь-нибудь долго.
Продолжение следует.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Текст впервые был опубликован Крым.Реалии в марте 2018 года
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: