Специально для Крым.Реалии
В истории крымско-российских отношений не раз наблюдалась парадоксальная ситуация – в одну сторону едет гонец с мирными предложениями, а с другой стороны ему навстречу движется войско. Так было и весной 1592 года.
Начальные крымско-московские переговоры 1592 года
Стремление хоть как-то реабилитироваться за прошлогодний провал уже само по себе было достаточной причиной для нового крымского нападения на Московию – ведь вопреки уверениям противной стороны, ханская армия вовсе не была разгромлена. Дополнительным мотивом стало возведение российских крепостей на северном Кавказе. Ну а очередное задержание бахчисарайских гонцов в Москве и вовсе делало продолжение войны неизбежным.
Южная граница оказалась плохо защищенной
Момент был выбран более чем удачно – зимой 1591/92 года обострилась ситуация на шведском «фронте», в осаду попал знаменитый Соловецкий монастырь. В ответ московские войска совершили поход на Выборг, впрочем, неудачный. Для участия в войне со Швецией привлекли не только лучшие полки, но и донских казаков и даже стрельцов из Астрахани. В итоге южная граница оказалась плохо защищенной.
«Того же года апреля в 29 день послал царь и великий князь на берег бояр своих и воевод для прихода крымского царя Каза Гирея Девлет Гиреева сына» во главе с князем Иваном Глинским. И чем же занялись российские военачальники, оказавшись на месте? Они немедленно приступили к местническим спорам – на десятерых упомянутых в Разрядной книге воевод «берегового разряда» пришлось аж шесть челобитных царю! Это был беспрецедентный по масштабу спор, и неудивительно, что до налаживания обороны дело так и не дошло. Граница оказалась беззащитной перед лицом весеннего крымского вторжения.
Тем временем свою поездку в Крым продолжали московский гонец Михаил Протопопов и его крымские «коллеги» Иссей и Ямгурчи. В начале апреля 1592 года они въехали во владения Малой Ногайской орды, и Ямгурчи отправился к ее бею Арсланаю. 19 апреля Иссей и Протопопов встретились с главными крымскими силами калги Фетха и нуреддина Бахты, двигавшимися на север.
Фетх дал Протопопову аудиенцию, на которой назвал причиной нападения слухи о том, что в Москве Ямгурчи и Ибрагим Ази «потравлены медведями», а Иссей и Аллабердей казнены. Кроме того, участились нападения донских казаков на Азов. Все усилия крымского гонца остановить поход остались безуспешными, более того, крымцы силой изъяли у него предназначенные калге и нуреддину поминки, возмутившись их малому количеству.
20 апреля Протопопов продолжил путь и вскоре достиг Перекопа, а 25 апреля, под усиленной охраной, – Бахчисарая. На подъезде к столице гонец встретил двух ханских посланников, якобы отправленных «к калге Фети-Кирею царевичу да к нураддину Бахты-Кирею царевичу», чтобы «их воротить со всеми людьми в Крым». От них же стало известно, что Ямгурчи благополучно прибыл в Крым и передал Гази II тайное послание Федора Ивановича.
Уже на следующий день начались переговоры Протопопова с Дербышем Кулюковым и Ахмед-пашой Яшлавским. Беи сказали, что «царь чел тайную грамоту», доставленную Ямгурчи, и попросили подтвердить, что официальное послание Федора Ивановича хану соответствует тайному. Гонец уклонился от прямого ответа.
30 апреля Гази II дал Протопопову аудиенцию. Гонец вручил хану грамоты и поминки и выразил протест против действий калги и нуреддина. Гази объявил, что «вычел» «тайные грамоты», касающиеся «запросных денег» и отпуска Ертуган, и остался доволен, поэтому распорядился прекратить поход на Московию. После аудиенции состоялся пир, на котором хан в присутствии гонца выпил чашу с медом за здоровье Федора Ивановича – невиданное дело со времен Менгли Герая.
На следующий день переговоры продолжились в резиденции Протопопова – к Кулюкову и Яшлавскому присоединились Муртоза-ага и Заграп «Перекопский». Основным предметом дискуссии стали условия проведения посольского размена. Обе стороны сошлись на том, что возвращение крымских «эмигрантов» произойдет во время съезда послов, но гонец настаивал на сугубой добровольности отъездов. Затем беи выдвинули новое условие для размена – отказ Москвы от поддержки донских казаков и разрушение российских крепостей на Кавказе, «чтоб турского людям в черкасы дорога была». Протопопов ответил, что он прислан с «легким делом» и не уполномочен обсуждать такие вопросы. Гонец изложил официальную позицию Москвы, по которой казаки – «воры» и «беглые люди», за которых Федор Иванович «не стоит»; что же до Кавказа, то кабардинские князья сами пошли в услужение царю. На этом переговоры прервались на неделю.
8 мая 1592 года начался второй раунд переговоров, причем инициирован он был самим Протопоповым, а к крымцам присоединился Ахмет-ага, который заменил в Диване недавно умершего Моллакая Аллея. Гонец обвинил Гази II в тайных сношениях со шведским королем Юханом, изложил московскую версию похода 1591 года и последовавшего возобновления дипломатических отношений, подчеркнув благожелательность Кремля после «великих неправд Казы-Кирея царя». Беи отрицали, что «царь с войны побежал», и настаивали, что не хан первым стал задерживать гонцов. Ни о «тайном деле» на случай свержения Гази с престола, ни об отпуске Ертуган не было сказано ни слова. На этом переговоры были завершены, и Протопопов до августа оказался в фактической изоляции. Примечательно, что с крымской стороны в дебатах не участвовал Ямгурчи, скрывшись по приказу хана в Ак-Кермане (Белгороде).
Крымско-польские и крымско-шведские переговоры 1592 года
Выжидательная позиция крымцев в диалоге с Протопоповым была обусловлена не только ожиданием итогов похода калги, но развитием крымско-польских отношений. Еще в конце 1591 года в Речь Посполитую был отправлен гонец с требованием поминок, и в начале следующего года посольство с «большими поминками» действительно прибыло. Возглавлял его Мартин Броневский (в московских документах почему-то Ян Бороновский). Посол требовал, «чтобы царь Казы Кирей и царевичи на литовского короля землю войною не ходили», а также предлагал заключение союза.
Вскоре посольство вернулось назад, а с ним отправился бей Касим Кулюков. В мае 1592 года на аудиенции в Кракове Кулюков передал Сигизмунду III два документа от Гази II, датированных 14 февраля – 14 марта.
Посланники обеих сторон не должны были задерживаться дольше двух месяцев
Первый, именуемый и «ярлык», и «ахднаме», был адресован королю и всем его подданным. Напомнив о древней дружбе, хан выразил сожаление, что в последнее десятилетие днепровские казаки не только не наказывались, но даже поощрялись к нападениям на мусульманские земли, что вызывало ответные крымские походы на Польшу-Литву. Сообщив, что он получил поминки, недавно привезенные Броневским, Гази II выразил надежду, что впредь поминки для него самого, калги и 12 других крымских сановников будут присылаться вовремя, а казаки будут изгнаны с Днепра. Взамен он предлагал безопасность от крымских нападений, свободу торговли, право покупать соль в его владениях, а также военную помощь Крыма против Московии в обмен на дополнительное денежное содержание. Посланники обеих сторон не должны были задерживаться дольше двух месяцев.
Второй ярлык предназначался непосредственно Сигизмунду III – документ был аналогичным по содержанию, но не столь пафосным по форме. Гази II писал, что это он отговорил османского султана Мурада III от вторжения в Польшу. Хан также подчеркнул, что, будучи уверенным в поминках от Сигизмунда, он отверг щедрые предложения царя, приказал арестовать предыдущего гонца (Ивана Бибикова), вторгся в Московию в предыдущем году и подготовил новую кампанию предстоящим летом.
Но ханские предложения не были приняты – камнем преткновения стало удаление «литовских казаков» с Днепра, точнее, полная невозможность этого. В течение лета Гази II несколько раз отправлял гонцов в Речь Посполитую для ускорения процесса переговоров, но все было зря. Посольство продержали в Кракове до 15 декабря, а потом отпустили. В мае следующего года крымские беи жаловались московскому гонцу, что «прежде того царь посылал к королю Касыма князя для казны и король Касыму князю казны не дал, а его выслал ни с чем». Отказ платить большие поминки и невозможность совладать с запорожцами привели Речь Посполитую к ухудшению отношений с Крымом, что позже вылилось в войну.
Не намного успешнее действовала крымская дипломатия в Швеции. Зимой 1591/92 года ханский посол в Стокгольме Антоний Черкашенин требовал у Юхана III денег для Гази II. «Золото готово для победителя, – ответил король. – Хан видел Москву, но не спас нашей земли от меча российского». Осенью 1592 года в Швецию был отправлен очередной крымский гонец с предложением союза и просьбой повлиять на неуступчивую Речь Посполитую. Прознав об этой инициативе, посольские дьяки убеждали прибывших в Москву крымских гонцов в бессмысленности крымско-шведского союза, ибо Юхан «сам беден и голоден, и с таким наперед для чего ссылаться?».
Как бы там ни было, переговоры, не подкрепленные соответствующей военной силой, успеха достигали редко. Поэтому пока московский гонец вел дискуссии с крымскими беями и самим ханом, войска калги и нуреддина принялись опустошать окраины Московии. И именно от успеха или провала их действий зависел итог переговоров в Бахчисарае.
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d39ksty8vnpjab.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: