Продвижение войны на запад Европы остановила решимость украинцев, но мало кто в Европейском союзе понимает опасность, исходящую от востока, и еще меньше готовы на это реагировать, говорит генерал Жан-Поль Перрюш, бывший генеральный директор Военного штаба Евросоюза в Брюсселе, ответственный за выполнение военных аспектов Европейской политики безопасности и обороны. Сейчас он является почетным президентом «ЕвроДефенс-Франс», панъевропейской ассоциации высших гражданских и военных чиновников, а также деловых людей, заинтересованных в вопросах европейской обороны. Выпускник Института передовых национальных оборонных исследований в Париже и заместитель командующего силами НАТО в Косово, в настоящее время также стратегический консультант и член Стратегической консультативной группы Атлантического совета США.
С генералом Перрюшем мы встретились на прошлой неделе в Париже во время заседания комиссии «Правда, справедливость и восстановление мира между Россией и Украиной, совместно с Европейским союзом», которая объединила украинских, российских и европейских интеллектуалов, правозащитников, представителей церковных и светских организаций в поиске длительных условий мира между Россией и Украиной, Россией и Европой.
‒ Войну, которая идет на территории Украины, в результате которой погибло уже более 13 тысяч человек, на Западе эвфемистически называют «конфликтом на востоке Украины». Как вы понимаете, что там происходит?
‒ Я считаю, что можно говорить о дестабилизации всей Украины через агрессию России, которая продолжает считать бывшие территории Советского Союза «своими». Поэтому Россия ведет агрессивную политику в отношении этих стран по периметру своих границ.
Россия осознала, что единственный способ покорить эти страны ‒ через русскоязычное население, живущее на территориях этих стран
Не имея достаточной военной мощи для того, чтобы покорить эти страны военным путем, и учитывая свой собственный опыт войны против враждебно настроенного населения в Афганистане и опыт других стран, например, опыт США во Вьетнаме ‒ Россия осознала, что единственный способ покорить эти страны ‒ через русскоязычное население, живущее на территориях этих стран. Это ‒ российский ресурс, так как их можно направить против правительств их собственных стран и их институтов. Это то, что произошло в Приднестровье ‒ в Молдове, в Грузии в районах Абхазии и Южной Осетии, а теперь в Украине ‒ в Крыму и на Донбассе.
России удалось дестабилизировать территорию, где живет много русскоязычных граждан Украины
Военные силы в таком случае не являются первоочередным средством, но Россия использует военные инструменты для того, чтобы поддержать русскоязычное население этих стран против их правительств. Таким образом Россия создает и углубляет нестабильность в соседних странах. Думаю, что сейчас ситуация более выгодна для России, чем предыдущие, потому что Россия всегда мыслит в категориях территориальных захватов ‒ чем больше территория России, тем величественнее эта страна. Я думаю, что это не так, но боюсь, что Путин со мной не согласится.
Это ‒ то, что произошло на востоке Украины, где России удалось дестабилизировать территорию, где живет много русскоязычных граждан Украины. В результате Киев не контролирует части территории Украины, и это неприемлемо не только для Киева, но и для международного сообщества.
‒ Вы так четко и ясно все объясняете, в отличие от европейских политиков. Это только сейчас, на шестом году российской агрессии стало понятно, раньше политики этого не видели и поэтому не оказывали Украине военной помощи, чтобы отразить нападение России? Потому что тогда Украина оказалась под своего рода военным эмбарго ‒ ни одна западная страна не предоставила военную помощь несмотря на подписанный Будапештский меморандум.
‒ Думаю, что западные страны не были готовы быстро реагировать на такие события. Думаю, что никто из западных аналитиков, дипломатов, военных стратегов не представлял себе, что Путин может прибегнуть к таким шагам. Никто не ожидал такого молниеносного развития событий в Крыму в 2014 году. Поэтому, когда у вас нет на месте необходимых военных средств ‒ техники и людей, чтобы отреагировать на агрессию, вы ничего не можете ей противопоставить ‒ можете только говорить, поэтому они выражали свой протест. Но чем-то действенным затруднились ответить.
‒ Сейчас мы видим активную подготовку к встрече «Нормандской четверки», где, по опасениям многих украинских обозревателей, лидеры Германии и Франции будут убеждать молодого и неопытного украинского президента согласиться на российские условия мира. Вы разделяете эти опасения, что последствия в долгосрочной перспективе могут быть разрушительными, и не только для Украины?
‒ Да, к сожалению, краткосрочные интересы диктуют поскорее попробовать потушить антагонизм между Россией и Украиной. Но на более длительную перспективу они могут обернуться большими проблемами.
Сейчас защита Украины ‒ это защита Европы, ее демократии, ее свободы, ее ценностей
Проблема заключается в том, что Украина сейчас столкнулась с проблемой, большей, чем она сама, и это должно быть общей европейской ответственностью. И сейчас защита Украины ‒ это защита Европы, ее демократии, ее свободы, ее ценностей. И об этом нужно помнить, даже несмотря на то, что Украине нужно преодолеть еще немалый путь для того, чтобы стать по-настоящему европейским демократическим государством.
Но если не защитить украинское государство, оно не получит шанса стать таким, как мы бы хотели его видеть в интересах украинцев и остальной Европы. Поэтому сейчас для Европы стоит двойная задача ‒ сдержать Россию от попыток дальнейшей дестабилизации Украины и других приграничных стран.
‒ Если нынешний рецепт примирения между Россией и Украиной, включая «формулу Штайнмайера», которую сейчас все обсуждают, не создаст условий для справедливого и прочного мира, то почему президент Франции Эммануэль Макрон усиленно взялся за его продвижение?
‒ Французские экономические интересы. Многие люди во Франции понесли экономические потери из-за введенных нами санкций в отношении России. Что еще неприятнее, в то время, как мы ограничили свои экономические связи с Россией уже на более чем пять лет, мы видим, что место наших компаний занимают американские или китайские компании. На рынке есть конкуренция между компаниями из Европы и компаниями из других частей мира. Поэтому президенту трудно выдержать давление со стороны некоторых лоббистов, которые говорят: «Смотрите, вместо нас на российский рынок зашла американская компания, или китайская». Поэтому приходится искать компромисс между нашей приверженностью ценностям и реальностью экономической жизни.
Но я думаю, что очень важно не показывать президенту Путину нашей слабости, потому что мы имеем рычаги влияния, которые были бы понятны и ощутимы для него.
‒ Что касается самой «формулы Штайнмайера», по вашему мнению, она в принципе реалистична?
‒ Думаю, ей не хватает амбиций. Возможно, ее авторам кажется, что таким образом удастся успокоить Путина, дать ему ощущение, что он достиг достаточно для того, чтобы не дестабилизировать ситуацию дальше. И возможно, в краткосрочной перспективе так и будет. Но с другой стороны, это означает, что мы признаем, что тактика Путина была правильной ‒ с помощью военных действий и гибридных действий можно достичь той дестабилизации Украины, которая ему была нужна.
Для меня было бы стыдно осознавать, что мы признаем, что своими недопустимыми действиями в Крыму и на Донбассе Путин выиграл, возможно, не все, что он хотел, но получил значительные преимущества в своей долгосрочной игре. Ранее мы говорили, что Путин нарушает международные соглашения, разрушает мировой порядок, а теперь получается, что с его стороны это была умная тактика ‒ именно так и нужно действовать для достижения своей цели в Украине, как, кстати, он уже сделал в Грузии.
‒ Как Европа могла бы повлиять на Россию, показать ей свою силу, не используя для этого силы НАТО, что для многих равнозначно провоцированию России?
‒ Как бывший генеральный директор Военного штаба Европейского союза в Брюсселе, ответственный за выполнение военных аспектов Европейской политики безопасности и обороны, я настаивал на том, что вопросы безопасности и обороны нужно рассматривать в комплексе и в интересах всей Европы, чтобы были учтены интересы европейцев от Словении до Португалии, и все они имеют интерес в том, чтобы восточная граница Европы находился в безопасности. Но это еще не стало европейской политикой ‒ для нее еще нет политической воли.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: